Говорю на своем, родном, а Лоренцо как может – так понимает. Замечаю, что он не особо парится меня расспрашивать, больше слушает шум волн, смакует еду.

И рядом с ним становится так тепло, будто мы тысячу лет знакомы. Нет напряга, неудобств, необходимости что-то говорить.

Я молчу. Он иногда скажет пару слов и неторопливо попивает винцо. Шум прибоя делает наш разговор свободным, благодаря морю не возникает тишины.

– А как эта па-рюсски… – и он жестами начинает типа как плавать.

– Свиминг? – говорю на английском.

– Еее, ее.

– Плавать, пловец.

– О, даа…

Сто процентов он готовился к моей встрече. Штудировал переводчик, как мог учил.

– Я люблю плавать, – словно второклассница, перевожу на английский, ай лайк свиминг.

И улыбаюсь. Ну и произношение у меня! Ну и акцент!

Он смотрит в смартфон и выдает правильное:

– Айм дайве, – и добавляет, – хобби.

– Айм…

И я теряюсь что сказать.

А кто я? Говорить, что была управляющей отелей четырнадцать лет назад? Чет не очень.

А дома я ничем не занималась. Ну как… Жарила, парила, убиралась, мыла полы, пылесосила, вечно куда-то бегала – уставала ужасно. Но никем так и не стала.

Домохозяйка, так сказать?

Ну уж нет.

– Айм… свободная русская женщина!

Краем глаза поглядываю к нему в смартфон вижу надпись “Милф”.

Глава 20. Нежный знак

Ну-ну.

Маньяк.

Похоже, что сексуальный.

Эх, держите меня семеро! Секс-маньяк – это моя мечта!!!

***

Если начнет приставать – быстро уйду. Похоже, он действительно ищет секса. Хотя…

Ну нет.

Лучше не надо. Уйду. И буду права!

Лоренцо, тем временем, накатал в приложении-переводчике целый пост:

“Мне нравится мое увлечение, это денежное хобби, но по профессии я IT. Постоянно езжу в Тай, как только есть свободное время. Свободен, есть свое жилье. Если хочешь – можешь приехать ко мне в гости отдыхать. У меня красивый дом и рядом много леса”.

– Сеньк ю за приглашение, – говорю ртом, мне лень писать в переводчике, – но мне надо рашен гоу хом.

И я мотаю головой в знак отказа. И улыбаюсь.

Лоренцо разводит руки в стороны:

– Вай? – смотрит в переводчик и выдает на нашем, – пачиму?

– Спасибо-спасибо, я не люблю кататься в гости. Ноу-ноу, – машу руками, – неа, парнишка, ноу!

И улыбаюсь. Шлю воздушный поцелуй и прошу налить еще тарелку супа. Вкусный до безобразия! На морепродуктах! Насыщенный яркий вкус.

Он наливает и я приникаю губами к чашке. С таким наслаждением ем, что аж закрываю глаза.

– Ммм, вери найс!

Лоренцо наливает мне чаю.

Беру в руки чашку, он приглашает меня погулять. Прямо с чашкой, он сверху укутывает меня пледом. Мы подходим к морю и смотрим вдаль.

Он говорит что-то на своем и, удивительно, мне кажется, я понимаю. В его словах море, подводные глубины, рифы, кораллы и… что-то про любовь – такую, как поется в песнях.

Большую и искреннюю.

Которой у меня не было никогда.

***

Вместе мы смотрим вдаль и мне кажется, мимо нас проходит целая вечность. Длинная, тяжелая, с вереницей пустых серых дней. А мы стоим и смотрим на нее свысока – с пучины морских глубин, свисающих с неба…

– Марина…

– Аа?

Он смотрит в глаза и проводит ладонью по волосам, склоняется и мягко касается губ. Его запах – терпкого вина и прохладного мужского парфюма – кружат мою голову, в которой огоньками пляшет ночь.

Но это не то чтобы возбуждение.

Нет!

Скорее – я поймала искру, общую между нами. Нотку тишины, спокойствия, умиротворения…

Его поцелуй ласков и нежен, можно сказать, без слюней. Без языка, пошлостей и прочего.

Я закрываю глаза и не думаю ни о чем.

Вино его губ мягко ласкает мою голову.

Кажется, Лоренцо даже не думает о сексе, уж очень нежно ласкает меня. Его руки едва обнимают меня за талию, иногда мягко поглаживает по волосам.

Разъединяемся, Лоренцо смотрит на меня, а я – в небо. И на фоне темного бархата неба я вижу его глаза.

Я представляю каково бы сейчас лечь и…

И на меня накатывает пламя – безумное, жгучее, дрожащее. Оно все больше и больше забирает меня. И если бы он сейчас… То я бы – да, да… Я бы согласилась…

Лоренцо гладит меня по руке, касается плеча и мягко, сквозь одежду, трогает грудь.

Вмиг между ног загорелось так, что я послушно выдохнула:

– Ммм, – само сорвалось с губ, – как хорошо…

Он принял это за знак. Увидев, что я не прочь – ладонью скользнул ближе к телу. Под рубашку, минуя бюстгальтер, прямо к возбужденному соску.

Глава 21. Возбуждающе неприлично!

Он нащупывает сосок и я вздрагиваю от иголочек, маленьких, горячих и таких необходимых. Как воздух, ведь хочешь-не хочешь – надо дышать.

А я не дышу без любви, как оказалось, без чувственной ее стороны. Без горячих ласк, приятного томления, волнения…

Я так долго без этого ждала и совсем погрязла в ерундовых хлопотах, зарывая при этом главное – саму себя.

Лоренцо ласкает нежно, но будь он грубее – я просто взвыла бы от желания. Вчерашний таец причинил мне искорку боли, исследовав мою попу. Смесь чертовского желания – боли и ласки – свели меня с ума.

А сейчас… Лоренцо нежен словно с девчонкой… Как будто он старше, а я моложе, и он боится испугать. И в этом свое неповторимое очарование – нежность, огонь и моя сумасшедшая фантазия. Я бы сейчас…

Его язык сладко облизывает мои губы, а после вчерашнего тайца я бы не отказалась дать полизать кое что еще.

Неприлично! Стыдно! Но это так возбуждающе…

Его пронырливая рука опускается и через шортики нащупывает мой бугорок. Не прямо его, немножко рядом, но он гладит, трогает, касается меня между ног.

– Ммм, – стону горячей, мне кажется, надо останавливаться. Я слишком… слишком разошлась…

Хотя… Какая разница что подумает обо мне этот мачо! Он мне не парень, не муж, не кто-нибудь еще.

Я его не знаю и… могу быть совершенно свободна от его мнений, мыслей и прочего обо мне.

С полным правом стону и раскрываю пошире ноги. Позволяю ему… меня там…

Но он убирает руки. Забирает у меня чашку. Укутывает пледом и ведет за собой.

***

Я думала, мы в палатку. Но нет, он кинул чашку и положил мобильный. С интересом слежу за его действиями, не знаю что у него в голове.

Мы идем по пляжу по направлению от моря к высоким раскидистым пальмам. Поздний вечер, укромный пляж практически весь пустой. За все время что мы я видела пару человек, не больше. И все они где-то вдалеке, не тут.

– Ля мия белиза!

– Мур-мур, – мне кажется, я отвечаю правильно.

– Белла донна ил мия согно…

И он говорит, говорит, говорит… Его слова ласкают мои уши так же нежно, как порыв вечернего ветерка, уже превращающегося в ночной.

Тишина. Силуэты пальм кажутся тайными стражниками. Стоят, смотрят на нас свысока и берегут ото всех, прячут от любопытных глаз.

– Крррасавица, – с раскатистым “ррр”… и смотрит в глаза…

Касается лица и тут же опускает руку ниже, другой обнимает, прижимает меня…

И целует взасос уже не так-то нежно. Грубее, интенсивнее, как будто даже жестче. Кажется, я его не узнаю, как будто изменился за все то время, что мы шли по пляжу. Идти-то от моря до пальм всего двадцать шагов.

Он шепчет на итальянском, а я все отлично понимаю. Особенно стало понятно, когда под шорты скользнула его рука. Он быстро справился с ширинкой и нащупал мой бугорок… Прямо по телу… Рукой…

– Ааах, – дергаюсь, вздрагиваю, слегка отшатываюсь.

Низ живота начинает томить, в нем наливается та самая вязкая лава, которая вчера не давала мне покоя.

Он прижимает меня и мы садимся на песок.

Глава 22. Горячий куни на пляже

Мягко укладывает, одним движением снимает шорты и вместе с ними трусики.

Я не успела опомниться, как оказалась практически голая! На песке, без шорт и без трусов!

Дергаюсь встать, но Лоренцо мягко, но в то же время строго меня останавливает. Я даже опешила от такой строгости и подчинилась, хотя обычно я диктую что и как.

Он не дал перечить и мягко раздвинул мне ноги.

Опять пытаюсь хотя бы сесть, но встречаю его строгое “шшш”.

Шумит волна. Ложусь на спину и вижу звезды – в черном бархате неба ярче всех горит одна… Нет, вон вторая такая же яркая.

Отпускаю все что в голове, теперь у меня пусто – как в консервной банке. Пустой, разумеется, той, из которой все старое – долой!

Он касается меня между ног – рукой, ладошкой, пронырливым пальчиком. Трогает между складочек, гладит, массирует. Уже острее, четче задевает бугорок…

И я кричу! Все скопленное, сжатое, томившееся выходит наружу. Все то, что не вышло даже вчера, от продажной любви:

– Ааа… Хорошо… Еще…

В груди пробегает сладкая судорога.

– Еще… Ммм, хорошо… Хорошо…

Я смотрю вверх и совершенно отключаюсь от Лоренцо. Он трогает, гладит, а я… будто не тут. Передо мной черный бархат горячего южного неба, и ослепительно белая по центру звезда.

Ощущаю внизу жгучее тепло – он обхватил мою киску губами. Большими, сладкими, пухлыми – он целует меня там взасос. Коктейль из тепла, вакуума и сладких-сладких иголочек…

От неожиданности вздрагиваю и напрягаю мышцы шеи, сжимаю ноги и кричу:

– Ааа…

И тут же затыкаюсь. Вдруг кто услышит. Все же… Мы на пляже… Мы тут не одни.

Лоренцо лишь сильнее засасывает мою киску – так, что я начинаю елозить бедром по песку.

Горячо!

Толкаю его голову, он строго отталкивает мои руки.

В груди начинает бушевать адский пожар. Я ощущаю себя малышкой, которая ничего… совсем ничего не может сделать. Которую взяли, раздели, раскрыли ее киску и теперь делают с ней все что хотят.

И я стону:

– Ааах, – теперь уже нежно, скромненько и протяжно.

Всем телом ощущаю, как Лоренцо меня подчиняет. Так строго, властно и безапелляционно.

Так, как никто другой. И никогда.

Я чувствую его власть. Горячую, горьковатую, строгую. Я ощущаю ее как воздух, я ей дышу!

– Ммм, – с губ соскальзывает возбужденный стон. Он целует меня с языком, продолжает сильнее, жарче.

Импульс по всему телу, испарина, дрожь. Между уставших от дрожи ног становится донельзя влажно и сладко. Его губы, пальцы, язык сделали свое дело – довели меня до блаженного “ммм”.

Расслабляюсь, дышу, смотрю на звезды, но в мозгу стучит стыдливое, что надо бы сесть.

Сажусь. Лоренцо обнимает, смотрит на меня как на королеву и я не пойму кто я: послушная малышка или особа знатных кровей.

Он деликатен, вежлив, нежен… Так почему же мне показалось, что моментом он был властен и груб?

Отмахиваюсь от мыслей, волнуюсь насчет продолжения. Мне-то стало хорошо, а вот ему…

Я ничего не должна!

– Ты такой сладкий, – касаюсь его губ, – такой… нежный…

И обнимаю.

Он говорит что-то на итальянском – много, быстро, сложно. Порой, путанно, возбужденно…

Не разобрать.

Пиликает телефон. Похоже, Ирка беспокоится. Делаю знак и бреду к палатке. В ночной тишине мое дзынь-дзынь-дзынь перебивает даже шум волны.

– Все нормально, Ир.

А голос такой возбужденный, только что сорванный от протяжных вздохов. Че, мож я так пела – подпевала морской волне!

– Все хорошо? Точно?

– Да, Ир. Спасибо.

– Через сколько будешь?

– Не знаю даже.

– Ну на вскидку?

– Где-то через час. Может дольше, не знаю. Нормально все, не переживай.

Кладу трубку и решаю остаться в палатке, не возвращаться туда, под пальмы.

Ну его!

Мне хватило, а большего – и не нужно. По крайней мере – не сейчас!

Вздыхаю и бреду к морю, здесь волны звучат ярче, а их шипение – глуше. Стою, прислушиваюсь и, тихонечко, под нос мурчу любимую песенку о том, как на Земле жить хорошо.

Мягко, словно теплое одеяло, мне накидывают уютный плед на плечи. Обнимают и целуют в щечку.

И шепчут: