– Витя, ну хватит, – шикает на него мама, – может, он правда не может себе их позволить.

– Как это – не может позволить себе брюки? Да их на рынке как кур нерезаных. Гроши стоят. Если так хотел присутствовать на празднике нашей дочери, мог бы попросить денег у родителей. Хотя… мне Павел рассказал кто его отец. Там и просить не у кого. Ты вообще знала, что он уголовник, Даша?

Ну вот… я чувствовала, что эта тема когда—то поднимется. Даже удивлена, что не раньше.

Стиснув зубы, киваю.

– И ты все равно с ним водишься? Только не говори, что еще и дома у него была? – строгие глаза отца мечут молнии, а я просто молчу.

Молчу, потому что снова испытываю это чувство. Чувство обиды за Руслана. Мне хочется сказать, что он подарил мне такую чудесную цепочку, которая стоит столько, что бомжом его назвать у папы больше язык не повернется. Вероятно, его родителям дорого она стоила. Я помню, что дядя Федя постоянную работу так и не нашел, наверное, последние деньги на нее потратили. Но папа всё равно не поймёт.

– Руслан хороший, – говорю единственное, что считаю важным. – И мама у него замечательная. Вы просто не дали шанса ей показать себя. Сразу решили познакомиться только с родителями Славы, а тётя Марина не хуже тёти Жени.

– Тётя Марина, значит, – недовольно цокает папа, – и давно ты знакома с ней?

– Еще с лета, – по тому как сжимаются его губы, понимаю, что говорить что—либо и объясняться нет смысла, но я все же делаю это, – Пап, она замечательная. Как и мама, никогда не оставляет меня голодной. Искренне интересовалась как моя нога, когда она болела. Радовалась, когда я занималась с Русланом алгеброй.

– Ну конечно, она радовалась. Нашла бесплатного учителя. Я бы тоже радовался.

– Ты не понимаешь, – повышаю голос, но тут же вздрагиваю, потому что он ударяет ладонью по столу.

– Тон ниже, Даша.

Выдыхаю, внутренне натянувшись, как тетева лука.

– Пап, я знаю как нам сделать так, чтобы вы познакомились, – озвучиваю идею, которую вынашивала всю последнюю неделю. – Мы же на каникулах собираемся в лес с Белозеровыми. Так, почему бы нам не взять с собой и Руслана с его родителями?

Папа поднимает взгляд на маму с таким видом, будто я ляпнула какую—то несуразицу.

– Долго думала? – возвращает его обратно на меня.

– Нет.

– Оно и видно. Во—первых, Павел с отцом этого твоего Руслана не в лучших отношениях, а во—вторых, ты в курсе сколько стоит арендовать дом у озера?

– Ну… нет…

– Ну вот. Они на штаны сыну наскрести не могут, а ты предлагаешь, чтобы они дом сняли рядом с нами.

– Ну вообще, я имела в виду, чтобы мы им арендовали.

Произношу и не дышу. Знаю, это очень щедро, но у нас есть эти деньги и почему бы не потратить их на хорошее дело? Думаю, Руслану и тете Марине понравилось бы отдыхать в лесу.

Я если честно даже позволила себе представить, как мы гуляем с ним поздно вечером у озера. Можно даже молча, ни о чем не разговаривая, просто с ним вдвоем…

Без Славы рядом, без компании ребят, которые вечно жужжат как пчелы и утаскивают его от меня на какие—то тусовки.

Просто он и я… И тогда возможно, он бы снова обнял меня, и даже…

– У тебя нет температуры, дочь? – ладонь папы касается моего лба, а я отшатываюсь. – Это даже не обсуждается.

– Почему?

– Потому что я не спонсор оплачивать малоимущим отпуск. И выдавать путевки за свой счет не собираюсь. Если они настолько ущербны, что не могут заработать себе на нормальную жизнь, то это не мои проблемы. Для этого есть специальные социальные инстанции. Ни копейки я не дам уголовнику и его сынку. И больше, чтобы я не слышал от тебя таких предложений, Дарья. Запомни, мы не благотворительный фонд. Я вообще сомневаюсь, что он дружит с тобой из чистых побуждений. Небось таскает у тебя шоколад и пользуется мобильным телефоном, потому что о своем таком может только мечтать.

От слов отца мое горло сводит судорогой, а грудь ошпаривает кипятком.

Сцепив зубы, утыкаюсь взглядом в стол. Брошенные слова кажутся ядовитыми змеями, потому что звучат очень болезненно и сильно жалят.

– Витя, ну перестань, – останавливает его мама, хотя папа, кажется, готов говорить и говорить дальше.

Разбрасываться этими змеями, пока они меня не задушат.

Встаю, чтобы выйти из кухни, но папа останавливает меня, взяв за запястье.

– Значит так, дочь. Чтобы эту шпану я дома у нас больше не видел. – встречаюсь взглядом с отцом, не веря, что он это говорит. – Этот Руслан – не тот человек, с которым ты должна дружить. Где ты и где он? Моя умная, подающая надежды дочь не должна общаться с бесперспективным пацаном, который никогда не прыгнет выше своей головы. Попрощайся с ним как—нибудь осторожно. С такими, как он, надо аккуратно. Чтобы не нажить себе врага. Сделай это мягко. Отдались. Я запрещаю тебе с ним водиться, это ясно?

Мотнув отрицательно головой, серьезно смотрю в лицо папы. Это впервые, когда он запрещает мне с кем—то общаться. И я настолько в шоке, что даже не могу подобрать слов, чтобы высказать свое негодование.

– Я спросил – это ясно?

– Да, – выталкиваю с ненавистью.

– Точно?

– Точно.

– Вот и умница. Общайся со Славиком. Он мне нравится.

Отпускает мою руку, а я разворачиваюсь на пятках, чтобы схватить рюкзак и вылететь из кухни. Не дождешься папа. Я не твоя марионетка, чтобы ты решал с кем мне общаться, а с кем нет.

Выхожу в коридор и вздрагиваю, потому что в этот момент хлопает входная дверь.

К нам кто—то заходил? Или мы просто не закрыли её и сейчас она захлопнулась из—за сквозняка?

На то, чтобы задуматься об этом, у меня не хватает эмоционального ресурса, поэтому я быстро сбегаю к себе в комнату и закрываюсь на замок.

От злости всю трясёт.

Достав из рюкзака цепочку, расстегиваю её и подойдя к зеркалу, застегиваю у себя на шее.

С нежностью провожу по небольшой звездочке. Она такая аккуратная, без острых концов, чтобы не поранить. Сжимаю её в ладони и зажмуриваюсь, чувствуя, как по щекам текут слезы.

Мне так жаль, что о Руслане думают подобным образом. Он не заслужил такого отношения. Не заслужил быть тем, на ком все срываются только потому, что его семья живет хуже нашей.

Поднимаю звездочку и прижимаюсь к ней губами.

Я никогда не сниму её. Никогда. Дороже этого подарка у меня нет и никогда не будет. Я точно знаю.

Глава 20

– Здравствуйте, а Руслан дома?

– Нет, – отрицательно мотает головой тётя Марина, – он ушел еще в обед. Я думала, с вами пошел гулять.

Теперь моя очередь качать головой. После моего дня рождения я не видела Руслана неделю. Это впервые так долго после нашего знакомства. До этого нам удавалось пересечься два—три раза в будни. То он заходил во двор, то просто как—то получалось на улице.

В этот же раз он будто испарился. Слава говорит, что и ему он не попадался на глаза.

– Не с нами, – произношу рассеянно и, после короткой паузы, смотрю на женщину, – а можно я подожду его у вас?

– Конечно, заходи, – без колебаний открывает мне дверь.

Пока разуваюсь, прислушиваюсь к шуму в доме. Надеюсь, отца Руслана нет дома, так как его я искренне побаиваюсь. А если и есть, то я просто быстро сбегу к Руслану в комнату, чтобы с ним не пересекаться.

– Только, Даш, я не могу сказать, во сколько он будет. Вот сюда проходи, – тётя Марина указывает рукой на одну из дверей. – Вчера, например, пришёл в одиннадцать.

Я вхожу в небольшую комнату с аккуратно застеленной кроватью. На столе в отличии от кровати бардак, на стуле тоже валяются вещи, в которых я узнаю футболки Руслана.

– Я хотя бы часик подожду тогда, – оглядываюсь на хозяйку дома.

– Да пожалуйста. Я думаю, он на рынке снова. Поэтому и приходит поздно.

– На рынке?

– Ну да. Он подрабатывает там. Ты не знала?

– Нет.

Руслан снова работает?

– Около двух месяцев уже, – тетя Марина подходит и начинает собирать футболки, аккуратно складывая их одна на одной на краю стола. – Что с ним делать, я не знаю. Сначала школу прогуливал из—за этого. Потом правда, пообещал, что не будет и начал по выходных уходить. Куда он эти деньги тратит, я понятия не имею. Надеюсь, ни во что плохое не ввязался. А кстати, это же у тебя день рождения был? – спохватывается с улыбкой, – Поздравляю, Дашунь.

– Спасибо, – машинально касаюсь пальцами кулона—звездочки на шее.

– Я Руслану денег дала тебе на подарок, но как я поняла, он потратил их на вещи. Тётя Зоя рассказала, что помогла ему выбрать недорогие, но такие, чтобы ему понравились. Это подруга моя, она на рынке работает. Иногда делает нам хорошую скидку, если вещи залежались. Но что он подарил тебе в итоге, я так и не знаю. Много мы себе позволить не можем, к сожалению, но хочется верить, что он смог сделать тебе приятно.

Я ошеломлённо киваю, сжав цепочку между пальцами.

Так значит, Руслан сам заработал на цепочку и кулон? Без помощи родителей?

Сердце пронзает волна нежности и благодарности.

Ну вот зачем он это сделал? Даже если бы он принес просто шоколадку, я была бы на седьмом небе от счастья.

– Он смог, – киваю, представляя, как он таскал там те ящики для того, чтобы купить мне подарок.

Слава как—то говорил, что в их возрасте берут только грузчиками. А это очень тяжело…

– Ну и отлично. – собрав все футболки, женщина отправляет их на полку шкафа, пока я так и сижу, переваривая услышанное, – может, ты хочешь чаю? Давай заварю.

– Нет, спасибо, – выплываю из своих мыслей и встречаюсь с ее добрыми, немного уставшими глазами, – я просто подожду здесь немного.

– Ну хорошо. Будем надеяться, что он не задержится.

Когда тетя Марина уходит, я оглядываюсь по сторонам.

Значит, вот где живет Руслан.

Потёртый линолеум, сероватые обои. Небольшое окно с дешёвыми, но аккуратными занавесками. Около стены стоит узкая односпальная кровать. Справа от неё тумбочка с потёртой настольной лампой, у которой треснутая ножка аккуратно склеена скотчем. Напротив стол со стулом и шкаф. Собственно, это всё. Задираю голову и улыбаюсь. Нет, не все. На потолке висит плакат Синди Кроуфорд в купальнике.

Цокнув, качаю головой. Парни, такие парни.

Поддавшись любопытству, подхожу к кровати и сажусь на неё. Та со скрипом прогибается под моим весом. Недолго думая, укладываюсь на подушку и устремляю взгляд прямо на полуголую Синди.

Вот такой вид, значит, будит тебя по утрам, Руслан. Наверное, глупо, но я испытываю долю ревности к этой полураздетой барышне и её формам. Они, надо признать, очень выдающиеся, не то, что мои.

Закатив глаза на собственные мысли, встаю и прохожусь вдоль стола.

На нем валяются разные листы, тетради, учебники. Даже погрызанный карандаш.

Прохожу дальше и тут вдруг взгляд падает на урну рядом со столом. Притормаживаю, замечая в ней мятую, наполовину свернутую тетрадь, в которой мы летом решали примеры. Толстая, сорокавосьмилистовая. Я специально взяла именно такую, чтобы вся информация у него была в одном месте.

А он ее выбросил…

Испытывая странное ощущение, сродни обиды, все же стараюсь сама себе объяснить, что это потому, что она, скорее всего, закончилась. А хранить ее ему нет необходимости. Материал он запомнил, вот и выбросил за ненадобностью. А то, что я там выводила разными цветами темы, чтобы он лучше запомнил, так это ведь было для него. Цель достигнута.

Это глупо, правда. Обижаться из—за какой—то тетради.

Говорю сама себе, но так и продолжаю на неё пялиться.

Ну не буду же я лезть в мусорник, чтобы проверить действительно она закончилась, или просто ему это больше не нужно, в конце концов.

Одернув саму себя, уже собираюсь пройти дальше, как замечаю под тетрадью торчащий уголок фотографии.