Нет, Фиса! Не вздумай, Фиса! Тебе нужно держаться от этой семейки как можно дальше, и точка. Никаких косичек и любезностей с ребенком большого босса. Мне нужна эта работа, а Нагорному не нужная попадающаяся на глаза я. Правильно? Правильно.

Я дернулась, снова прячась за поворотом.

Соображаем, Фиса. Соображаем!

Кроме самих горничных и старших никто не знает, кому какие распределены номера – это плюс. Тайной за семью печатями это, конечно, не является – это минус. Но сомневаюсь, что кто-то из начальства меня “сдаст” маленькому Шерлоку. Поэтому надежда на то, что чудо расчудесное меня не найдет, все еще есть.

– Здластвуйте…

Вот опять. И еще ближе. Бойкая, однако, у Нагорного дочурка. Прям вся в папу.

– А вы не знаете, где… – я, не дожидаясь нового вопроса малышки, подхватила тележку и, развернувшись, быстро припустила в обратную от ребенка сторону. Позорно сбежала, грохоча инвентарем.

Сделав небольшой крюк, я вышла из служебных помещений через другую дверь и тут же юркнула в только что опустевший лифт, нажимая на кнопку пятого этажа.

Фух, кажется, пронесло…

Чувствую себя погано за этот побег, но покажись я пред дочерью Демьяна, вряд ли он остался бы в диком восторге.

На этаже я вышла уже через считанные минуты, оставшись никем не замеченной. Миссия “сбеги от дочери большого босса” прошла успешно.

Сбежала.

“Отлично” тебе, Анфиса, за изобретательность. Вот только совесть теперь зудела противно, как после укуса комара. И почесать хочется, и нельзя – будет только хуже.

В конце концов, мы с малышкой Демьяна даже не знакомы. Вчерашние “покатушки” не в счет. Я элементарно не имею понятия, как ее зовут, хотя и отдаленно припоминаю, что у имени дочери Нагорного какое-то звучное сокращение. Вот только какое…

В общем, я ума не приложу, что этому ребенку взбрело в голову, что она отметила меня своим излишним вниманием, но не могу не признать, что в какой-то мере это приятно. Говорят же, что дети хороших людей чувствуют? Ну, так вот, значит, я хорошая. А это уже повод для гордости!

Открыв номер ключ-картой и закатив внутрь крупногабаритную тележку, ей же я и подперла входную дверь. Первым делом смахнув пыль с горизонтальных поверхностей, я проверила предметы интерьера на наличие сколов или поломок, чтобы, когда постояльцы заедут, у них не возникло лишних проблем.

Здесь все было идеально. Еще и потому, что номерной фонд потихоньку обновлялся. Старую мебель заменяла новая, а уж какие в “люксах” забабахали ремонты! М-м-м. Глаз радуется. Про президентский номер, где большой босс со своими и остановился, я даже думать боюсь. Ни разу там не была, но масштаб великолепия отдаленно представляла…

Я натянула резиновые перчатки и, подцепив с тележки моющее средство для зеркал, нацелилась на уборную. Несостоявшаяся встреча в коридоре уже отпустила, и я, напевая себе под нос все ту же “вирусную” мелодию, прочно засевшую в голове, принялась орудовать тряпкой, полируя ровную зеркальную поверхность над раковиной.

Брызгая распылителем – протирая.

Брызгая – протирая.

Пока очередной взмах руки по зеркалу чуть не превратил меня в заику. Когда в идеально отмытой поверхности, в отражении у меня за спиной, откуда ни возьмись нарисовалась блондинистая мелочь. Выглянула из-за угла и выдала:

– Ку-ку! А я тебе нашла! – такое радостное, что сердце мое спикировало в пятки.

Я, от неожиданности подпрыгнув на месте, повернулась к дочери Нагорного.

– Ты? – прижала к себе тряпку с очистителем как родное дитя, вжимаясь попой в раковину.

– Я!

Глава 9

Анфиса

Мелочь стояла на пороге, прижимая к себе плюшевого зайца, и смотрела на меня такими глазами, какими никто и никогда в жизни не смотрел. Будто я ожившее божество! Еще и улыбалась так радостно, что мне вдвойне стало совестно, что я от нее не далее чем десять минут назад позорно сбежала.

Мне было неловко. Но дочурку Демьяна, кажется, ничто не смущало.

А потом мой взгляд упал на ее прическу. Божечки, вблизи она выглядит еще нелепей! Что за издевательство над шикарными волосами малышки? Кто та безумная кукушка, что наплела ей гнездо на голове? Или кукух? Нагорному стоит поучиться делать прически дочери, раз у нее нет матери или няни.

Кстати, о первой, а где она, интересно? Явно же, это не расфуфыренная Камилла. Пока. А вот в перспективе, я так понимаю…

Блин, Фиса! Заткни свой фонтан неуместных мыслей.

– Пливет, Анфиса, – улыбнулась малышка, проходя в уборную и протягивая мне свою маленькую ладошку.

– Эм, привет, – не шелохнулась я.

– Меня зовут Ника, но ты узе знаешь, да?

– А… да-а-а. Знаю, – попыталась я улыбнуться, – конечно, знаю, – стягивая перчатку и обхватывая пальцами миниатюрную ладошку ребенка.

Ника, значит. Точно. Кажется, полное имя у этого чуда – Доминика. Прикольно получается – Доминика Демьяновна. Диди…

– А что ты делаешь? – полюбопытствовала девчушка, разглядывая уборную.

– Работаю.

– А мозно, я помогу тебе лаботать?

– А… но… – честно, я запнулась. Сказать что-то внятное не вышло, и я просто предпочла закрыть рот. Захлопнуть. Не показывать своего еще большего, чем до этого, удивления. Помочь работать?

– Папочка тоже лаботает, но мне с ним нельзя. А с тобой мозно? Я тебя долго искала, пока меня тетенька не пловодила сюда, – протараторила мелочь, перескакивая на ходу с темы на тему. Мне даже рот не пришлось открывать, чтобы спросить, как она меня нашла.

– Тетенька?

– Угу, – кивнула Ника, от чего сооружение, именуемое косичками, опасно колыхнулось.

– А как выглядела эта “тетенька”?

– Клас-сивая.

– Ясно, – улыбнулась я.

Собственно, чего еще я ожидала? Фотопортрет? У детей все просто: красивая – некрасивая, добрая – злая, белое – черное, никаких тебе полутонов. В любом случае, нужно будет узнать потом, кто у нас такой “милый и добрый”. Закрадывается у меня подозрение, что это Светка. Больше просто некому.

– Так, – отставила я на край раковины средство для зеркал и тряпку, присаживаясь на корточки. – Зачем ты меня искала?

Доминика посмотрела на меня и снова улыбнулась.

– Ты мне понлавилась.

Мои щеки зарделись, и сдержать ответной улыбки не получилось.

– Да, ты мне тоже очень понравилась. Но думаю, твой папочка… – начала я осторожно, подбирая слова, чтобы объяснить нежной душе, что такое общение мистер-злюка-Нагорный не одобрит, да меня перебили:

– Я хочу с тобой длужить.

Вот так: прямо, в лоб, с чистой детской непосредственностью.

И как прикажете себя вести? До ужаса не хочется включать серьезного взрослого, чтобы не обидеть мелочь. Но и “дружить”… серьезно? Меня же при первой же возможности пинком по мягкому месту отсюда отправят. Еще и в черный список занесут. Пожизненный!

Уф! Что ж так сложно-то?!

Еще и Ника смотрит, не мигая, своими бездонными голубыми глазами, в которых, кажется, плещется море в ясный летний день. И улыбается. И улыбка у этого чертенка просто очаровательная. Понятно, почему у Демьяна духу не хватило наказать малышку за вчерашний фееричный прокат на скейте. Тут даже просто нахмуриться не получается.

Так, ладно. Если я немножко прикинусь перед дочуркой Нагорного подружкой, ничего критичного не случится, правда? Сегодня “подружимся”, а завтра мелочь и думать обо мне забудет и найдет себе новую “игрушку” среди папиных подчиненных.

Разумно? По-моему, вполне.

Да и, в конце концов, нужно разобрать бардак на ее голове. А то аж глаза режет этот эстетический кошмар.

– Иди-ка сюда, – потянула я Нику за собой в сторону гостиной. Села на невысокий диванчик рядом с кофейным столиком и усадила к себе спиной ребенка.

Просто тихий ужас!

Я покачала головой, с содроганием представив, как долго мы будем распутывать каждую тонкую волосинку.

Нет, конечно, я тоже не парикмахер! А плести косы себе подавно не могу. Только кому-то. Но, в самом деле, зачем так запутывать легкие волнистые кудряшки малышки? Почему было просто не собрать их в хвост?

Мужчины…

Я негодую!

– А что ты делаешь? – полюбопытствовало чадо Демьяна, когда я схватилась за первую резинку, аккуратно ту стягивая.

– Кто тебя заплетал? Папа?

– Не-а, – покачала головой малышка, – Камилла.

– Ясно, – хмыкнула я.

Вот, значит, откуда ноги растут. Расфуфыренная блондинка, которой такие простые мирские вещи, как заплести ребенка, чужды. Интересно, куда Нагорный смотрит? Чувства чувствами, страсть страстью, но его дочери расти рядом с этой женщиной! А глядя на Камиллу, очень сложно представить, какой девушкой в будущем станет Ника.

Хотя нет, почему же сложно? Такой же стервозной дамой, задирающей нос, треплющейся о шмотках и шатающейся по салонам красоты, пальцем в своей жизни не пошевелившей, и вообще…

Стоп, Ветрова!

Ты сейчас всерьез судишь о характере человека по умению плести косички?

Дожилась!

Но почему меня сама мысль об этой Камилле злит? Она мне еще два года назад не понравилась. После встречи в зале, когда томатный сок “украсил” рубашку Демьяна, эта дамочка такой поросячий визг на весь зал подняла, что пришлось отцу моему вмешаться. Истерила, дай боже! Тогда как Демьян пребывал в молчаливой ярости и высверливал в моей черепушке дыру. Но, надо заметить, я тоже не уступала ему в упрямств! Мы еще тогда нехило схлестнулись характерами. И это был всего один вечер. Оставь нас в непосредственной близости хотя бы на пару дней, даже представить страшно итог…

Э-эй? Каким образом мои мысли снова вернулись к нему?

В общем, подводя итог, – бедный ребенок. Понятно, что с такой потенциальной “мамочкой” она будет искать себе друга в любой более-менее адекватной девушке.

С косичками малышки я расправилась на удивление быстро. Нацепила последнюю резиночку и покрутила ребенка вокруг своей оси, любуясь получившейся красотой. Аккуратно и крепко. Хоть на руках ходи – не развалятся.

Ника, смирно сидевшая и без умолку болтавшая все это время, стоило мне только сказать:

– Готово! – подскочила и побежала к зеркалу, чтобы на себя взглянуть. Крутилась так и этак, придирчиво рассматривая свое отражение. И может, мне лишь показалось, но, по-моему, ребенок был в диком восторге от двух аккуратных пушистых “дракончиков”, украшающих ее светлые волосы. Длинные, на зависть многим модницам!

– Ну как? – спросила я, опираясь плечом о косяк. – Нравится?

– Очень нлавится! – захлопала в ладоши мелочь. – А давай, когда ты станешь моей мамочкой, ты будешь плести мне косички каждое утло, м?

Ну, вот опять. Я поперхнулась воздухом, слишком резко и много его “глотнув”, а Доминика подлетела ко мне и вцепилась в фартук, обнимая за ноги. Почему у меня такое ощущение, что, даже если мы в голос с Нагорным будем кричать этому ребенку, что мамочкой я ее не стану, она силком притащит и меня, и отца в ЗАГС и торжественно провозгласит:

– Женитесь!

Хы.

Все, шутки кончились.

– Доминика я не буду твоей мамочкой, – сказала я, разворачиваясь и топая за чистым комплектом постельного белья.

– Почему? – заскочила на кровать малышка.

– Потому что это так не работает, – повторила я фразу, прозвучавшую вчера от ее отца.

– А как лаботает?

– Спроси у папули, – прощебетала я, хитро сощурив глаза.

Ника и не подумала надуться. Вздохнула и заявила:

– Я сплашивала, он не сказал.

– Значит, подрастешь, узнаешь, – щелкнула я по носу егозу. – Спускайся с кровати, будем на нее стелить простыню.

– Зачем?

– Затем, что завтра утром сюда приедут и заселятся гости.

– А она сами не могу застелить себе кловать? Они сто, беспомощные?