Палатка мерцала синим светом, словно неоновая вывеска. Изначальное освещение так больше и не включилось. Фильмы, вопреки всякой логике, продолжали транслироваться.

Я посмотрел на витрину, которую раньше украшали бумажные летучие мыши и черепа. Она была пуста.

11

Положение дел продолжало ухудшаться.

Молнии по-прежнему выстреливали из черноты (хотя зеленовато-черных щупальцев больше не было видно), попадали в символ «Орбиты», оттуда перекидывались на торговую палатку, орошая ее синим дождем искр.

Слух о произошедшем распространился очень быстро по всему автокинотеатру, и вскоре появились байкеры.

Они принялись кружить на своих байках перед палаткой, что-то выкрикивая. Пару раз с ревом объехали грузовик Боба.

Большинство мотоциклистов имели при себе оружие: дробовики, револьверы всех видов. У некоторых в руках были ножи, цепи и монтировки. Выглядели они угрожающе. Их было двенадцать человек, и я не мог понять, что именно заставило их появиться, если только их не возбудила новость о том, что какой-то парень с пистолетом и еще одним парнем на плечах захватил торговую палатку. Возможно, они планировали сами ее захватить, и теперь, когда у них наконец дошли руки, очень разозлились, узнав, что какой-то лопух их опередил.

Я попытался вспомнить, когда именно они захватили киоск на Парковке Б, но не смог. Просто время сильно исказилось. Это могло быть вчера, на прошлой неделе, месяц назад или в прошлом году. Понятия не имею.

Так или иначе, сейчас они были здесь, разъезжали на своих байках и кричали, чтобы эти «сукины сыны» вышли и приняли казнь, как мужчины.

Чтобы устроить повешение, один из байкеров появился на эвакуаторе, который явно принадлежал не ему. Водитель больше походил под определение «ветер в волосах, жуки в зубах». К крюку эвакуатора была прикреплена петля из колючей проволоки, явно готовая к использованию; один размер, подходит всем. Я задался вопросом, где они взяли колючую проволоку, но вскоре выбросил его из головы. В багажниках своих пикапов, эвакуаторов и машин люди возили, что угодно; все орудия техасских ремесел.

В задней части эвакуатора также лежал гриль для барбекю и пакет с древесным углем. Не похоже на стандартное оборудование. Это дало мне понять, что в среде байкеров каннибализм больше не являлся преступлением.

Самый крупный и уродливый из них остановился перед дверью палатки, приподнял одно бедро, пукнул, и крикнул, чтобы тот, кто находится внутри, выходил. Все остальные перестали орать, и он тоном дал понять, кто здесь главный. Мотоциклисты остановили свои байки и, сидя на них, стали наблюдать.

Тот, который предлагал Уилларду и Рэнди сдаться, весил добрых триста фунтов, большая часть из которых приходилась на живот, растянувший желтую футболку (похоже, ставшую такой от пота, а не от красителя) до такой степени, что та готова была лопнуть. Он, в отличие от большинства находившихся в автокинотеатре, явно не голодал. Я задался вопросом, насколько толстым он был раньше? Кстати, все байкеры выглядели довольно упитанными.

Но этот парень был не просто толстым. Руки у него были в обхвате, как моя голова, а голова в обхвате – чуть больше, чем мои руки. Длинные, сальные волосы были завязаны в хвост с помощью куска черной ткани. На нем были кожаные штаны, ботинки с цепями и кожаная куртка с надписью «БАНДИТОС» на спине. Часть куртки была отрезана, отчего казалось, что она слишком маленькая; она заканчивалась где-то на полпути между поясом и подмышками.

Я заметил, что остальные байкеры проделали со своими куртками то же самое. А те, кто был в кожаных штанах, укоротили себе штанины. До меня вдруг дошло, что отрезанную кожу они употребляли в пищу. Возможно, варили ее в коле, чтобы она была не такой жесткой; делали собственную разновидность вяленки.

Хотя, увидев эвакуатор с грилем, я предположил, что они не прочь попробовать и более экзотические блюда. Поэтому я сидел в грузовике совершенно неподвижно и смотрел в одно из его затонированных окошек, за которым тебя не видно. Сидел и радовался, что у Боба есть дробовик. Мы ходили вместе охотиться на уток и белок, и он знал, как пользоваться этой штукой.

Я беспокоился за Уилларда и Рэнди. Понимал, что у них нет шансов против этих парней, неважно, какой Уиллард крутыш и есть ли у него пистолет. Байкеров было слишком много, и все они были вооружены и агрессивно настроены.

Впрочем, я даже не знал, живы ли Рэнди и Уиллард. Мы видели, как они приняли на себя удар молнии, причем не одной, и ушли, но это не значит, что с ними все в порядке. Они вполне могли погибнуть. Лежат, наверное, там, на полу, Рэнди по-прежнему с попкорновым ведерком на голове, а Уиллард – с револьвером в руке.

Отталкиваясь ногами, толстяк подкатился на байке вперед, но едва достиг синего сияния, окружающего палатку, тут же дал задний ход. Он получил такой удар током, что руль и руки у него задымились. Он быстро замахал руками и нахмурился.

– Эй, вы, там, выходите и примите наказание, как мужчины. Это электричество вас не спасет. Ничто не спасет вас от Бандитос.

– Это верно, – произнес у него из-за спины один из его приспешников, и здоровяк повернулся и посмотрел на него так, будто его одобрение было ненужным и неуместным. Парень, открывший рот, выдавил тоскливую улыбку. Главарь не улыбнулся в ответ.

– Заткнись, Кутер, – крикнул он. – Я президент этого клуба, и я буду…

Он осекся, увидев выражение на лице Кутера, и сразу понял, что тот смотрит на палатку.

Главарь снова повернул голову вперед и увидел Рэнди и Уилларда. Они вышли из палатки, Рэнди все еще сидел на плечах у Уилларда, а на голове у него по-прежнему была шляпа из попкорнового ведерка. Края ведерка расплавились от удара молнией и стекали у него по голове. Черты лица деформировались так, что один глаз исчез, а другой переместился в центр лба. Его ноги слились с плечами Уилларда, колени напоминали узелки на обугленной палке.

Татуировки Уилларда ползали по всему его телу, словно черви, исчезая и появляясь из пустых, почерневших глазниц. Ноздри превратились в две большие крупные дыры, губы исчезли, обнажив широкий рот с тлеющими зубами. Уиллард по-прежнему держал револьвер, но в синем свете молний было видно, что тот слился с его рукой, став одним целым с плотью и костью. Тигр, которого Рэнди с такой любовью татуировал у Уилларда на животе, высунул наружу трехмерную голову и рычал; телесного цвета усы подрагивали на фоне темной морды.

– Мужик, – сказал главарь Бандитос, – ну тебя и расколбасило. Ничего, мы тебя починим.

С этими словами байкер сунул руку под мышку, вытащил пистолет (тоже револьвер 357-го калибра), и произвел профессиональный выстрел, попав прямо промеж ушей вытатуированному на животе у Уилларда тигру.

Уиллард слегка вздрогнул. Пуля угодила в одно из немногих розовых пятен у него на коже, плоть сморщилась, напомнив грубое ротовое отверстие, и выплюнула поражающий элемент. На мгновение из раны выступила пузырящаяся слизь цвета колы, а затем отверстие затянулось.

– Это что-то новенькое, – сказал Боб, прижавшись носом к стеклу.

Уиллард поднял револьвер и ухмыльнулся. Рот Рэнди тоже растянулся в ухмылке. Для человека без глаз Уиллард был ювелирно точным. Его выстрел поразил главаря Бандитос точно между глаз, и его мозги вылетели из затылка, забрызгав рукав байкера по имени Кутер.

– Блин, – воскликнул Кутер. – Круто!

Все байкеры, кто был с пушками, открыли огонь. На Уилларда и Рэнди посыпался свинцовый град, но их плоть продолжала выплевывать дробь и пули. Даже то чертово попкорновое ведерко на голове у Рэнди превратилось в плоть, приросло к его черепу, и тоже исторгало свинец.

Уиллард поднял револьвер и разрядил его. Каждый выстрел сразил по одному байкеру. Двоих Уиллард убил наповал, одного ранил. Теперь он был безоружен.

Или был бы безоружен, если б не нарисованный у него на груди патронташ. Уиллард поднял руку, вынул из него шесть темных мясных патронов, засунул их в револьвер, который принял их в себя, раскрывшись, словно морщинистый рот.

Это послужило для байкеров сигналом к отступлению. Моторы взревели, мотоциклы резко развернулись и умчали прочь. Парень по имени Кутер сделал поспешный разворот перед грузовиком Боба, и Уиллард пальнул в нашу сторону. Пуля вылетела из дула, зависла на мгновение, и, превратившись в нечто, похожее на длинный штрих, рванула вперед. Завернула вслед за Кутером за грузовик, и я услышал вскрик байкера.

Метнувшись к противоположному борту грузовика, я прильнул вместе с Бобом к окошку и увидел, как байк Кутера продолжает ехать вдоль ряда, слегка отклоняясь влево. Но сам байкер лежал на земле, лицом вниз. Верхняя часть головы у него отсутствовала. Мотоцикл ударился в стойку с колонкой, встал на дыбы, завалился на бок, проскользил вдоль дорожки, врезался в зад пикапа «Ранчеро», отскочил обратно в ряд и там упал, словно маленькая уставшая лошадка.

Я бросился к противоположному борту, чтобы взглянуть на Уилларда. Тот продолжал палить своими мясными пулями. Они преследовали свои цели, словно ракеты с тепловым наведением.

Отстрелявшись, Уиллард опустил револьвер и посмотрел вниз. Живот у него раздулся. Вытатуированный тигр вытянул шею. Появились плечи, затем высунулась передняя лапа. Казалось, будто тигр выбирается из глубокого черного колодца. Показалась еще одна лапа. Зверь подался вперед, коснулся обеими лапами земли, вытянул из живота Уилларда остальную часть туловища, увеличиваясь при этом в размерах. Постоял какое-то время перед Рэнди и Уиллардом, махая хвостом. Затем с ревом бросился в погоню за байкером, раненным во время стрельбы. Схватил его за голову своими челюстями и сомкнул их. Раздался звук, будто утиное яйцо разбили колотушкой. Для байкера все было кончено.

Тигр затащил его в торговую палатку за то, что осталось от его головы (куски черепа валялись тут и там, словно осколки фарфора), а Уиллард придержал для него дверь. Тигр оставил труп внутри и вышел, облизываясь. Вместе с ним из двери выпорхнула бумажная летучая мышь, устремилась вверх, за пределы синего сияния, снова спустилась вниз и вернулась в палатку. Затем к двери выкатились два черепа, выглянули наружу пустыми глазницами, заклацали зубами, словно трещотки гремучих змей, и укатились вглубь палатки, даже не решившись выбраться за ее пределы.

Чем дальше удалялся тигр от влияния синего цвета, тем более блеклым он становился, пока не принял светло-серый окрас. Казалось, он терял силы. Потом, когда возвращался, волоча за башку очередное тело, он постепенно темнел и начинал держать голову выше. И наконец, оказавшись в пределах синего сияния, возвращал свой истинный цвет и былую силу.

Когда тигр затаскивал труп в дверь, я видел, как из него, словно пчела из убежища, выпрыгивала черная точка и исчезала в патронташе Уилларда – маленькие пульки возвращались в свои гнезда.

Закончив свою работу, тигр прыгнул на Уилларда – казалось, будто кто-то бросил в того банку черной краски. Зверь буквально выплеснулся на его живот, превратившись в кляксу, растекшуюся, словно горячая смола. Усы у тигра затрепетали, он показал зубы и, наконец, замер. Теперь он был ничем иным, как реалистичной татуировкой.

Другие изображения на теле Уилларда (которые бились и метались вокруг) последовали примеру тигра. Последними вернулись надписи: «НАДЕРУ ЗАД» и «ПОЛИЖУ КИСКУ». Они взобрались по предплечьям Уилларда, словно большие, неуклюжие муравьи.

Рэнди продолжал мирно восседать на плечах Уилларда, словно агент по продаже недвижимости, только что заключивший крупную сделку. Я пытался разглядеть следы своего друга в этом деформированном одноглазом лице, но не мог.