* * *

Маленькая, почти бестелесная старушка в шляпке осторожно ступает в гондолу трагетто. Три минуты переправы, пока два гондольера – один на носу, другой на корме – лавируют среди вапоретто и катеров на Гран Канале, она словно впервые смотрит на фасады дворцов.

Дворцы стоят здесь уже несколько веков. Вот только ни в одном из них больше не живут старые семьи. Однажды – весьма скоро – уйдет и она, дальний родственник, которому отойдут дворцы, продаст их шейху в белых одеждах, или американцу с большим животом, хотя нет, те, кто покупает венецианские палацци, следит со своим здоровьем и вряд ли ест гамбургеры.

«Мы сами виноваты в том, что нашего города больше нет, что он превратился в музей, что после нас уже не останется и следа от той Венеции, которую мы так любили»…

Капает слабый дождик, когда она подходит к знакомому прилавку, там Раффаэле с двумя сыновьями натягивает зеленый тент на мачты, установленные по сторонам баржи. Он много лет приплывает сюда трижды в неделю, привозя свежайшие овощи и зелень с одного из маленьких островов лагуны.

– Contessa, посмотрите, какой сегодня шалфей! Антуанетта приготовит вам восхитительную фриттату со сливочным маслом! Или фенхель! Он сегодня на высоте!

«Надо же, я все реже прихожу сюда, а он еще помнит. Понятно, что здесь больше желания продать, чем искреннего уважения, хотя, кто знает.» Ей нравилось, как он это сказал, без тени заискивания перед титулом, перед известной персоной, просто констатируя факт.

Старая графиня поняла, что приехала на рынок совсем не за зеленью, а для того, чтобы развеяться, почувствовать снова обычную жизнь за стенами дворцов и галерей. Но рассматривала, нюхала, выбирала и в конце концов остановилась на веточках шалфея и пучке базилика, чья яркая нежная зелень примиряла с серым дождем. А потом взяла пару яблок и маленькую горсть винограда, хотя дальше, на прилавках в аркадах, можно купить все это дешевле. Но баржа, причалившая к набережной, зелень с островов лагуны, Раффаэле и его сыновья были неотъемлемой частью этого города, благодаря им, а не теням старых семей за толстыми влажными стенами дворцов, он все еще оставался живым. И она хотела почувствовать себя частью этой жизни.

– Так оно теперь и бывает, – вздохнул Раффаэле, хотя она ничего не сказала вслух. И кивнул в сторону катера, плывущего по каналу, полного мешков с песком и цементом. Катер причаливал к зданию, выходящему на канал боковым фасадом. Еще два года назад там жила Лоредана Дзулиан, чей сын сразу после смерти матери продал дворец и теперь какой-то иностранец вкладывает огромные деньги, перестраивая все внутри, и вручая огромные взятки чиновникам, призванным охранять национальное достояние.

Скоро это произойдет и с ее дворцами. Если, конечно, она не последует примеру предков и не завещает дворцы галереям или благотворительным фондам.

– Отнеси покупки графини, – обернулся Раффаэле к сыну. Парень что-то пробурчал, она запротестовала, она еще не собирается домой, есть дела на этой стороне. Но Раффаэле и слышать не хотел, вручил ее пакеты сыну и отправил на другой конец города, в палаццо Контарин.

Она полезла за деньгами, но зеленщик отмахнулся. – Контесса, ваша Антуанетта на днях зайдет и занесет деньги.

Как странно… для кого-то она еще была тем человеком, кто не должен связываться с мятыми бумажками. Она кивнула, и пошла дальше, несмотря на дождик и отсутствие зонтика, под аркады, а потом по мостам, к небольшой площади и старой церкви.

Баржа качалась на волнах, вместе с ней то поднимались, то опускались Раффаэле и его прилавки.

– Contessa! – Снова позвал кто-то и подбежал с зонтом. – Возьмите, графиня, а то промокните.

Она не помнила этого человека, а возможно, они и не были знакомы, но для многих она такой же символ города, как для нее Раффаэле и его баржа.

На перилах моста сидела чайка. Когда она подошла ближе, чайка лениво упала вниз, в воду, буквально в сантиметре от волны скользнула параллельно воде, лениво взмахнула крыльями и закричала, поднимаясь вверх.

Может быть, чайки, это души ушедших венецианцев, и однажды она тоже станет чайкой?

Венеция разная. Кто-то ищет мистику, кто-то пугается темных каменных переулков глухими ночами, кто-то пьет коктейль «Беллини» в баре «Харрис» и наслаждается комфортом шикарных отелей.

Венеция сама решает, что делать с приехавшим человеком.

Она может, как леший в лесу, закрутить его в тупиках и переулках, может окутать его золотым туманом, а может накормить сырыми овощами, плавающими в кипятке вместо супа минестроне, и такое бывает.

Однажды я подумала, что этот город – как лес. Днем лес освещен солнцем, радует зеленью травы, ветерок шелестит листвой деревьев, лес манит прогуляться. Но стоит спуститься ночи, и он становится чужим, страшным, неизвестно, что таит темнота и хочется держаться от леса подальше.

Так и Венеция. Здесь больше, чем в любом другом городе чувствуется разница между днем и ночью. И если днем ты смело заходишь в любые переулочки, то ночью даже на более широких калле и вдоль каналов чувствуешь себя неуверенно, не по себе.

И все же моя Венеция, несмотря на ее темную мистическую сторону, светлая и романтичная, город, сохранивший влияние Вены.

В моей Венеции надо танцевать под дождем вальсы на площади Сан Марко.

Легенды венецианской лагуны

Однажды туман придет в город с лагуны. Сначала исчезнет все, что виднелось вдали, и останутся лишь графические контуры, как будто обведенные серым карандашом, в плотном золотисто-сером тумане. Потом исчезнут и они, туман будет заползать все дальше в город, и Венеция станет еще загадочнее и волшебнее, чем обычно.

Идешь по Рива дельи Скьявони, и вдруг небо и море становятся золотыми и бежевыми, в наступающем тумане исчезает Санта-Мария делла Салюте, остается только очерченный силуэт, который тоже вскоре поглощает туман…

Он ползет все ближе и ближе, в густой пелене пропадает город, лишь очертания фонарей и расплывающиеся огни остаются впереди.

Это пугает. Не потому, что можно оступиться и упасть в канал, а потому, что все вокруг становится нереальным, словно город никогда больше не появится из золотого тумана.

А туман ползет все дальше по улицам, но вдруг, через мгновение, тает у тебя на глазах, и город вновь возникает из ниоткуда.

И ни одна фотография не в силах передать эти ощущения и эту невероятную картину!

Потрясенные, мы щелкаем затвором камеры, восторгаемся сюрреалистической красотой, но представьте, что туман появляется очень быстро, порой накрывая лагуну за считаные минуты, а ведь воды вокруг Венеции полны катерами, пароходиками, гондолами, которые мгновенно теряются в тумане.

* * *

В такую туманную ночь более ста лет назад оказались в лагуне катер, который торопился отвезти домой на остров Бурано рабочих с венецианского Арсенала, и две гондолы, заблудившиеся в тумане, полные пассажиров. Столкновение при нулевой видимости было неизбежно.

Четверых пассажиров смогли сразу поднять на борт, а пять женщин пропали без следа. Несмотря на туман, поиски велись всю ночь. Тела погибших нашли через несколько дней, а одну женщину – через год. Не смогли найти лишь маленькую девочку по имени Джузеппина.

С тех пор многие капитаны вапоретто рассказывают, что если ночью на лагуну спускается туман, то в тумане появляется девочка со свечой в руке, которая указывает путь заблудившемуся катеру.

Дух Джузеппины стал маленьким хранителем лагуны.

* * *

На самом севере Венецианского квартала (сестьере) Каннареджо, рядом с гетто, находится старая площадь Кампо деи Мори. Во время активной торговли Венецианской Республики с Востоком здесь находились арабские склады, Фондако дельи Араби, что и дало площади имя – площадь Мавров.

Но есть и другая версия.

Большое палаццо на площади когда-то принадлежало братьям Мастелли, богатым торговцам, прибывшим из местечка Мореа на Кипре в 1112 году. Так имя Мореа и превратилось в Мори.

Венецианцы говорят, что в палаццо живут призраки, оттуда доносятся голоса, звук колоколов и музыка. Вызываемые неоднократно на протяжении столетий экзорцисты так ничего сделать и не смогли. А люди уверены, что это возвращаются из призрачного похода духи торговцев и празднуют удачные сделки на Востоке.

Еще одна легенда рассказывает, что раз в году, в полночь на Рождество, с барельефа на палаццо исчезают фигуры торговца и его верблюда, возвращаясь утром на прежнее место. Это волхв со своим верблюдом каждый год в эту ночь спешит к младенцу Христу.

* * *

Следующая история просто-таки детективная.

На фасаде здания видны каменные фигуры трех братьев по имени Риоба, Санди и Афани. Венецианцы считали братьев мошенниками и невеждами, но поймать их за руку никто не мог. До того дня, когда те всучили дешевую ткань под видом дорогой одной вдове, приехавшей издалека.

– Пусть Господь превратит мою руку в камень, если я вру! – Самодовольно сказал старший из братьев, принимая от женщины деньги.

И в этот момент рука с деньгами стала каменеть, а за ней окаменели и сам старший брат Риоба и двое его потрясенных братьев. А женщина превратилась в Святую Маддалену, которая явилась наказать нечистых на руку торговцев.

Так и стоят теперь на фасаде три фигуры.

Венецианцы говорят, что в феврале, когда дни становятся совсем холодными, фигура Риобы плачет каменными слезами. И если в эти дни приложить руку к груди статуи, то можно услышать, как бьется ее сердце!

При чем тут детектив, спросите вы?

Пару лет назад, в ночь с 30 апреля на 1 мая, потерялась голова Риобы. Ночи в этом квартале пустынные, темные…

Около двух часов ночи неподалеку, буквально в ста метрах, кто-то разбил стекло остерии. Хозяин выскочил на улицу проверить, что и как. И он утверждал, что, возвращаясь домой, голову на Риобе видел. «Проходя мимо, я всегда смотрю на Риобу», – рассказывал он местным журналистам.

А вот утром головы уже не было!

Пропажу обнаружили около восьми утра две французские туристки, спозаранку пришедшие на кампо. А никто из местных и не заметил, что статуя потеряла свою голову!

Туристки поинтересовались: «А где, собственно, голова?» Тут скандал и разразился. Набежали журналисты и полиция. На четвертый день, опять же около восьми утра, голова нашлась.

43-летний «I’operatore ecologisto di Veritas» – а попросту дворник – Стефано Скарпа, что метет округу с 17 лет, обнаружил голову в пластиковом мусорном пакете в 400 метрах от обезглавленной статуи.

В утренних новостях местного телевидения эта новость стала главной, а дворник – настоящим героем дня. Высокопоставленный чиновник из мэрии лично пожал руку «экологическому оператору» под вспышки фотокамер. Руководитель полиции восхвалял поступок патриота города. А голову пообещали быстро вернуть на место.

* * *

История кампо будет неполной без истории церкви.

Церковь, ранее посвященная Святому Христофору, получила новое имя – Мадонна дель Орто, или Садовая Мадонна, – после того как в близлежащем огороде была найдена старинная статуя Пресвятой Девы, которой приписывались чудесные свойства.

Церковь была построена в 1300 году фра Тиберио да Парма, главой ордена Умилиати – Униженных, и перестроена в XV веке, когда возникла угроза ее разрушения. Сейчас она считается одним из лучших экземпляров венецианской готики.

В церкви покоится прах Тинторетто, там же похоронены его сын Доменико и дочь Мариетта, которую, по старой венецианской легенде, художник спас от злой ведьмы.

Если внимательно посмотреть на церковь, то видно, что в 12 нишах стоят фигуры апостолов.

По традиции, фигура Иуды, присутствовавшего на Тайной вечере, в произведениях искусства заменяется фигурой святого Матфея. Но так было не всегда.

В XIV веке существовало много сект, поклонявшихся силам тьмы. В одну из них, втайне от отца и дяди, с которыми он работал, входил один юный скульптор по имени Паоло.