Я выглянула из-за угла коробки. Пробормотав что-то нечленораздельное, Никс сползла в сторону, но не проснулась.

В дверях стояла невысокая пожилая женщина с белыми волосами и пугающими фиолетовыми глазами.

На ее лице застыло суровое выражение.

Рядом стояла сгорбленная и тощая фигура в капюшоне.

– Какого хрена? – спросила Мать, оглядывая прибывших с головы до ног. Она заметно протрезвела с вечера. – Мы не продаем выпивку из трейлера, вам придется подождать до понедельника и купить ее у прилавка в лесу, как делают все остальные жители парка.

Отец, стоявший рядом с Матерью, открыл рот и невнятно что-то пробурчал.

– Спасибо за столь щедрое предложение, – по холодному тону было понятно, что благодарить тут было не за что.

Незнакомка прочистила горло.

– Я здесь потому, что правительство Соединенных Штатов во главе со Спартанской Федерацией назначило вас ответственными за второго приемного ребенка. Для покрытия его расходов будут высылаться ежемесячные талоны на питание. Его зовут Чарли.

Я никогда не слышала, чтобы приемных детей доставляли к дверям.

Прежде чем кто-либо успел отреагировать, пожилая женщина с неожиданной силой втащила Чарли по ступенькам в трейлер, а затем захлопнула за ним дверь.

Мать с насмешкой посмотрела на ребенка.

– Я им все выскажу. Они что, издеваются? Мы не подписывались на еще одного. Мы даже эту хрень не можем прокормить.

Поздравьте меня, я теперь предмет.

Отец, спотыкаясь, подошел к изодранному дивану, рухнул на него лицом вперед и захрапел.

Мать схватила Чарли за тощую руку и потащила к моей картонной коробке. Я плотно закрыла глаза и притворилась спящей.

– Мальчик, ты можешь спать рядом с… Алекс – там достаточно места.

Судя по затянувшейся паузе, она пыталась вспомнить мое имя. Грубо. Я прожила с ней почти десять лет.

Мать громко протопала через комнату и забралась в кровать под противный скрип сломанных пружин.

Я посмотрела на мальчика из-под опущенных ресниц.

Чарли стоял передо мной на коленях.

Я вздохнула от удивления.

Его глаза были неестественного желтого оттенка и почти светились в темноте.

Светлые волосы слегка прикрывали сальными прядями бледное заостренное лицо со впалыми щеками и глазами, обрамленными черными кругами.

– Я А-Алексис, – осторожно прошептала я, протягивая покалеченную руку в приветствии. Мое больное запястье дрожало, пока я ждала, что он сделает.

А вдруг он будет смеяться из-за того, что я заикаюсь?

Он уставился на мою руку, но не пожал ее в ответ.

Он оставался настолько неподвижен, что, если бы не открытые глаза, я бы вряд ли поверила, что он живой.

Я опустила руку и подвинулась, освобождая для него немного места в картонной коробке.

Мы были маленькими. Должны были поместиться.

Я незаметно передвинула Никс на другую сторону, чтобы он ее не коснулся.

– Мне десять, – мягко продолжала я. – А тебе? Тоже десять?

Чарли покачал головой, затем осторожно опустился рядом со мной. Он по-прежнему молчал.

– Ты младше? – спросила я.

Он кивнул. Я скорее почувствовала, чем увидела его движение в темноте.

– Девять?

Он снова кивнул.

– Значит, теперь у меня есть младший брат. Не волнуйся, я буду хорошей сестрой, – быстро пообещала я ему. – Я все знаю о приемных родителях. Просто следуй моим указаниям, и все будет хорошо. Я буду тебя защищать.

– Ты… не обязана, – тихо прошептал он.

Я осторожно ткнула его локтем.

– Знаю, но мне хочется. Я позабочусь о тебе.

Его глаза расширились.

– В чем дело? – спросила я с беспокойством.

Он покачал головой, словно ничего не произошло, но легкая улыбка коснулась уголков его губ.

На сердце стало тепло, и я улыбнулась ему в ответ.

С утра у меня совсем не было друзей.

А теперь их двое.

Кажется, дела пошли в гору.

Глава 2
Монстр

Алексис. 2091 год

Атмосфера в трейлере была в лучшем случае непростой, если не сказать предательской.

За окном завывал ветер, и зима яростно металась снегом.

Февральская буря всем усложняла жизнь, и зеленый огонек в углу мерцал едва различимым светом, на который нашему трейлеру выделялись крохи электричества.

Была глубокая ночь, поэтому Никс охотилась снаружи. Она говорила, что в темноте легче убивать.

Я решила поверить ей на слово.

– Нужно действовать немедленно, – донесся с кухни шепот Матери.

О чем они с Отцом говорят? Желудок скрутило от дурного предчувствия.

Они думали, что мы спали.

Чарли и правда спал рядом со мной.

А я – нет.

Хоть Чарли и приехал к нам только летом, он уже показал себя лучшим братом, какого только можно было желать.

Я была не против его тихого и застенчивого поведения, потому что он проводил со мной все время и разрешал мне помогать ему с заданиями по математике. Он ни разу не посмеялся над моим заиканием и не назвал меня глупой.

По правде говоря, последний раз он хоть что-то произносил в день нашей первой встречи. Но я не возражала.

Впервые в жизни мне не было одиноко.

Я не смогла разобрать, что еще сказала Мать, но тон ее был мрачным.

Нашей единственной проблемой были приемные родители. Что-то было не так.

В местном банке продовольствия еды было меньше обычного. Половину талонов на питание было невозможно обналичить, потому что зимой не было ни мяса, ни молока.

Мы все голодали.

Сильнее обычного.

Из-за холодов все меньше людей выходило из трейлеров, чтобы купить «особый напиток» приемных родителей.

Мама говорила тихо, и приходилось напрягаться, чтобы разобрать хоть что-то.

– Нам нужно избавиться от Чарли, – шептала она. – Никто не узнает.

Отец пробурчал что-то в знак согласия.

Меня охватил страх.

Нет.

Они не могут.

Но они могли.

Думаю, они решились только сейчас из-за гололеда: по дорогам невозможно было ездить, поэтому мы уже несколько недель не ходили в школу.

Несколько добрых учителей отдавали нам свои объедки, помогая выжить, поэтому чем дольше продолжалась метель, тем отчаяннее становилось наше положение.

Здесь, в сельской местности северной Монтаны, посреди зимы можно было сделать что угодно с кем угодно, и никто не узнает об этом до весны.

Я осторожно потрясла Чарли за плечо.

Ярко-желтые глаза посмотрели на меня с замешательством. Он дрожал от холода. Каждый выдох словно повисал в морозном воздухе белым облачком. Чарли был настолько бледным, что кожа казалась прозрачной.

– Спрячься в ванной, быстрее, – одними губами проговорила я. – И запри дверь изнутри.

Мое напряжение передалось Чарли, и его глаза расширились от ужаса.

– Не выходи из ванной, что бы ни услышал, – быстро прошептала я. – Если все станет… серьезно, если не останется другого выхода, то хватай телефон и вызывай службу спасения. Набирай 777.

Телефон висел на стене ванной в стеклянном ящике с надписью «Только для экстренных случаев». Все обязаны были иметь такой у себя дома на случай нападения Титанов.

Мама установила наш в ванной, потому что, по ее словам, она не хотела «весь день смотреть на эту уродливую хреновину».

То же самое она говорила и обо мне.

У Чарли перехватило дыхание, когда он понял, что я сказала.

Телефонная линия соединяла с местными службами быстрого реагирования, но они выезжали только для того, чтобы разобраться с последствиями. Титаны были единственной угрозой, требующей немедленного вмешательства; во всем остальном каждый мог полагаться исключительно на себя.

В конце концов, Спартанцев-Хтоников было всего десять, охотиться из них могли лишь пятеро и на каждого приходились десятки чудовищных Титанов.

Людей в Ассамблее смерти явно не хватало.

Со времен Великой войны родилось всего пять детей-Хтоников. Их знал каждый.

Август, Харон, Патро, Ахиллес и Елена.

Формально был еще один ребенок – Медуза, но ее увезли в подземный мир, по сути являвший собой спартанскую тюрьму строгого режима.

Бок о бок с лидерами Хтоников сражалась горстка существ, но дети у них рождались редко.

Кроме того, новые Хтоники вступали в Ассамблею только по достижении ими двадцати лет бессмертия, а значит, только один наследник из пятерки – полнокровный Хтоник мужского пола – был достаточно взрослым, чтобы примкнуть к сражению.

Август, наследник Дома Ареса.

Двадцатитрехлетний сын Ареса и Афродиты.

Следующим на очереди будет Харон, восемнадцатилетний сын Артемиды и Эребуса.

Сводная сестра Августа, Елена, была восьмилетней наследницей Дома Афродиты.

Больше о них ничего не знали, потому что наследники и наследницы вели затворнический образ жизни.

Они были современной спартанской элитой, важностью и могуществом превосходя даже самые смелые мечтания любого человеческого правителя.

Последними из Хтонических детей были два редких получеловека, которых звали мутами: Патро и Ахиллес.

Патро из Дома Афродиты было тринадцать лет, а Ахиллесу из Дома Ареса – четырнадцать.

Они олицетворяли будущее Ассамблеи смерти, но пока они не достигнут совершеннолетия, монстров для борьбы с Титанами будет недостаточно.

Человечество все еще находилось в серьезной опасности.

Федерация поддерживала лишь столпы цивилизации, оставляя остальной мир на произвол судьбы.

Остальной мир, меня и Чарли.

Мы были на дне.

– Иди сейчас же, – прошептала я Чарли, а затем наклонилась к нему и крепко обняла. – Все будет хорошо.

Мы обнимали друг друга, но обоих трясло от страха.

Когда я отстранилась, Чарли кивнул и молча уполз в ванную, располагавшуюся недалеко от нашей коробки.

Эмми и Карл боролись за право стать математиками-первооткрывателями. Эмми сражалась со злом и никогда не сдавалась.

Будь, как она, Алексис.

Мне хотелось притвориться, что я не слышала слов Матери.

Я не смогу.

Их было двое, а я одна. И пусть для своего возраста я была довольно высокой, они все равно были на порядок выше.

А вот и сможешь.

Я нервно втянула воздух и встала.

Запястья подрагивали от фантомной боли, и я теребила резинки для волос, скрывавшие старые шрамы.

Если пойду против приемных родителей, придется смириться с последствиями – в аду всегда так.

Тебе нужен план.

Я медленно зашла на кухню и встала, расставив ноги. Взрослые не заметили меня: были слишком увлечены своими напитками.

У меня не было плана.

Лишь с десяток попыток спустя я нашла в себе мужество наконец заговорить.

– Н-не троньте Ч-Чарли. П-потому что я вам не п-позволю, – сказала я. – Я расскажу в-всем, что вы х-хотели сделать, и в-вас навсегда посадят за р-решетку.

Как я ни старалась, у меня не получалось перебороть заикание в разговоре с ними. Только с Чарли и Никс я могла говорить нормально.

Словно в замедленной съемке, они повернулись ко мне.

Их глаза были широко раскрыты, расфокусированы. Зрачки расширены. Губы были мокрыми от выпитого. Темные тени пролегли в складках их истощенных морщинистых лиц.

– Какого хрена ты там лопочешь, девчонка? – медленно спросил Отец.

Мать улыбнулась, сверкнув гниющими деснами и тремя зубами. Она бросила пустой стакан, и он со звоном разбился о потрескавшийся кафельный пол.

Я подпрыгнула, едва сдерживая крик.

– Может, мы просто убьем вас обоих? – Мать рассмеялась. – Нам нечего терять: мы тут на фиг с голоду умираем.

Пот струился по моему лицу и замерзал на морозном воздухе. Каждой клеточкой тела я желала повернуться и убежать.

Но я не отступала, судорожно оглядываясь в поисках оружия. Потом схватила с прилавка разбитый металлический тостер и швырнула в них.