Существовало ли решение, которое устроило бы всех? Что-то мне подсказывало, что нет… Ибо те, чьи глаза застилает страх, бессильны перед ужасами и кошмарами бытия. Это простая истина, которую знал любой из семьи Рода. А знали ли о ней другие? Теперь мне предстояло проверить это на собственной шкуре и не позволить страху отнять единственное превосходство, которое у меня осталось. Хладнокровие!

Глава 5
Вот и познакомились

– Я так понимаю, наша четверка самая сильная в этом году. – Парень с телом атлета внимательно обвел нас взглядом. – Питер, сын Марии Элькес, род Эрзули.

– Никогда не слышал, чтобы преемниками Эрзули назначали пацанов, – вскинул рыжую бровь сидящий рядом со мной парень. – У вас вроде с этим строго.

– Ну я единственный, кто может претендовать на этот титул, – усмехнулся красавчик из пантеона Вуду. – Моя единственная племянница слишком мала, чтобы наследовать титул. А все остальные давно встретили свой круг перерождения. Так и вышло, что остался лишь я один, и больше нет тех, кто сможет ответить за красоту Эрзули.

– Значит, тебя отправили сюда, чтобы ты сдох побыстрее и не мешался под ногами, – кивнула я, делая вполне логичное заключение.

– Мирослава, это грубо, – возмутился наследник Перуна.

– А что, собственно, такого я сейчас сказала? – вскинула я бровь. – Мою мать тут от фанатика ее красоты прятали, отца пытались убить и не допустить до власти. Я вообще судебный срок отбываю. У каждого имеются свои причины попасть в «Терем».

– Я и не обиделся, – покачал головой Питер. – Я и так прекрасно осознавал, что такие радости не могли свалиться мне на голову без причин. И труп за завтраком явственно дал это понять. Потому, Мировала, я не в обиде.

– Мирослава, – покачала я головой. – От славянского «мир на земле славящая», Ми-ро-с-ла-ва. Но не волнуйся, вскоре привыкнешь.

– Ми-ро-ла-ва, – попытался повторить иностранец.

– Ну почти, – хохотнула я в кулак, – «с» пропустил. Ми-ро-с-ла-ва.

– Ми-ро-с-ла-ва, – еще раз по слогам протянул парень.

– Правильно, – усмехнувшись, кивнула я ему. – Коли зашел разговор о том, что мы сильнейшая четверка, значит, у вас есть какая-то информация, которой я не владею. Обо мне, думаю, и так все слышали. Я из семьи Рода. Славянского бога загробного царства, который сторожит покой меж Навью и Явью, создав мир таким, каким его описывают люди. Три начала, которые должны жить в гармонии и мире. Так что давайте знакомиться, я не кусаюсь и вполне дружу с головой.

– Я Антон, наследник Перуна, тоже из славянского пантеона. Сюда отец запихнул, сказал, пора учиться жить самостоятельно, – улыбнулся парень, явно солгав о том, как оказался в интернате для трудных подростков. – Буду рад с вами поработать. Всегда хотел посмотреть на мир с другой стороны. Это просто шикарная возможность.

– А помереть не боишься? – вскинул бровь Питер. – Тут, я так понял, шансы на это выше, чем во всем Лимбо, вместе взятом.

– Да ладно вам, не парьтесь вы понапрасну, прорвемся, – засмеялся рыжий. – Сами же сказали, что мы тут сильнейшие, если не будем трогать друг друга, то и проблем не возникнет. Мы же все адекватные личности и прекрасно понимаем, что жизнь в этих стенах одна. Потому не думается мне, что среди нас есть тот, кто поставит ее на кон.

– Ну а ты кем будешь? – перевела я взгляд на последнего члена этой странной и непонятной компании. – Прости, но не узнаю в гриме.

– Ничего страшного, меня часто не узнают, – потряс головой очкарик. – Герес, я двадцать девятый наследник Аида.

– Ничего себе, – присвистнули парни. – Твой пантеон один из сильнейших, а пропаганда такая, что там и двадцать девятому в очереди есть чем заняться. Это не наши ограниченные верования. Вы же на весь мир гремите.

– Во-во, за что это тебя к нам сослали? – удивленно вскинула я бровь. – Я хотя бы судом сюда назначена на исправление поведения. Устроила извержение вулкана на Курилах из-за того, что меня самым жестоким образом предал тот, кому я доверяла от чистого сердца. Все же любовь для богов не просто звук, а целая жизнь. Теперь вот расплачиваюсь собственной головой за то, что отдала свою любовь не тому. А ты что учудил, коли с нами сидишь? И да, прости, но ты не похож на отмороженного урода. Скорее на типичного ботаника с первых рядов Гарварда.

– Я просто попросил отца дать мне свободу, – тряхнул тот головой, и я заметила пучок у него на затылке. – Как вы и сказали, «Аид» давно стал брендом, а не божеством. Потому я не хочу ничем подобным заниматься. Моя мечта – открыть сеть ветеринарных клиник, начать бизнес и помогать животным. Я в мать пошел больше, чем в родню отца. Из-за этого меня и отправили сюда. Матушка сказала, захочу выжить – научусь убивать. Тогда-то и выкину из головы весь этот бред про спасение животных и благотворительность.

– М-да, я думал, мне с родственниками не повезло, но бывает хуже, это капец. – Питер тяжело вздохнул и оперся задницей о край парты. – Короче, у всех свои причины, чтобы жить в этом стремном местечке. Жаль, сторисы не попилить. Я, конечно, сказал подписчикам, что меня сослали в интернат, но вряд ли они могли подумать, что это будет у черта на куличках, в мертвом лесу, где время замерло на стыке девятнадцатого и двадцатого веков, остановив свой бег на полыхающей кромке заката, которому не суждено скрыться за линией горизонта.

– Это еще не самое страшное, – вздохнула я с надрывом, – остальное будет впереди. Как я поняла, вам двоим об этом месте еще меньше нашего известно. Вот вас даже не особо озаботила способность понимать нас и разговаривать с нами. Навь – самая странная ветвь в родноверии, но живее всех живых. Пардон, она, конечно, мертва маленько. Но это не мешает ей поддерживать жизнь в этом особняке. И да, это не девятнадцатый век, этому месту столько же, сколько первородным богам. Потому не обольщайтесь, мальчики, попали вы оба, причем за ломаный медяк. Матушка говорила, что учат тут скорее для галочки, нежели дают какие-то реальные знания. И самое обидное, что мы проходим через все эти мучения лишь для того, чтобы в конечном счете погибнуть или убивать других. Не так я себе представляла поездку сюда. Вот скажите, я такая дура или ситуация действительно выходит из-под контроля?

– Тут на самом деле такие ужасные условия для проживания? – поправив очки на носу, спросил блондин. – Убийство за завтраком было эпичным, но для богов, отвечающих за смерть, это место не такое уж и страшное. Может, я и противник собственной семьи, но как-то слабо мне верится, что у остальных они лучше моей. Сюда за красивые глазки никто не попадал. К тому же не стоит строить дружелюбных гримас. Мы тут все враги. Да, пока мы сильнейшая четверка и можем за счет этого выживать в схватке с другими. Но под конец нам все равно придется грызть друг другу шеи, ибо выйти может лишь один.

– Никто не говорил, что выйти может лишь один, – покачала я головой. – Это изощренное искажение фактов. Отсюда могут выпускать хоть сотни. Просто те, кто заперт тут по решению суда, обязаны исполнить предписание. У вас нет таких ограничений, при соблюдении которых помилуют и скажут идти на все четыре стороны. Если вас родители сюда запихнули сами, на вас это вообще не распространяется. Девять месяцев откукуете и пойдете своей дорогой. Моя мать провела тут пять лет, вообще не покидая пределов мертвого леса, даже на каникулах. Ее красота стала ее проклятием, за которое она расплачивалась добровольным заключением в «Тереме». И не жаловалась, и не умерла, и остальные прекрасно завершили учебу. Ибо сидела тут по доброй воле, придя своими ножками. Потому сказанное вами лишь чушь, придуманная воспаленным мозгом богатых детишек вроде нас. Да, процент смертности тут высокий, но сами подумайте, если долго рассказывать одну и ту же историю, в один момент она станет правдой. Мертвый лес не пропустит сюда посторонних, а значит, враги мы сами.

– Знаешь, сейчас это прозвучало больше как попытка пустить нас по ложному пути, а затем прикончить под шумок, – хмыкнул блондин, поправляя сползающие очки. – Не, я понимаю, что тебе, так же, как и мне самому, мертвый лес не доставляет особого дискомфорта, но для других это может быть огромной проблемой. Потому не давай советов, которые народ не сможет оценить.

– Я не пыталась как-то перевернуть ситуацию в свою пользу, – я покачала головой. – Просто не хочу принимать участие во всей этой ерунде. Хотите ломать друг другу жизни, милости прошу. Я останусь в стороне. У меня совершенно иной наказ.

– И что же тебе велел суд? – внимательно посмотрел на меня Антон.

– Как я уже говорила, мне нужно в первую очередь понять смысл человеческой жизни и принять себя, – я пожала плечами. – Искупить собственную глупость. А школа и учеба не так важны. Я давно получила свой диплом о высшем образовании, больше скажу, у меня их шесть, к тому же миллиардный бизнес в придачу. Правильной богини из меня уже не выйдет с приобретенным человеческим образованием, вот и не стремилась я в школы магии, а тут сама нелегкая занесла. Поэтому можете быть спокойными – на учебу мне плевать с высокой колокольни.

– Тогда зачем проявляешь инициативу? – удивился Питер. – Любой на твоем месте молчал бы в тряпочку.

– Я так не могу, – покачала головой. – Матушка всегда говорила: если можешь оказать даже пассивную помощь, всегда это делай. В противном случае цена твоим стараниям пустой пшик.

– Вот только этот принцип сгинул столько же веков назад, сколько и семья Афродиты, – жестко усмехнулся парнишка, которого изначально я посчитала робким и скромным. – Просто ты еще слишком наивна и глупа. Едва разменяла десятилетие, а так бы уже очередь стояла. Заполучить состояние Афродиты многие хотели бы. Богини нет, а память о ней живее всех живых. Надо отдать ей должное, знала тетка, как к себе людей привязывать.

– Как хорошо, что в мертвом лесу никакие привязки к роду и семье не работают, – выдохнула я сквозь плотно сжатые зубы. – Чтобы ты понимал, мелкий, я старше тебя буду!

– В смысле? – уставились на меня ошарашенные парни.

– А вам что, не сказали? – вскинула бровь и усмехнулась. – Мертвый лес потому и считается опасным местом, он отрезает нас от внешнего мира непроницаемой завесой, и рассчитывать вы можете лишь на собственную магию. А чем старше бог, тем сильнее у него ядро и прочнее связь с кровью. И по вашим ошарашенным мордам я легко могу сделать вывод, что строительство знаменитой Эйфелевой башни вы не наблюдали, хотя моя семья ратовала за гильотину, ну и ладно, что есть, то есть, следовательно, каждый из вас младше меня. Сюда нельзя войти без одобрения, ибо магия сожрет любого, кто потревожил ее покой. Тут правят лишь хаос и пустота Нави. Мы в мире, который существует в самом сердце Нави, на крошечном пятачке пересечения Яви и Прави. А значит, тут каждый сам за себя. Семья не защитит, и ни один ритуал не найдет вас. Этот мир – идеальная ловушка, из которой не выйти без ключника. А кто он, не ведает даже мертвый лес.

– Откуда ты это знаешь? – удивленный вопрос наследника Аида выдал общую растерянность.

– Потому что моя мать провела тут пять лет, – еще раз напомнила я. – И никто не смог найти последнюю Афродиту. Наш бравый Аид сам сказал, богиня померла еще до рождения моей матушки. Родительница же отказалась от крови и во всеуслышание заявила, что она отныне и впредь, до самого перерождения, уходит в славянский пантеон. Возжелай кто-нибудь благословения и крови хитрейшей стервы всех времен и народов, заполучить ее силой смог бы лишь тут, в месте, где нет Хозяина. Не забывайте, что это не курорт, а школа-интернат. Мы все – лишь тени своих предков, но «Терем» – единственное место на земле, где имеет смысл быть собой.

– Ты слишком наивная для того, чтобы быть богиней смерти, – фыркнул Герес. – В моей семье тебя давно порвали бы. Не умеешь оценивать ситуацию здраво – не лезь на рожон.