– Пищу для размышления. Мне интересно, что последует дальше. Я знаю императора, если он кого-то один раз заметил, то не отпустит далеко от себя, и если юноша сможет ещё раз выделиться, то ему помогут достичь большего, просто только из-за того, что император отметил его.

– Ты ошибаешься.

– Возможно, но хотел бы тебя предупредить, что если ты что-то услышишь о нём или узнаешь, то не держи в себе, а рассказывай мне, и попытай нашу дочь, сдаётся мне, что она-то знает о нём гораздо больше, чем мы с тобой.

– Знает она мало, и её знания не имеют отношения к тому, что тебе нужно.

– Да, но когда собираешь информацию о человеке, то подчас оказывается важной даже самая незначительная деталь. Дьявол кроется в мелочах. А этот юноша довольно необычен и перспективен, ещё бы он умел защищать себя, то цены ему не было.

– Хорошо, я узнаю, что смогу, и расскажу тебе.

– Да, мне это, возможно, пригодится, а сейчас давай поговорим с тобой на другую тему, дорогая. Хотелось бы отвлечься от всяких дел и послушать музыку.

– Что тебе сыграть?

– Всё равно, лишь бы голова отдыхала.

– Хорошо, тогда сыграю тебе, любимый, Бетховена.

Глава 2. Крестополь

О гибели матери я узнал во вторник, трагическое известие сообщил поручик Радочкин. Я пришёл в общежитие после обеда, где меня перехватил комендант и, заведя в свою комнату, оставил наедине с жандармом.

– Как учёба? – нейтрально поинтересовался поручик.

– Всё хорошо, – также нейтрально, и в то же время настороженно, отозвался я.

– Ты слышал о покушении на генерал-губернатора Крестопольской губернии?

– Да, слышал.

– Тебе никто не звонил и телеграммы ты не получал от родственников?

– Нееет, а почему вы спрашиваете?

– Вот, взгляни, это список погибших.

Моё сердце ёкнуло. Взяв листок, я быстро пробежал его глазами и впился в одну фамилию. Сердце сделало стук и затихло, после чего учащенно забилось.

– Мама?!

– Сам ты об этом узнал бы слишком поздно, поэтому пришлось оповещать тебя, я вынужден был это сделать. Тебе следует выехать, как можно быстрее, чтобы успеть на опознание. Если поедешь поездом, то мы предоставим бронь на любой, но лучше лететь дирижаблем. До Крестополя прямых рейсов нет, но можно долететь в два этапа.

– Я полечу.

– Хорошо, сколько тебе нужно времени, чтобы собраться?

– Десять минут, и я буду готов.

– Через двадцать я отвезу тебя на аэродром.

– Хорошо.

Дальнейшее происходило, словно во сне, не веря в то, что это случилось со мной, я не помнил, как собирался, как ехал, как летел первым рейсом, всё осталось в каком-то тумане. К моменту пересадки на второй рейс я немного пришёл в себя, и дальше уже действовал обдуманно, с холодной и ясной головой.

Покупать билет и совершать другие необходимые действия предстояло теперь мне самому, поручик остался в Павлограде, благо деньги у меня имелись, и не составило никакого труда всё сделать правильно. К вечеру я оказался дома.

Три дня я провёл в атмосфере ярости и гнева, время от времени сменявшегося апатией. Когда все траурные церемонии закончились, я остался один в нашей с матушкой квартире, осознав одиночество, тоску и безысходность, что оказалось для меня самым невыносимым на свете.

Я и не знал, что так бывает больно, находясь в пустой квартире, где всё напоминала мне о когда-то счастливых днях. В этот день я напился. Нашёл в кладовке старое домашнее вино, что берегла мама на праздники, бутыль, покрытую пылью, и выпил почти всё.

Сначала алкоголь не действовал на меня, горе нейтрализовало его, но молодой, непривыкший к подобным напиткам организм, да изрядное количество выпитого, в конце концов, пересилили, и я отрубился, уснув на своей кровати.

Весь следующий день я провёл, осознавая произошедшее, пытаясь понять, как теперь жить дальше и что делать. Сейчас это казалось слишком сложным, мысли всё время возвращались к матушке, иногда перемежаясь воспоминаниями об академии и сопутствующих событиях. Что делать дальше, я пока не представлял. Хотя, чего представлять, кроме как учиться в академии, я ничего не желал.

Все прочие мысли, желания и надежды отошли на второй, а то и на третий план, став мелкими и ничтожными. Может, на время, а может, навсегда. Временами меня посещала просто запредельная ненависть, отчего хотелось выть и броситься на поиски тех, кто убил мою матушку.

Да только оба они уже оказались известны и уничтожены при покушении, их убили городовые, казалась бы, матушка отомщена, но я так не думал. На свободе остались те, кто это всё продумал и организовал, они и есть главные мои враги, они, а не эти тупые исполнители. Они и должны ответить, и ответят! Я обязательно найду их, я буду искать день и ночь, круглый год, и помогать это делать жандармам.

Мысли продолжали разрывать мою голову, не выдержав, я оделся и вышел на улицу. Март в Крестополе – это настоящая весна, пусть ещё робкая и неустойчивая, но уже без снега и почти без холодных дней. Ночью температура ещё держится в районе нуля, а днём уже теплеет и весьма ощутимо, это не Павлоград с его сыростью и пронизывающим холодным ветром.

Ноги сами потянули меня на место покушения, которое произошло на центральной площади. Брусчатку уже отмыли от крови, и сейчас ничего больше не напоминало о разыгравшейся здесь трагедии. Я снял шапку и молча постоял на месте гибели нескольких человек, среди которых оказалась и моя матушка.

Постояв несколько минут, я натянул на голову форменную фуражку и, засунув руки в карманы, пошёл бесцельно бродить по городу. Вначале я направился к жандармскому управлению, и даже захотел туда войти, но вовремя остановился. Зачем туда заходить? Я им незнаком, разговаривать со мной они не станут, только насторожатся, а когда выяснят, кто я, просто попросят на выход.

Осознав, я повернул в другую сторону, пытаясь как-то отвлечься, но сделать это оказалось не так-то и легко, даже юные и не совсем барышни скользили мимо моего сознания, затуманенного потерей близкого человека, и мир казался совсем не таким жизнерадостным, каким он виделся остальным.

Между тем, солнце, поднявшись высоко в зенит, стало изрядно припекать, отчего пришлось расстегнуть пару пуговиц на шинели. Бесцельно поблуждав по улицам, я постепенно устал, и мои мысли потекли более спокойно. Оставаться дольше в Крестополе мне не хотелось, завтра я зайду в мэрию и к нотариусу, заберу нужные документы, после чего уеду. Скорее всего, квартира останется пустовать до лета, когда я вернусь и приму решение, что с ней делать дальше и где мне жить после окончания академии.

Близких родственников у меня не осталось, а дальним до меня нет никакого дела, так что, по сути, я остался один. Горько это осознавать в восемнадцать лет, но делать вид, что это не так, ещё хуже. Так я размышлял, колеся по городу, пока не набрёл на ружейный магазин. Взгляд зацепился за вывеску «Револьвер и штуцер» и, поддавшись невольному порыву, я шагнул на выщербленную ступеньку. Взялся за ручку двери и, рывком открыв её, вошёл в довольно просторное помещение.

Моему взгляду открылся длинный узкий прилавок, за которым стоял высокий худощавый мужчина с пышными рыжими усами, от нечего делать разбиравший какое-то охотничье ружьё, неизвестного мне типа.

Мужчина поднял голову, внимательно посмотрел на меня, оглядев с ног до головы, и снова уткнулся взглядом в ружьё, быстро став его собирать и, буквально за минуту справившись, убрал под прилавок.

– Чем могу служить? – закончив, спросил он у меня, пока я с любопытством разглядывал развешанное по стенам или стоявшее в деревянных пирамидах оружие.

В углу шевельнулся другой приказчик, или это охранник, и, поправив кобуру с револьвером, также оглядел меня. Ну да, по нынешним временам желающих ограбить оружейный магазин могло оказаться в достатке, и ничего удивительного, что даже на меня косились, потому как большинство террористов оказывались весьма молоды. Изыски, как юношеского максимализма, так и серьёзной внушаемости со стороны иностранных агентов или агентов влияния. К сожалению, я это понимал уже и сам.

Вздохнув, я ответил.

– Здравствуйте, я ищу себе пистолет, лучше всего, если это окажется револьвер, но сгодится любой, который мне понравится. Желательно небольших размеров.

Сказав эти слова, я ещё больше насторожил приказчика и его охранника, ведь личное оружие, тем более, как можно меньших размеров, особенно револьверы, любили использовать террористы. Впрочем, если каждого подозревать, то ничего и не продашь, да и вряд ли кто станет вот так легально покупать себе револьвер, слишком это глупо и очевидно.

– Документы ваши можно лицезреть? И ваш возраст?

– Восемнадцать, вот, пожалуйста! – выпростав из кармана свой паспорт и студенческий билет, я выложил их на прилавок, дав спокойно рассмотреть документы приказчику.

– Да, всё верно, вы имеете право приобретать личное оружие. С какой целью хотите купить?

– С целью самозащиты, моя мать погибла при покушении, – не сдержался я и поведал о своей боли.

Приказчик это сразу понял и среагировал.

– Понимаю, примите мои соболезнования. Что же, у нас выбор не столь богат, как в столице, но и мы что-то, да имеем в наличии. Прошу вас к этому прилавку, – и приказчик широким жестом указал мне на дальний прилавок, где за толстым, но прозрачным стеклом висели пистолеты различных систем и марок.

– Так вы говорите, вам нужен небольших размеров?

– Желательно, я же не на службе, поэтому не могу открыто его таскать с собой. Служил бы, купил для себя самый мощный, но я пока только учусь.

– В вашем возрасте действительно требуется думать только об учёбе, а не о самообороне, но последние новости очень печальны, и поэтому я вас понимаю, но есть ли у вас деньги, ведь всякая специальная модель стоит намного дороже обычной и ходовой. Специфика такая, чем меньше выпускают модель, тем она дороже.

– Я понимаю, сколько стоит самый дешёвый револьвер?

– Устаревший револьвер фирмы Кольт стоит двадцать злотых, не считая патронов и подарочной коробки, все остальные модели либо сходные ему по цене, либо намного дороже.

– Понятно.

Я нащупал в кармане бумажник и заглянул туда, в нём лежала сотня злотых, как раз на обратный билет и другие попутные траты. Деньги у меня оставались даже после всех расходов, большую часть из которых взяла на себя империя. Вот только сейчас меня эти деньги не радовали, а идея купить оружие меня не оставляла. К тому же, я могу переделать его под себя, или вообще создать совсем другое, я ведь инженер, хоть и учусь всего лишь на первом курсе.

В общем, денег мне бы хватило, чтобы купить револьвер в пределах ста злотых, с другой стороны, если я всё равно его собираюсь переделывать, то тогда зачем мне покупать дорогой? Это уже лишнее, нужно купить то, что попроще. Зачем платить больше, если мне он необходим в прикладных целях, а не ради куража? Такие изыски пусть практикуют те, для кого это вопрос престижа.

– Деньги есть, – я вынул из кошелька две бумажки по двадцать пять злотых и продемонстрировал их приказчику, – но я не гонюсь за престижной моделью, мне главное – качество и безотказность.

– Хорошо, тогда могу вам предложить следующие… Вот старые модели револьверов, все от пятнадцати до восемнадцати злотых, а вот более новые. Выбирайте, на ваши деньги могу посоветовать револьвер системы Наган, в исполнении для унтер-офицеров, или Лефоше, или совсем уж старые револьверы.

Я наклонился вперёд и начал внимательно рассматривать предложенное оружие. Приказчик, видя мой практический интерес, снял их со своих мест и разложил прямо передо мной, добавив ещё пару револьвером от фирмы Кольт и Веблей, и Смит.

Взяв каждый, я покрутил их в руках, внимательно осмотрев со всех сторон, но ни один мне не понравился. Тогда мне предложили более дорогие модели, вроде браунинга.

– Есть бельгийский короткоствольный револьвер Баярд, карманный вариант, он будет стоить восемьдесят злотых.