К сожалению, князь умер прошлой весной. Состояние его Мире не отошло, да она и не рассчитывала. Имелись законные наследники, и князь понимал, что Миру засудят, если он оставит все ей. Потому в завещании он ее не упоминал, но заранее открыл счет на ее имя и перевел на него приличную сумму. И подарки дарил – гарнитуры ювелирные, с каменьями драгоценными.

Расчет оказался верным. После смерти князя наследники Миру не тревожили. Зато от богатых стариков отбоя не стало. Посчитали Миру легкой добычей. И принять предложение столичного театра показалось ей хорошим решением.

Борис Мире не нравился. Был он не молодым и не старым, выглядел опрятно, и на лицо не урод. Скорее, даже приятной наружности. И одевался модно. Но…

Не лежала душа, и все тут. Воротило от одного вида.

Так что от покровительства Мира отказалась. Поначалу шутливо, но с намеком. Мол, невместно актрисе ее уровня с нетитулованной особой шашни крутить.

Борис намека не понял. И заявил, что он – подьячий Тайного приказа. А сие поважнее княжеского или боярского титула будет. Ибо – власть. Причем, особенная. А все князья, да бояре у него…

И показал крепко сжатый кулак.

Тайный приказ – власть особенная. С этим Мира не спорила. Кроме того, что власть эта следила за точным исполнением великокняжеских указов, так еще и вела следствие по важнейшим преступлениям против государства. Дьяков Тайного приказа действительно боялись. Следили они за всеми причастными к государственному управлению, и докладывали о нарушениях лично Великому Князю. И подьячим стать непросто. Их отбирали тщательно, готовили к службе в особенном учебном заведении, и после отправляли на работу на благо государства, в том числе, в иностранные посольства.

Подьячий в столице – птица высокого полета. Тут Борис не преувеличивал. И виды на Миру в него имелись особенные.

Актрисы – женщины полусвета, верно. Но в высший свет вхожие. Борис рассчитывал, что Мира поселится в роскошном особняке, окружит себя поклонниками, будет устраивать званые вечера. На них будут приходить те, кто Тайному приказу интересен, включая иностранцев. А разговоры-то везде ведутся. Например, о политике. Или власть ругают.

Мира верно поняла, Борису нужен осведомитель. Хорошеньких женщин всерьез не воспринимают. И никто не сочтет актрису опасной, в ее доме будут говорить на любые темы.

Она Борису отказала. Предложила найти кого-нибудь помоложе, да покрасивее. А он обозлился, припомнил историю пятнадцатилетней давности.

Побег по репутации рода ударил, но не сильно. Отец дочь из книги родовой вычеркнул, да объявил всем, что сбежала она с женихом. История быстро забылась. Любомиру в свете практически не знали – жила она то в пансионе закрытом, то на даче в Малаховке, и на балах появлялась редко, да и то на детских.

И вот теперь Борис пригрозил, что сообщит всем, что Мирослава Чарская – это Любомира Яковлева. Через газеты, естественно! И что доказательства у него имеются.

Мира за себя не переживала. Отец умер. И мама тоже, еще раньше. Но род Яковлевых не угас. После маминой смерти отец женился вновь. Сын у него родился, наследник. Сейчас ему лет десять, кажется. И в чем виноват этот мальчик? Скандал ударит, в первую очередь, по нему, по его матери.

Правда, Мира и тут не сдалась. Попросила время, чтобы подумать. И к Владимиру отправилась. Не защиты просить, нет. Убедиться, что она ему не нужна. Все же, положа руку на сердце, приглашение в театр и смерть покровителя – вторая и третья причины, по которым Мира вернулась в столицу. Первая – Владимир. Не смогла она его забыть. Поначалу думала, хоть издали посмотрит. А в театре увидела, и…

Возвращаясь домой после встречи с прошлым, Мира уже знала, как поступит. Деньги у нее есть. Хватит, чтобы переехать в другую страну. И тогда Борису скандал, связанный с ее происхождением ничем, не поможет.

А этот гад взял – и умер!

Как Мира поняла, убит. И аккурат в то время, когда она была у Владимира. Будто Борис подгадал. Будто знал, что она предпочтет промолчать о том, что у нее есть алиби. Хотя, безусловно, глупо считать, что кто-то спланировал собственное убийство.

А вот кто по-настоящему удивил, так это Владимир.

В тот же день, ближе к вечеру, участковый вывел Миру из камеры. Она думала, что переводят в тюрьму, а ее… опустили. Правда, подписку о невыезде взяли.

– Учтите на будущее, сударыня, нельзя обманывать следствие, – напутствовали ее. – Если были во время убийства в другом месте, так и говорите. Но вы все еще под подозрением. Потому не вздумайте покидать город.

Мира попыталась расспросить следователя, отчего все изменилось, в чем ее подозревают… и вообще. Но тот разговаривать не пожелал. Сказал, что ее позже вызовут для допроса.

А у полицейского участка Миру ждал Владимир.

– Ты? – удивленно спросила она.

– Ждала кого-то другого? – Он не упустил случая съязвить. – Уж прости, это я.

– Нет, я не в том смысле. – Мира смутилась. – Никого я не ждала. И тебе не следовало приходить.

Она развернулась и зашагала прочь от участка, не видя дороги.

– И это вместо благодарности? – Владимир легко ее догнал. – Куда ты идешь? Дом в другой стороне.

Мира остановилась и судорожно перевела дыхание.

– Спасибо, – произнесла она вежливо. – Я так понимаю, ты сказал, что во время убийства я была у тебя дома?

Владимир кивнул.

– Это очень глупо, Володя. Я не хотела вмешивать тебя в эту грязь, оттого и промолчала.

– То есть, я зря тебя вытащил? – уточнил он.

– Зря, – отрезала Мира. – Я не убивала Бориса. Следователь разобрался бы. А теперь, если начнут копать, то…

Она замолчала.

– То что? Откопают историю пятнадцатилетней давности? – Владимир усмехнулся. – Мне-то с того, что за печаль?

И вот как с ним разговаривать! Как объяснить, что ни тогда, ни теперь Мира не хотела, чтобы честь и репутация его рода пострадали?

Миру ослепила вспышка. И следом – еще одна. Репортеры! Она отвернулась, закрыла лицо рукой, но… поздно.

Как она могла забыть, что арест актрисы Миры Чарской – сенсация дня! И завтра в газетах появится новый репортаж – Чарская с новым покровителем, князем Юрьевским, бастардом Великого Князя. Солнцерисунки, подтверждающие эту связь, уже сделаны.

– Почему вас освободили? – К Мире подскочил один репортер.

– Это вы убили Бориса Аверчука? – И другой.

– Как вы убили…

Владимир отодвинул репортеров в сторону, приобнял Миру за талию – и запихнул в салон ведомобиля, стоящего на диво близко.

Глава пятая, в которой Владимир изменяет принципам

– И что ты себе позволяешь? – выдохнула Мира, испуганно сжавшись под Владимиром.

Он, и правда, перестарался. Стремясь закрыть ее от репортеров, вжал в сидение, накрыл сверху всем телом. Но не признаваться же, что потерял голову!

– А, ты хотела дать интервью? Извини, не понял, – съязвил он. – Хочешь выйти?

Мира закусила губу и отрицательно качнула головой.

– Поезжай, – велел Владимир.

– Куда? – спросил Федор, сидящий за рулем.

– Прямо! – рявкнул он.

Владимир прекрасно умел управлять ведомобилем, однако в последнее время предпочитал место пассажира. И сейчас вот… пригодилось.

От Миры Владимир отстранился, едва полицейский участок остался позади. Она села прямо, нервно поправила одежду, отряхнула с платья несуществующие соринки.

Владимир отвернулся, уставившись в окно.

И что теперь? Он не считал, что поступил глупо. Наоборот, все правильно. Неизвестно по какой причине, но Мира не пожелала доказывать свою непричастность к убийству подьячего. А следователь ухватился за первую же удобную версию.

Все правильно, но… непонятно. И узнать за столь короткое время удалось немногое.

– Остановитесь… где-нибудь, – попросила Мира.

– Зачем? – спросил Владимир.

Перехватив взгляд Федора, он отрицательно качнул головой.

– Я выйду, – ответила Мира. – Еще немного, и мы выедем из города. Мне нельзя. И вообще…

Она замолчала, не договорив, но Владимир догадался, о чем она хотела сказать. Собственно, этот же вопрос он задавал и себе. И ответа не находил.

И вообще, зачем все это?

Между ними давно ничего нет. И этот выбор сделала Мира. Так зачем Владимир пытается помочь? Его не просили.

– К моему дому, – велел Владимир Федору.

Мира закатила глаза и вздохнула.

– Ты уверен, что это разумно, Володя?

Когда-то она звала его Волькой. Теперь, наверное, детское имя неуместно. И все же Владимира радовало, что к нему обращаются не по имени и отчеству.

– Уверен, – сказал он. – У твоего дома дежурят репортеры. А к моему навряд ли сообразили отправиться. Но если и так, есть черный ход с другой улицы. Федор, езжай туда.

– Я не об этом! – воскликнула Мира, теряя терпение. – Ты что, не понимаешь? Нас уже запечатлели вместе! Тебе припишут связь с актрисой! С актрисой, которую подозревают в убийстве!

– И что? – Владимир повел плечом. – Мира, ты убила Бориса?

– Конечно, нет!

– Это главное. Общественное порицание меня не волнует. Сплетни тоже. Нам нужно поговорить в спокойном месте.

– А как же твоя семья? Навряд ли твоему отцу понравится…

– А это его проблема, не моя, – перебил ее Владимир.

Нашла повод, чтобы переживать! Отцу не понравится? После того, как он жил, не стесняясь, с женой и с любовницей? И пусть законная жена оказалась ведьмой, одержимой бесом, это не оправдывает того, что Владимиру и Владияру пришлось пережить в детстве. Владу повезло, с его рождением у княжеских бастардов появилось хотя бы право родовой крови.

Доехали быстро. Владимир попросил Федора принести какой-нибудь еды из ближайшего трактира. Желательно, горячей. И выпечки. А что толку рефлексировать? Он уже принял решение. И, если помогать Мире, так до конца.

– Не успел поесть? – спросила Мира.

– Я? Я у матушки пообедал. – Владимир не сразу взял в толк, о чем она спрашивает. – А, ужин… Это для тебя. И не надо говорить, что в кутузке тебя вкусно кормили.

– Вообще не кормили, – неожиданно покладисто ответила Мира.

По черной лестнице поднялись тихо, чтобы не тревожить прислугу. В квартире же Владимир давно установил защиту от шума, и работала она в обоих направлениях. Он не слышал никого из соседей, и его никто не слышал. И подслушать не мог.

Мира оглядела гостиную, сияющую чистотой, и улыбнулась.

– Что? – нахмурился Владимир. – Вчера ты застала меня врасплох.

– И сегодня ты подготовился?

– Я всегда так живу, – буркнул он.

И вот чего обижаться? Будто это сейчас важно.

– Ты говори, что хотел, – попросила Мира. – Я домой пойду. Уж прости, но такое чувство, что от меня… воняет. И, кажется, там, где меня держали, водятся клопы.

– Я предпочел бы оставить тебя здесь.

– Что? – пробормотала Мира.

И гадать не нужно, о чем она подумала.

– Тебе не страшно возвращаться домой? – спросил Владимир. – Репортеры устанут ждать, уйдут. Но лучше бы они остались. Кто-то убил подьячего, в доме которого нашли твои солнцерисунки. И солнцерисунки Любомиры Яковлевой. Со сравнительным анализом внешности.

– То есть…

Мира охнула, и ноги ее подкосились. Владимир едва успел усадить ее на стул.

– То есть, доказательства у него все же имелись, – выдохнула она.

– Он тебя шантажировал?

Она кивнула.

– Вот видишь, для убийства мотив есть, – заключил Владимир.

Он поскреб подбородок. И откуда щетина? Утром же брился! И травяные отвары с заговором от роста волос не помогают.

– Я не убивала… – тихо произнесла Мира. – Я даже не знаю, как он умер. Мне не сказали.

– Никто не знает, как. Тело хозяйка дома обнаружила. Сидел Борис в кабинете, за столом, солнцерисунки твои рассматривал. И вдруг умер. То есть, внешних повреждений на теле нет. Или яд дали заранее, или игла с ядом…

– Может, его не убили? – робко поинтересовалась Мира. – Может, он сам умер? Сердце… или удар…