– Сколько у меня времени, как ты думаешь? – сдавлено спросил стратег. Морт пожала плечами, вывернула руль, и броневик, подпрыгнув на кочке, вписался в разрыв ворот. Под гусеницами захрустели хитиновые останки нападавших, а Элай не смог удержать проклятья, самостоятельно вырвавшегося из груди. Перед броневиком показался труп «жукотанка». Мертвая темная тварь размером с их вездеход завалилась на бок, и, Лоден счастливчик, не шевелилась. Над тушей поднимался зловонный дым.

– Мерзость какая, – ощерилась Нара и крутанула руль влево.

Вездеход чуть накренился и миновал труп гигантского таракана. Они вывернули на дорогу к взлетной площадке. По обеим сторонам росли аккуратно подстриженные тополя, на стволах которых когда-то давно закрепили фонари, и сейчас их огни мелькали слева и справа от Элая, вызывая только раздражение.

– Сколько у меня времени? – напомнил о себе Ловсон, взяв в руки управление орудийной башней. «Жукотанк» – это опасная скотина. Массивная бронированная туша со жвалами, способными вспороть их вездеход с той же легкостью, с какой они вскрыли металлические ворота.

– Не сейчас, Элай!

У дальнего оцепления, за коттеджным поселком офицеров, ночь пестрела вспышками огней. «Имперские каратели» еще удерживали взлетную площадку челнока. В ночи слышались визги разрядников, вопли раненых, верещание жуков и мерзкий стрекот тысяч жвал. Вцепившись в рычаги орудия, стратег поглядывал по сторонам. То тут, то там виднелись тела погибших «Карателей», но их было гораздо меньше, чем жуков. Тараканы всегда брали массой. И по обе стороны дороги то и дело сверкали в свете фонарей их блестящие спины. Земля попросту кишела тварями.

«Жукотанки» им больше не попадались, зато пару раз под траками оказались вполне бодрые «драчуны». Почти трехметровые шестилапые засранцы с писком исчезли под бронированной тушей вездехода. Элай молился про себя, чтобы рядом не оказалось «плевак». Еще одного бича старой войны. Нескладные с виду тараканы, способные кислотой прожечь самый надежный из сплавов.

Вездеход сбил еще одного «драчуна», выскочившего на дорогу. Тот с писком и хрустом исчез под траками.

Аллея закончилась, уступив место освещенному фонарями плацу.

– Притормози! – гаркнул Элай.

Нара наоборот ударила по газам: машина вильнула, зацепила бортом пристройку, где когда-то в прошлой жизни отдыхали по вечерам рядовые. Та затрещала, просела, будто потянувшись вслед за броневиком.

Ловсон был уверен, что он видел на плаце штурмовика. Мерно вышагивающего боевика империи в тяжелом доспехе, окруженного мельтешащей массой тараканов. И, проклятье, никто из жуков даже не пытался его атаковать.

А это точно был человек. По крайней мере, прожекторы на его броне работали как полагается.

Элаю вспомнился паук на дороге. Но в следующий миг его внимание захватила раскрывающаяся впереди картина.

– Лоден свидетель, – прошептал он.

Метрах в тридцати перед ними волновалось черное море жуков, столпившихся перед воротами второго оцепления. Видимо, еще одного «жукотанка» у проклятых тварей не нашлось, и потому сейчас тараканы скапливались вокруг огороженной стенами взлетной площадки, а сверху их отстреливали «Имперские каратели». По обеим сторонам ворот содрогались от очередей стационарные установки, десятками выкашивая напирающих жуков.

Вездеход Элая влетел в гущу тараканов, перемалывая живую хитиновую массу траками, позеленевшими от вонючей слизи. С каждой секундой морт и стратег приближались к позициям «Карателей». Ловсон уже мог различить створ ворот.

– Вижу вас, дор стратег, – прохрипели динамики. И тут же пиликнул датчик Элая. Время обновления рейтинга. – Коридор сейчас будет! Ждите!

– Мы успели, Элай! – вдруг улыбнулась Нара. – Мы успели, понимаешь!

Ворота распахнулись за несколько секунд до того, как броневик влетел во внутренний двор. Несколько тараканов попытались просочиться следом, но их тут же отбросили заградительным огнем.

– Мы успели, Элай!

Ловсон не ответил. В боку у него опять кольнуло.

– Что с тобой, Элай?

Элай смотрел на экран личного рейтинга. Безмолвные адепты Калькуляции[15] поставили стратега Ловсона на две позиции выше, и это могло означать только одно: сегодня стало на двух высших офицеров меньше. Убиты? Несчастный случай? Что стряслось?

Ловсон прикрыл глаза. А что, если орбитальной станции больше нет? Что, если это погиб Радикал? Вдруг эта атака на Раздоре часть чего-то большего, и взлетная площадка для челнока единственное место в системе, еще не покорившееся жукам?!

– Элай, да что случилось? – разъяренно крикнула Нара. – Стой, дурак!

Он вывалился из броневика, оттолкнул подбежавших к нему солдат и задрал голову к небу. Глупо, станцию отсюда все равно невозможно увидеть, но… Мало ли?

– Дор стратег… – у машины оказался ловур Рудольф.

Широкоплечий «Каратель» был облачен в боевой офицерский доспех, выкрашенный в цвета корпуса. Белая броня с массивными красными наплечниками, налокотниками, наколенниками и широким поясом, на котором висит энергетический палаш.

Огромная машина для убийства. Пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в лицо звездному рыцарю. Голову ловура закрывал тяжелый обшарпанный белый шлем с затененным непробиваемым забралом. На лобовой броне и наплечнике красовался герб корпуса – сжатая в кулак латная перчатка; голос, усиленный динамиками, отдавал металлическим эхом. На Нару Рудольф даже не посмотрел. Наверное.

– Челнок к взлету го…

– Срочная эвакуация, ловур! Пусть бойцы отступают к челноку и пусть минируют все, до чего смогут дотянуться! – перебил его Элай.

– Слушаюсь, дор стратег! – в голосе Рудольфа блеснул ледок. Офицер ловко развернулся и отошел.

– Корабельные синтезаторы справятся и с пищей, и с воздухом… – начал было Ловсон. – А здесь только зря солдат положим. На орбите у них больше шансов, Нара.

Зачем он ей это сказал?

«Потому что ты весь такой бедный и несчастный, да? Потому что тебе хочется быть благородным героем, думающим прежде всего о других, да? И который в конце трагично и красиво умирает? Ты долбаный лицемер, Элай!»

[1] Одно из высших армейских званий. Подчиняются командирам эскадрилий (боевым лордам) и лидеру всего корпуса (корпус состоит из десяти эскадрилий)

[2] Один из трех магических Храмов. Жрецы Элементиума с малых лет обучаются управлять стихиями и использовать их. Цитадель Храма находится на планете Черномол, которая на заре становления империи стала подарком Храму от императора.

[3] Еще одна магическая школа. Служители Медикариума постигают науку плоти и воздействие на нее. Знания используются как в мирных целях, так и в военных. Планета Храма – Терадо. Школа этой магии наиболее распространена в империи. Благодаря достижениям адептов Медикариума средняя продолжительность жизни увеличилась до двух сотен лет.

[4] Воинское звание. Находится на ступень ниже стратега и выше старшего тактика.

[5] Солокерцами зовут уроженцев планеты Солокер, славящейся очень суровым климатом. Жители этой планеты отличаются внушительным ростом и мощью.

[6] Лоденские Мамонты – это элитные войска империи. Огромные управляемые боевые скафандры. Высотой достигают шестидесяти метров.

[7] Наркотик, нелегально производящийся на планете Прокхат.

[8] Звание простых служителей Храма.

[9] Про инсектоидную расу, постоянно терроризирующую обитаемые миры, известно немного. В космосе «жуки», «тараканы» перемещаться не умеют. Однако матка способна выпускать «принцесс», которые легко преодолевают огромные расстояния, пока не обнаружат планету. После приземления «принцесса» выращивает себе слуг и может развиться в матку, если соберет достаточно корма для этого.

[10] Глубина – начало бесконечности неизведанных империей систем. Считается, что где-то в Глубине находится ледяной ад, который и порождает матки инсектоидов.

[11] Уважительное обращение к лицу мужского пола.

[12] Военный пограничный корпус.

[13] Уважительное обращение к лицу женского пола.

[14] Самая молодая из магических школ. Объединяет в себе знания Медикариума и изучает влияние сил на плоть чужих рас.

[15] Калькуляторы – народное название ордена Калькуляции. Еще одно имя – Орден мертвых. Очень многие бедняки заключают договор с Калькуляторами, и те используют их тела и мозг после смерти. Весь бюрократический, экономический и чиновничий аппарат находится в зоне ответственности мертвецов, что исключает возможность коррупции и человеческий фактор. В руках ордена находятся практически все потоки информации и хранилища любых данных. Обладают обширной сетью станций, расположенных во всех системах. Также имеют собственные вооруженные силы, призванные защищать объекты ордена от любого вторжения. Орден Калькуляции был основан одним из первых Халамеров (правящая династия), и потому мертвецы подчиняются им по праву крови.

РЭМ КОНСВОРТ – Утро пятого дня

Он открыл дверь, и из комнаты пахнуло едкой смесью пота, немытого тела и страха. Рэм Консворт тяжело вздохнул и на миг задержался на пороге. Хотелось немедленно вернуться домой, взять в руки книгу, какую-нибудь подобрее, с хорошим концом. Налить в большую кружку горячего отвара на привезенных с Ливня травах, сесть у окна в сад, в любимое продавленное кресло, и забыть обо всем, от самой империи Лодена до ноющей в районе затылка головы. Вообще, Рэм любил свою работу, но вот такие дурно пахнущие издержки ему не нравились.

Но, чего греха таить, подобную нелюбовь приходилось прятать за ширмой черных и не всегда веселых шуток. Например, он называл эту вонь – ароматом правды. И действительно считал, что пот, кровь, а иногда и моча – это предвестники человеческой свободы. Сигнал, что дознавателю удалось пробиться сквозь броню грехов и ширму самооправданий. Что ему удалось по-своему освободить душу пленника. Помочь ему сбросить оковы условности и посмотреть на себя другими глазами. Ну и, конечно же, самому в очередной раз пожалеть о выбранной работе.

Откуда-то донесся приглушенный стенами мужской вопль боли. Привычная музыка для недр Дома Раскаяния. Длинные, высокие коридоры с белыми стенами и галереями черных дверей. За которыми раскрывались самые потаенные секреты.

Работать сегодня не хотелось совершенно.

– Добрый день, Бэлла, – хорошо поставленным голосом поприветствовал он пленницу и захлопнул дверь, оборвав тягучий вой истязаемого. Ободряюще улыбнулся.

Рэм знал, что хорош собой. Высокий, стройный, плечистый, с аккуратной прической, правильными чертами лица и, как говаривали его многочисленные любовницы, волшебным, притягивающим взглядом. Сейчас его красота была особенно заметна. Теория контрастов.

На стуле скорчилась полненькая, остриженная наголо женщина в изорванном платье. Лицо ее посинело и заплыло от кровоподтеков. Руки были связаны за спиной, а вместо безымянного пальца на правой кисти уродливо чернел распухший обрубок. Бэлла Лакрун, семьдесят четыре года. Уже не молода, но и до спокойной старости еще далеко. Если, конечно, жить без греха и праведно.

За стулом пленницы стоял безмолвный Шестой в черном и просторном балахоне. Шестой нравился Рэму больше Пятого. Он был крепче и выносливее старой развалины, нашедшей, наконец, покой в армейском мемориале. А еще Шестой был старым знакомым Бэллы.

– Сегодня вы выглядите паршиво, моя дорогая Бэлла, – Рэм присел напротив нее, отметив кровавое пятно на полу, рядом со стулом пленницы. – Братья Кнута не слишком усердствовали? Они, знаете ли, меры не ведают. Я, конечно, пытаюсь держать их в узде, но…

Та лишь вздрогнула от звука его голоса, и Консворт понял, что беседа затянется. Откинувшись на спинку, он прикрыл глаза, собираясь с силами. Доставшееся ему дело уже порядком утомило. Скучное, нелепое, перекрученное интригами и высокомерной глупостью этих кретинов, крутящихся при дворе императора. Рэм считал, что нет ничего хуже подобных дел. Нет чести в том, чтобы распутывать паутину грязного белья, скопившегося в корзинах благородных домов. Уж дерьмом-то там перепачкана хорошо если половина.

– Дор Пахта, мой добрый мертвый друг, успокойте свою девушку.