Расставшись с министром, который снова отправился на совет к принцу, генерал надумал пообедать где-нибудь. Но только не дома, где сыновья всякий обед устраивали за столом ристалище со слезами и криками. Уже спустившись и выйдя на улицу, начал с фон Готом обсуждать куда бы им поехать. И тут на двор въезжает роскошная карета с четвёркой лошадей. Герб на карете был Волкову не известен, но поле герба, было цвета, как и поле герба Ребенрее. Это скорее всего был родственник герцога. Причём богатый, так как такой кареты и таких лошадей в Вильбурге нужно было ещё поискать. Барон и его оруженосец, стоявшие на лестнице у перил, как и все иные простые и благородные люди, что были во дворе, стали разглядывать подъезжающую карету. И вот она остановилась. И когда её дверца распахнулась, первым появился богато одетый молодой человек при мече и кинжале, он спрыгнул на мостовую и откинул ступеньку, и после этого из кареты вышел юноша. Был он молод, хорош собой и не боялся в такую-то жару носить роскошный бархат. За ним из карты выбрался благородный господин, голова его и борода, были седыми, но сам он ещё был крепок, а после появился ещё один молодой человек при оружии. Эти четверо начали было подниматься по лестнице, но тут самый юный из всех, бросив взгляд на Волкова и на фон Готта, остановился…

Теперь он внимательно оглядывал их обоих, и генерал, встретившись с ним взглядом, вежливо кивнул ему: добрый день. А фон Готт, дубина, даже и кивнуть не соизволил, как стоял подбоченясь, так и стоит со спесивой миной на лице. Но это не отпугнуло юного господина, он тут делает шаг к ним обоим и кланяется весьма учтиво. И за ним им кланяются все его спутники. Тут уже и Волкову и грубияну оруженосцу пришлось отвечать им настоящими поклоном. А юноша и заговорил:

– Господа, судя по вашему виду, вы люди ремесла воинского?

– Именно так, добрый господин, – отвечал ему генерал.

– Я видел на въезде карету с чёрным вороном, а у вас, господин, – теперь юноша обращался к фон Готту, – шарф серебра и лазури, то, возможно, цвета знаменитого Эшбахта, барона фон Рабенбурга.

– Именно так, добрый господин, – важно отвечал фон Готт, – я оруженосец того самого знаменитого Эшбахта.

И тогда молодой господин перевёл свой взгляд на Волкова и поклонился. А молчавший до этого господин седой, сделал шаг к ним и так же с поклоном произнёс:

– Господа, позвольте представить вам, Сигизмунд Йоханн Гольберд-Мален фон Кун, граф Нахтенбель.

«Ах вот это кто!? Сигизмунд Ханс жених принцессы Оливии».

Волков поклонился ещё раз:

– Яро Фолькоф фон Эшбахт, барон Рабенбург. А это, – он указал на своего спутника, – мой оруженосец и мой боевой товарищ, фон Готт.

– О, господа! – Воскликнул Сигизмунд Ханс фон Кун. – Я так давно хотел с вами повидаться. Как жаль, что сейчас я спешу к Его Высочеству на совет.

– А я как раз оттуда, – отвечал ему Волков с улыбкой, – там мы

говорили о вас.

– Барон, а может быть мы встретимся с вами, и поужинаем сегодня, – предложил юный граф, – у меня столько вопросов к вам, и конечно же к вам, господин фон Готт.

Ну, если тебя приглашает на ужин будущий курфюрст, отказываться, как минимум, глупо. Но…

– К сожалению, граф, сегодня я уже приглашён. Но это только сегодня.

– Ах, как жаль… – Было видно, что молодой человек искренне расстраивается. – Боюсь, что принц меня уже завтра отправит из Вильбурга. А может быть… – Он замолчал и потом набравшись храбрости продолжил. – Барон… Может быть вы сможете перенести вашу сегодняшнюю встречу…

– К сожалению, – развёл руками Волков, – это невозможно.

– Вы ужинаете с принцем? – Догадался Сигизмунд Ханс.

– С молодым принцем Георг Альбертом, – пояснил генерал. – Он и его друзья просили меня о встрече не один день, и я дал согласие… Теперь всё отменять… То будет не вежливо.

– Ах, с принцем, – понял граф и видимо расстроился. – Это естественно, даже принцы хотят быть знакомым с рыцарем, который своей доблестью равняется античным героям.

– Вы, дорогой граф, преувеличиваете мою доблесть, – смеётся Волков. Он хочет произвести хорошее впечатление на молодого человека, всё-таки будущий маркграф Винцлау. – И, если вы не уедете завтра поутру, присылайте своего человека для связи, я живу на улице Кружевниц, совсем недалеко от монастыря кармелиток. Я с удовольствием с вами поужинаю, пообедаю или позавтракаю.

– Как было бы то здорово! – Восклицает юноша. – Да, но даже, если ничего у нас не выйдет, я рад, что мне представился случай познакомиться с вами.

– Скажу вам по секрету… – Улыбался генерал. – Я тоже рад нашему знакомству.

– Тоже рады? – не понял Сигизмунд Ханс.

– Конечно. – Стал пояснять ему барон. – Я уже знаком с двумя курфюрстами из семи, а вы, я на то надеюсь, станете третьим моим знакомым курфюрстом. Многие ли могут похвастаться тем же?

– Ах, вот вы о чём?! – Граф улыбнулся. – Наверное, только

император знает курфюрстов больше.

И все присутствующие тоже стали улыбаться. А после, тот самый седой и почтенный господин напоминает юноше:

– Граф, Его Высочество ожидают нас.

– Да-да, – отвечает Сигизмунд Ханс, оборачивается и кивает ему. – Идите, Робер, я вас догоню. – И потом добавляет, обращаясь к Волкову, – барон можно вас на пару слов?

– Конечно, граф, – отвечает генерал, стараясь не выказывать удивления. И после они отходят ото всех. И тут Волков вдруг понял, к чему такая таинственность, понял о чём хочет спросить его молодой граф. И то, как юноша мялся и стеснялся перед вопросом, ещё более укрепляли в нём его догадку.

Граф Нахтенбель, собравшись с духом, наконец, спросил него:

– Барон, а как… Как вам показалась маркграфиня?

– Принцесса Оливия? – Зачем-то переспросил генерал. Волкову подумалось, что до этого молодого человека дошли слухи, что принцесса была благосклонна к своему избавителю. И теперь тот хотел всё прояснить. Генерал внимательно поглядел юноше в глаза и ответил. – М-м… Клара Кристина Оливия графиня фон Эдден маркграфиня Винцлау добродетельнейшая из всех жён, что мне довелось встретить.

– Да? – Как-то странно произнёс юноша и продолжил. – Это очень хорошо… Но я хотел спросить… Она… Какова она. Ну, я видел три её

портрета… Но всё равно…

– Ах, вот вы о чём! – Понял генерал. – Она молода сердцем и обворожительна. И чиста душой и совсем не жеманна, и она… Она притягательна.– Тут он понизил голос. – Большая часть мужчин вожделеют подобных женщин и берут их замуж, даже не будь у них наследства. Она так соблазнительна, что многие рыцари выходили бы к барьеру и бились бы в её честь, даже не будь она принцессой.

– Ах, вот как? Она мне тоже показалась красивой… Ну, на портретах…– Произнёс граф. Кажется, Волков его немного успокоил. Но немного, так как он снова спросил:

– Барон, а сможет ли она… Полюбить меня?

«Вот так вопрос! – За всю свою жизнь, генерал никогда и не задавал таких вопросов. Ни себе, ни другим. А тут на тебе. – Начитался мальчишка глупых романов! Набил голову дурью. Я в его лета уже при офицере писарем состоял, за четырьмя его конями ходил, в делах был посыльным. А этот волнуется и голову ломает над этакой безделицей: будет ли его любить жена? Да кто ж её про любовь спрашивать будет, когда она дана тебе по договору меж великими домами, как, впрочем, и ты дан ей, глупый граф. Вас не для того венчают, чтобы вы глупостями этими занимались… «Полюбит меня?» Вас туда везут новую династию утверждать на века. Властвовать! А вы, глупый юноша, про любовь бормочите что-то!» Но все эти простые мысли никак не подходили для ответа молодому графу и Волков это прекрасно понимал.

– Вас? – Он немного подумал… Генерал, честно говоря, что отвечать всё ещё не знал. И поэтому предложил юноше то, что первым в голову пришло. – Не знаю, моя жена меня, поначалу, терпеть не могла. А теперь не оттащить, очень не любит, когда я уезжаю на войну. А когда уезжаю по делам, так за мной обязательно потащится.

– Значит она вас полюбила? – Уточняет молодой человек.

– Она про то мне никогда не говорила, – усмехается генерал, – и всё больше меня упрекает, когда я рядом, или требует чего-то, но от меня отходить не желает, как от старого, но очень нужного в хозяйстве коня. И бережёт его.

– Коня? – Удивился граф и засмеялся.

– Помните, что вы мужчина, глава дома, и любить вас её долг перед Богом и семьей. А уж если вы свою жену сами полюбите, то будет вам большое счастья.

А когда они уже попрощались и разошлись, молодой человек остановился в конце лестницы, обернулся и крикнул:

– Барон! Вы мне обещали ужин! Помните о том!

– Я привык исполнять свои обещания, граф! – Прокричал ему в ответ Волков.

После ужинов во дворце, та половина гуся, что им с фон Готтом подали в трактире «У доброго Матиуса», ему не показалась. Нет, фон Готт-то, как раз, ел гусятину с большой страстью, этот здоровый как бык, молодой и сильный человек, мог бы съесть всю половину в одиночку, хотя гусь тот был при жизни не мал.

«С костями сожрёт, если не остановить!»

Завистливо думал барон, глядя как оруженосец ест птицу. А вот сам он выискивал лишь сладкие куски, тем и довольствовался. Вино ему тоже не понравилось. Лишь пиво тут было неплохим. В общем никого удовольствия от обеда он не испытывал.

«Старость, что ли? Чёрт бы её побрал… Приедается всё».

Или, быть может, он избалован? После прекрасных-то вин Винцлау, и вин из погребов сеньора… Любое иное вино в любом трактире будет казаться посредственным.

– Ох и хорошо, – констатировал оруженосец, беспощадно догрызая гуся. – Вообще жизнь у вас хорошая, сеньор.

– Да неужели? – Довольно прохладно отвечал барон, отпивая пива из тяжёлой кружки.

– Да, конечно! – Фон Готт взял со стола кувшин с вином и потряс его, определяя остатки. А после спрашивая у своего сеньора. – Ещё будете?

– Нет, допивайте. – Ответил Волков. – И что же не хорошего у вас, друг мой? Гусь не понравился?

И оруженосец вылил всё, что было в кувшине, себе в стакан и продолжил:

– Гусь отличный… Но я не про него, а про вас.

Волков ничего не говорит, лишь пиво пьёт, но взгляд его весьма красноречив: это что вы там болтаете такое?

И оруженосец поясняет:

– У вас каждый день обеды с принцами да графами… Конечно… Так жить – хорошо. Вот, что я думаю.

– А вот я думаю, фон Готт, что у вас памяти, как у того гуся, что вы только что сожрали. – Философски замечает генерал.

– Это вы к чему? – Искренне не понимает оруженосец, выпивая

вина из стакана.

– А к тому, что за эти обеды в меня втыкали копья и алебарды совсем недавно, вы что, позабыли? Вы же сами всё видели? Да… Вот за то меня потом и кормят принцы. – Пояснил Волков. – За то, что сами они сидели в своих дворцах, а я в то время, умирал от жары в своих доспехах отбиваясь от десятка злобных мерзавцев в горном замке.

– Да и ничего страшного. – Заметил оруженосец. – Зато теперь вас все дамы, фрейлины всякие и все принцы за руки тащат к себе.

– И вы согласны снова оказаться там, у Тельвисов в замке, чтобы потом пообедать с фрейлинами? И что же вы, хотите так жить? – Удивлялся барон.

– А вы разве не хотите? – Смеётся фон Готт. – Слава это приятно.

– Слава приятно? Плевать мне на славу эту, и на обеды с фрейлинами. – Тут Волков даже раздражается немного. – Да будь моя воля, я бы из Эшбахта носа не высовывал бы… Сидел там как мышь под печкой, и лишь раз в месяц ездил бы в Мален. За покупками… Ну и раз в год в Ланн, в купальни…

– Это потому, что вы уже старик, – пояснил сеньору оруженосец. – А я так сразу соглашусь в замок идти за какой-нибудь принцессой, если потом будут балы и дамы с гусями и вином.

– А это потому, что вы болван, фон Готт, – меланхолично заметил ему генерал. А ещё мог бы напомнить своему оруженосцу, что фон Флюген из того замка не вернулся, а Хенрик вышел оттуда без руки, да не стал.

«Бестолковая молодость… Ни черта плохого помнить не хочет, или не может. Не умеет…».

– А я у вас вечно в болванах хожу, – замечает молодой человек без всякой обиды. – Уж сколько от вас слушаю, что я болван.

– Это потому, что положение вашего разума неколебимая константа и учиться вы ничему не желаете. – Отвечает ему генерал, допивая пиво и вставая с лавки.

– Опять у вас эти книжные словечки, говорить языком людским вам не по нраву. – Фон Готт тоже встаёт.

– Я уж и так избегаю с вами, с людьми молодыми, умных слов, скоро совсем их позабуду. – Невесело замечает генерал и идёт к выходу из трактира.

Глава 11

Домой он приехал едва не голодным после такой-то трапезы, но от предложенного Марией обеда отказался.

– Поели, что ли? Опять у герцога? – Сразу с упрёка начала баронесса. Была она явно недовольна. – С семьёй-то вам пообедать зазорно, что ли? – Вот только недовольства её заключалось в том, что у герцога он обедал без неё.