«Дьявол, они там ещё и танцевать собрались! – Желание ужинать с этими юнцами у него ещё больше уменьшается. – Значит ещё будут девицы. Хорошо, если то будут всякие девки трактирные. С ними всё просто. А ведь могут притащить и знатных девиц из дворца. Те тоже любят ужины с болтовнёй, хотя приличные девы в трактир всяко не пойдут».

Он улыбается молодым людям, хотя ему хочется послать их к чёрту с их затеями. А принц тем временем интересуется:

– Барон, а что за блюда вы предпочитаете? Любите ли белую рыбу? А вина какие? Бордо, наверное. Или медоки. Или, может быть, говяжьи вырезки?

– Все любят вырезки, – замечает граф де Вилькор. – Особенно с трюфельными маслами или острыми соусами. И к трюфельным подливам хороши вовсе не медоки, а как раз трёхлетнее бароло, а здесь его нам просто не отыскать. А к медокам и чёрные соусы подойдут.

– Послушайте его, барон, – похвалил кузена принц, – он во всём этом разбирается лучше нас всех.

И Волков кивает, да-да, а сам думает, что ужин, собираемый в его честь, будет непростым, а роскошным.

Но генерал не успевает ответить, дверь в столовую распахивается и из столовой сначала выскакивают лакеи, а за ними появляется обер-прокурор, он идёт чуть боком и что-то говорит, и конечно же его речь предназначается владетелю земли Ребенрее. На шаг за ним, высокий, с голенастыми, сухими ногами вышагивает сам курфюрст, он внимательно слушает своего родственника. Кивает ему соглашаясь.

А уже за ними чередой выходят и другие важные лица. Тут и тайный советник курфюрста, министр земли фон Виттернауф и беседующий с ним казначей Нагель, и несущий за ними целую кипу бумаг первый писарь казначейства Пурлинг, ещё пара каких-то чиновников, а ещё какой-то поп, видно, пришедший заместить вильбургского епископа, который поленился сам идти к завтраку во дворец, а такую-то рань. В общем два десятка разных господ, что обеспечивали работу дворца, города, государства и жизнь герба Ребенрее.

Кюн, Волков, Багель, граф де Годфруа де Вилькор и сын герцога, все кланяются при появлении курфюрста. А тот самый юный секретарь, что предлагал генералу присоединиться к завтраку, подбегает к Его Высочеству и что-то сообщает ему. И тот тут же начинает оглядываться и находит глазами Волкова. Он уже перестал слушать обер-прокурора и улыбаясь идёт к нему.

– Что же вы не присоединились к нам, дорогой барон?

– Я поздно получил приглашение, Ваше Высочество, а когда пришёл, завтрак уже начался. Я не хотел мешать.

– Ах, какая глупая скромность, мы же все вас ждали, генерал! – Воскликнул фон Виттернауф.

А герцог продолжает, подходя к барону разводит руки для объятий. Да, да… На глазах у первых чиновников и вельмож земли герцог обнимает генерала:

– Рад, вас видеть, дорогой мой. Надеюсь, на этот раз вы вернулись без ран.

– На этот раз Бог миловал, – отвечает Волков. Хотя укол под кирасу, что он получил в замке, ещё ему напоминал о себе при резких движениях.

– Мы молились за вас Господу, брат мой, и я, и герцогиня, – продолжает курфюрст. – Бог услыхал наши молитвы. – Он чуть отстраняется и тоже сморит на его золотую цепь:– Вас, барон, принцесса уже наградила! Я рад за вас.

Его Высочество говорит это искренне, во всяком случае всем окружающим именно так и кажется.

«Наградила, но неплохо было бы получать награду и от принца». Но пока в награду от сеньора он получает лишь публичные объятия и добрые слова. Это настоящие объятия и разговор сеньора (отца или старшего брата) с вассалом (сыном или братом младшим). Затем он обращается к сыну и своему племяннику, чуть освободив объятия, но не выпуская Волкова до конца:

– Вот, господа, перед вами живой, воплощённый пример настоящего рыцарства! Вам есть у кого учиться храбрости.

– Истинно так, истинно так, господа! – Подхватывает за курфюрстом барон фон Виттернауф.

И все другие чиновники, нестройным хором поддерживают герцога и его министра. И даже обер-прокурор граф Вильбург, может и не с большой охотой, но кивает со всеми согласно: да, пред нами, несомненно, истинный рыцарь.

Глава 3

– Что ж, – герцог продолжает, – пойдёмте, барон, нам всем не терпится узнать уже не из писем, а от вас лично, как у вас всё складывалось в Винцлау. – Он тут подзывает к себе секретаря. – Разыщите графа Нахтенбеля пусть присоединится к нам в большом рабочем кабинете. – И уже обращаясь к генералу продолжает, – ну, пойдёмте, барон.

Молодого принца в кабинет допустили, курфюрст поощрял интерес сына к государственным делам, а вот Годфруа Эрнста Алоиза де Фриона, графа де Вилькора, Волков в кабинете не увидел, видно тому на государственный совет путь был заказан, не смотри, что племянник курфюрста. Обычно сюзерен сам усаживался во главу большого стола, в кресло с гербом, а сановники рассаживались по его руки, по мере важности. Но на сей раз позиция эта была изменена, кресло герцога было выставлено в свободный центр залы, за ним расположились два писаря, с бумагами и чернилами, чтобы вести протокол и записывать речи выступавших, а всем остальным господам лакеи поставили стулья от стола и получился круг. Некоторым из чиновников, из тех, что помельче, стульев не хватило, ну дак ничего – постоят. Тут к Его Высочеству подошёл статс-секретарь Кайсель, склонился к его уху и что-то спросил: но тот покачал головой:

– Пусть подождёт, потом… Сначала я хочу послушать генерала.

А Волков же уселся на стул напротив Его Высочества и удобно вытянул ногу, и герцог уже был готов слушать его:

– Ну, друг мой, рассказывайте.

– Ну что ж, начну с общей диспозиции, – заговорил генерал. – А она такова. Власть инхаберин в земле Винцлау слаба, в виду её женской природы и склада ума, маркграфиня ничем не управляет. – Это заявление, кажется, не вызвало у герцога удивления, а вот фон Виттернауф, который сидел по левую руку от курфюрста, так даже стал кивать головой соглашаясь с Волковым: да, всё так и есть. – Кажется, что всё в земле управляется её дядей, канцлером Брудервальдом. Он был канцлером и при покойном маркграфе. Который делами земли не занимался, а лишь охотился. На первый взгляд, канцлер собрал у себя в руках всю власть…

– На первый взгляд? – Не понимает его фон Виттернауф.

Волков чуть помолчал, думая, как сформулировать свою мысль:

– Полагаю, что он только часть власти в Винцлау, большая сила, как мне показалось, принадлежит фамилии Лагер-Вельхен, у этой фамилии много поместий в Хюрренвальдской долине, а ещё фамилии Вергель, сам граф майордом дворца Винцлау из этой фамилии.

– Цирль и Хюрренвальд, как и Эдден, это доменные земли герба Винцлау, – вспомнил герцог, он был хорошо подготовлен на сей счёт, – получается, что истинная власть принадлежит не только канцлеру Брудервальду, но и всем гербам, что входят в фамилию Винцлау.

– Так мне кажется, Ваше Высочество, – говорит Волков. – И грабят казну они все вместе, как раз потому, что нет в земле Винцлау истинного хозяина.

– Грабят? – Как-то с сомнением поинтересовался господин Нагель.

– Несомненно, – отвечает ему барон. – Несомненно грабят, казна абсолютно пуста, казначей уверяет, что все деньги идут на погашение каких-то неимоверных долгов, хотя Винцлау уже много лет ни с кем не воевали, новых замков по границам не возводили, покойный маркграф был в своих потребностях скромен, и если что и тратил, так на шикарные псарни и соколиные парки, ну может быть на конюшни, кони там и вправду хороши, но их там и полсотни не будет. Не могли маркграф и маркграфиня наделать таких долгов, что сия богатейшая земля не может годами те долги выплатить.

– Дурное управление, – замечает курфюрст.

– Я об этом и говорю, – соглашается с ним генерал. – Раз нет в земле истинного хозяина, так все иные будут от той земли отрывать, кто сколько осилит, и приведут ту землю к полному разорению, непременно приведут.

Это было то, что герцог хотел слышать, и посему он согласно кивал: да, барон, вы правы. Ну, естественно никто из вельмож не остался в стороне, все с этим тезисом генерала были полностью согласны. Но имелись к нему и вопросы:

Граф фон Вильбург поинтересовался:

– А как же вы узнали о столь бедственном положении казны Винцлау? Неужто вам казначеи показали счета?

– В том-то и дело, что не хотели показывать, причём не мне, а принцессе, – начал барон, – нагло ссылались на её глупость, дескать, она ничего в них не поймёт. Когда я привёз её в Швацц, у неё не было хорошего платья, кровопийцы держали её в плохой одежде, и она просила у канцлера несколько тысяч монет себе на новый гардероб. Но ей было отказано, за неимением денег в казне. Хотя я видел, как богата земля, поля обильны, виноградники, даже рощи олив встречаются, да там один мост через реку, возле Швацца, приносит денег больше, чем половина мостов Ребенрее, – вспоминал он. – А принцессе, у которой холопки растащили гардероб, пока она была в плену, казначей не находит нескольких тысяч монет. Дескать, мы выплачиваем проценты по долгам. Ждите, принцесса.

– Простите, барон, – уточняет фон Виттернауф. – Вы сказали, что прислуга разворовала гардероб принцессы?

– Не только гардероб, они разворовали ещё и часть её драгоценностей. Как выяснилось, у принцессы и опись драгоценностей пропала, или её вообще не было. – Тут Волков делает паузу. – А может быть драгоценности воровала уже не прислуга. Причём на требование инхаберин выяснить, кто своровал её платья и наказать виновных, кастелян дома сказал, что не может этого сделать, так как новых горничных ему не найти, потому что зарплата их мала, так её ещё и не выплачивают. Мне пришлось

искать маркграфине служанку.

Герцог, слыша это только качал головой, в его дворце не воровали.

За подобное прислугу могли отправить в каторгу, выпоров перед этим. И все это знали. К тому же во дворце работали семьями, поколениями, так что случаи воровства тут были крайне редки.

– Вам пришлось искать ей служанку? – Переспрашивает прокурор.

– Да, с трудом, но ей удалось избавиться от той служанки, которую подозревали в воровстве, и я нашёл Её Высочеству девушку, которой можно было доверять. У меня в отряде не было женщин, чтобы прислуживать принцессе в пути, пришлось нанять одну крестьянку. А уже в Швацце уговорить её остаться у маркграфини.

– Вы оказали принцессе много разных услуг, – замечает тут министр фон Виттернауф. – Возможно поэтому, маркграфиня в письме к нашему сеньору, просит оставить вас при ней в Винцлау.

– Да, она упоминала о том, – поддерживает его герцог,– и мы уже

думали дать согласие.

– Она просила Ваше Высочество оставить меня там с нею? – Он некоторое время молчит. – Да, она и меня просила остаться, и я её прекрасно понимаю, ведь те несколько рыцарей, её ближнего круга, которые служили ещё её отцу, были убиты Тельвисами. Другие сбежали… Она в своём замке оказалась совсем одна, у неё даже не было верных служанок, их тоже убили колдуны.

И тут первый раз за весь разговор слово взял молодой принц Георг Альберт:

– Барон, расскажите нам… господам, как вы освобождали

принцессу из лап ведьм и колдунов?

Но курфюрст смерил сына взглядом немного усталым, и чуть недовольным, и заговорил с укором:

– Вам, принц, пора уже взрослеть. О своих подвигах в замке, барон будет рассказывать за ужином при дамах, вам, как будущему правителю, нужно слушать то, что он рассказывает сейчас. Это очень всё поучительно. Он видел двор Винцлау изнутри, и никто более нам про внутренние дела большой и очень, очень богатой земли не расскажет. Так что внимательно слушайте барона.

– Да, батюшка, – кивнул молодой принц.

И тут снова заговорил Вильгельм Георг фон Сольмс граф Вильбург:

– А отчего же вы, барон, не остались при маркграфине, раз женщина и будущая наша родственница прибывала в столь неприятных для неё условиях? Уж верная рыцарская рука ей бы при дворе не помешала, судя по вашим же словам.