– Бегом! Этот клиент не любит ждать. И тебе лучше сделать так, как я скажу. У тебя ровно три минуты, – сверлит он меня своим тяжёлым взглядом. – И если ты не будешь готова, то я лично сам тебя отволоку к нему за волосы, даже голой, понятно?! – его глаза полыхают яростью, и я понимаю, что это действительно очень важный клиент.

Нет, даже не важный. А опасный.

Я вижу, что мой босс его боится, и его страх невольно передаётся и мне.

В конце концов, кто я такая? Кто меня защитит? Мать умерла, отец неизвестно где. У меня нет старших братьев, и ещё удивительно, что я продержалась так долго в этом заведении, и меня никто не отымел насильно!

Просто повезло…

Может быть, повезёт и сейчас, мало ли, размышляю я, пока судорожно переодеваю свою толстовку в тесной подсобке.

Кидаю взгляд в осколок зеркала на стене: обычная девчонка, только с огненными волосами и ярко голубыми глазами. Я даже не крашусь на работе!

И хотя мне уже скоро девятнадцать, на вид не дашь больше шестнадцати.

Грудь высоко поднимается в тесном корсете, который мне выдал при приёме на работу Рустэм, но я его так и не носила, раз я не по этой части и мне не надо ловить клиентов на живца.

Чуть припухшие и искусанные от нервов губы, дурацкая привычка! И теперь они двумя спелыми вишнями выделяются на белоснежном бледном лице.

– Выходи, мать твою, ты скоро?! – беснуется за дверью Рустэм с секундомером, и я выбегаю из своей подсобки. – Поднос, живо! – рявкает он, и я хватаю поднос, замечаю, что он выставил свой самый дорогой коньяк, который специально берёг на свадьбу сына.

Кто же этот такой важный клиент, что мой босс даже согласился отдать ему самый дорогой напиток в своём заведении?!

Я прекрасно знаю, куда мне идти: у нас только один вип-зал на весь мотель, и обычно он пустует, если только его не арендуют заранее для своих оргий какие-нибудь залётные пацаны, но сейчас он должен быть свободен.

Останавливаюсь на долю секунды перед тяжёлой дубовой дверью, скрытой за бархатными портьерами, чтобы никакой шум не тревожил дорогих гостей, и захожу внутрь.

Тусклый интимный свет, больше подходящий для того, чтобы не только вести деловые беседы и кушать, но и развлекаться с девочками.

Не сразу могу разглядеть в тени лицо клиента, пока расставляю перед ним, стараясь не поднимать лицо, коньяк с закусками и бокалами.

Наливаю в фужер маслянистую ароматную жидкость и аккуратно, за ножку, протягиваю рюмку клиенту, и тут только вижу эти надменные чуть изогнутые губы, которые мерцают глянцевым блеском.

– Вы? – невольно вырывается у меня.

Потому что передо мной сидит тот самый красавчик из внедорожника.

Всё-таки не только в туалет зашёл.

Решил остаться.

– Раздевайся. У меня мало времени, – с порога холодно кидает он мне.

И моё сердце буквально леденеет от страха.

Вот так? Он просто купил меня у Рустэма, а тот даже ничего не сказал мне!

3

– Что стоишь, как замороженная? Разучилась клиентов обслуживать? Дар речи вдруг резко теряешь? С теми клиентами бойко базаришь, или тебе те больше нравятся? – смотрит он ан меня, пока я стою, застыв от страха и нерешительности. – Так-то мне дерзкой показалась. Даже решил остановиться на пару минут ради тебя в вашей вшивой дыре. Отдохнуть немного, – его голос, как нож по стеклу – холодный, режущий, но от него по коже бегут мурашки.

Он отпивает из бокала, не сводя с меня глаз, и я чувствую, как мои колени подкашиваются. Не от страха. От чего-то другого. От того, что внутри меня вдруг просыпается что-то звериное, первобытное, – но не жертва, а женщина.

Женщина, которую он видит. Видит насквозь.

Этот самоуверенный богатый красавчик не просто сидит. Он владеет пространством. Всем им.

Этим залом, этим мотелем, этой трассой.

Он уже владеет мной.

Как бы я не сопротивлялась, что бы я не думала. Мне уже ничего не изменить, не скрыться от негою

– Я… я не из тех, – выдавливаю я, сжимая поднос так, что костяшки пальцев белеют. – Рустэм вам соврал. Я официантка. Только официантка. И всё.

Мужчина медленно ставит бокал на стол. Встает.

И я понимаю – он выше, чем мне показалось при первой встрече. Шире. Плечи – как у горца, который всю жизнь рубил лес или ломал кости врагам. Рубашка расстёгнута на три пуговицы, и я вижу тень груди, рельеф мышц, шрам, тянущийся от ключицы к плечу.

Такие шрамы получают только в бою.

– Рустэм не врал, – говорит он низко, подходя ко мне вплотную.

Его дыхание касается моей щеки. Пахнет мятой, дорогим табаком и чем-то древним, диким – как ветер в горах. – Он сказал: «У меня есть специально для тебя одна. Только одна. Остальные – шлюхи. А эта – чистая».

Я замираю. Не верю своим ушам. Как он только мог! Козёл! Вонючая жадная скотина!

– Он… он сказал так? – шепчу я, не веря.

– Да. И я ему поверил. Потому что ты смотришь на этих свиней, как на мусор. А на меня… – он наклоняется, губы почти касаются моего уха, – на меня ты смотришь, как на мужчину. – Думаешь, я это не заметил? Не чувствую это?

Моё сердце бьётся так, что кажется – сейчас выскочит из груди.

– Вы ошибаетесь, – бормочу я, отступая.

Он хватает меня за запястье. Пальцы – как стальные кольца.

Наручники, которыми он может запросто приковать меня к себе, если только пожелает.

– Не ошибаюсь. Я – Амир Ханмурадов. Сын Тимура Ханмурадова. И я не прошу. Я беру.

Он резко притягивает меня к себе. Моё тело прижимается к его груди, стальному жёсткому животу. Я чувствую каждый мускул, каждый стук его сердца.

Он сильнее меня. В сто раз. И я знаю – если захочет, разорвёт меня, как тряпку.

– Отпусти! – кричу я, пытаясь отстраниться, вырваться, но голос дрожит, и это не крик страха – это крик слабости.

Крик того, кто уже сдался. Крик поломанной заблудившейся птицы.

– Это почему же? – спрашивает он, прижимая меня к стене. Его бедро вжимается между моих ног, и я чувствую, как между моих ножек, книзу живота вспыхивает огонь. – Потому что ты целка? Потому что боишься? Или потому что… Хочешь?

– Я не хочу! – кричу я ему прямо в губы.

Лишь бы не заплакать.

Я не хочу его, не хочу, не хочу!

Он смеётся. Коротко, жёстко.

– Врешь. Твоё тело говорит другое. Ты меня хочешь. Ты вся течёшь… Как кошка…

Амир одной рукой крепко обхватывает мои запястья над головой, прижимает их к стене, до боли, сжимает, а другой – задирает резко и уверенно мою короткую блядскую юбочку, которую мне выдал Рустэм, и вот уже его тонкие пальцы оттягивают край моих трусиков.

Влажных и тёплых от желания трусиков…

Я уже не боюсь, я готова провалиться сквозь землю от стыда. Потому что он проталкивает свой палец дальше и глубже, и он скользит в вязкой сладкой смазке, которой я уже пропиталась вся насквозь…

Толкает дальше, и я всхлипываю, вскрикиваю от резкой боли.

Амир удовлетворённо поднимает одну вверх и уже выходит их меня.

Проводит влажными от моего сока желания пальцами по моей шее, по ключице, по вырезу кофточки. Его пальцы – грубые, в мозолях, но прикосновение – нежное. Парадокс. Как он сам.

– Ты думаешь, я это не заметил? Не понял? – шепчет он. – Как ты наверняка мечтаешь поскорее уехать из этой вонючей дыры, правда? Но на самом деле ты мечтаешь не о большом городе, а о мужчине, который унесёт тебя отсюда.

– Вы ничего не знаете! – вырываюсь я, но слабо.

Раздавленная. Обессилившая в его руках, его стальных пряных объятиях.

Моё тело уже выдало меня…

– Всё я знаю. А ты и вправду целочка… Хм… Ты чистая. Ты – как родник в горах. И я пить тебя буду. Только моими губами. Только в моём доме. Поняла?

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня – и я в последний момент выворачиваюсь, его губы скользят по моей щеке.

– Нет! – кричу я. – Я не шлюха! Я не продаюсь! Пусти меня!

Он замирает.

Смотрит на меня. Долго. Пронзительно.

Потом резко отпускает мои запястья.

Я падаю на колени, вся дрожа. Сотрясаюсь всем телом. Он сломал меня… Мне нужно поскорее бежать от него. Пока ещё не поздно…

Он смотрит на меня сверху вниз.

– Встань, – говорит он.