Кэрол Гудман: Тайна Ненастного Перевала

Carol Goodman

Return To Wyldcliffe Heights

Copyright © 2024 by Carol Goodman. All rights reserved. Published by arrangement with William Morrow, an imprint of HarperCollins Publishers

© Осминина А., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Посвящается всем забытым девушкам из приюта для женщин на Гудзоне

Глава первая

В конверт, адресованный Веронике Сент-Клэр, как и во множество других писем для нее, были вложены засушенные фиалки. За те три месяца, что я открывала письма, мой рабочий стол уже покрылся фиолетовой пылью от сухих цветков, а руки всегда пахли точно бабушкин шкаф.

«Дорогая мисс Сент-Клэр, – говорилось в этом письме, – я просто хотела сказать вам, как много „Секрет Ненастного Перевала“ значит для меня. Впервые я прочитала его в четырнадцать лет, и эта книга спасла мне жизнь. Я впервые почувствовала, что кто-то увидел меня по-настоящему, и с тех пор перечитывала роман раз десять. Иногда я представляю себя Джен, которая исследует извилистые коридоры и тайные ходы поместья Ненастный Перевал, иногда кажусь себе Вайолет, которая хочет сбежать из своей башни, а иногда я будто становлюсь самим поместьем, с его горой секретов и лжи, балансирующим на краю пропасти. После этой книги я полюбила читать. Единственный недостаток – что нет продолжения! Я все еще думаю о Джен и Вайолет и гадаю, что случилось с ними после пожара. Вы не думали написать продолжение? Я бы первой встала за ним в очередь! И, быть может, тогда вы могли бы наконец раскрыть секрет Ненастного Перевала – ха-ха! :)

Искренне ваша,

любопытная поклонница»

Откладываю письмо. Когда три месяца назад я только пришла в издательство «Гейтхаус» на должность ассистента редактора, офис-менеджер Глория объяснила мне, что я буду читать письма фанатов, адресованные Веронике Сент-Клэр, и пересылать ей только те, что носят «положительный характер». «Ты никогда не должна отвечать на письма фанатов или отправлять мисс Сент-Клэр негативные письма», – сказала она мне.

Я тогда подумала: как странно. Зачем бы мне отвечать фанатам? И что значит «негативное» письмо? Разве кто-то мог не любить Веронику Сент-Клэр? Я ее обожала. Когда спросила об этом Глорию, она только моргнула, и ее глаза за стеклами очков в черной оправе еще больше стали напоминать совиные.

«Иногда они любят ее так сильно, что считают своей собственностью. Фанаты мисс Сент-Клэр могут вести себя несколько… властно. Особенно в том, что касается продолжения».

Еще раз перечитываю письмо: написано от руки на лавандового цвета бумаге, а по краешку фиолетовыми чернилами нарисованы фиалки. Снова смотрю на последние строки: «Вы не думали написать продолжение?»

Достаточно невинно. Многие фанаты ждут продолжения. Можно было бесконечно перечитывать книгу, пытаясь снова ощутить восторг от самого первого раза. А последние слова в письме? «И, быть может, тогда вы могли бы наконец раскрыть секрет Ненастного Перевала – ха – ха! :)». Эта «любопытная поклонница» хотела сказать, что финал неудачный? Мисс Сент-Клэр может на такое обидеться? А смайлик? В нем было что-то ехидное. Что-то почти… зловещее.

А может, я просто слишком много времени уже провела за разбором писем от читателей, вдыхая всю эту фиалковую пыль.

Собираю письма, которые пришли за эту неделю – их двенадцать, помимо последнего от «любопытной поклонницы» – и все – восторженные послания от читателей своему обожаемому автору и без какого-либо подтекста. Потом кладу всю стопку в большой коричневый конверт для отправки, взвешиваю на наших старомодных почтовых весах и распечатываю нужный почтовый сбор по весу. Занимаясь этим уже привычным делом, я будто оказываюсь в девятнадцатом веке. Потому пишу адрес от руки, хотя у нас и распечатанные есть – просто так можно представить, что я пишу в свое любимое книжное место – в Торнфилд Джейн Эйр или в Замок Отранто^[1].

Веронике Сент-Клэр

Поместье Ненастный Перевал

Уайлдклифф-на-Гудзоне, NY12571

Есть еще одно письмо, но его я не вкладываю, потому что его положительным точно не назовешь. Вообще-то оно звучит даже угрожающе.

«Дорогая мисс Клер, – начинается оно, и эта ошибка в имени сама по себе звучит как вызов. – Не знаю, как вы можете спать по ночам, зная обо всех жизнях, которые вы разрушили. Моя сестра была одной из ваших так называемых поклонниц. Она запачкала все тело татуировками фиалок и отправилась искать ту непристойную жизнь, о которой стала мечтать после вашей книги. Последний раз ее видели на улицах Нью-Йорка, она готова была отдаться первому встречному. Жаль, что вы со своей книгой не сгорели в том пожаре».

Письмо не подписано, и обратного адреса нет. Да и почтового штемпеля тоже – кто-то, наверное, просто бросил его в щель для писем в двери. Адрес издательства «Гейтхаус» легко найти в интернете. Глория сразу предупредила меня, что надо быть начеку, когда я вхожу и выхожу из издательства, вдруг где-то поджидают безумные фанаты или обиженные писатели, готовые наброситься на любого сотрудника с вопросами, почему на их рукопись до сих пор не ответили. Это было само по себе тревожно, но Глория ничего не говорила про родственников читателей Вероники Сент-Клэр, которых обуревала жажда мести. И тем не менее это не первое письмо, в котором говорилось о влиянии книги на жизнь сестры, дочери, жены или матери. «Ваша книга вдохновляющая, – писала девочка, одолжившая книгу у старшей сестры, – но иногда мне кажется, что вызывает она лишь несбыточные фантазии».

Еще было письмо от разозленной матери, в котором она сообщала, что потребовала изъять книгу из публичной библиотеки, как «нездоровую и вредную». И от психиатра, написавшего, что книга «способствует развитию суицидальных мыслей».

Сначала эти письма вызвали во мне только гнев – какое ограниченное мышление! – но потом стало не по себе. Возможно, они знали об этой книге что-то, чего не знала я. А это последнее письмо меня даже немного напугало. Я положила его сверху коричневого конверта, чтобы показать Глории, а потом взглянула на часы: десять минут шестого. Глория относит почту в отделение на Гудзон-стрит ровно в пять пятнадцать каждый вечер. Осталось всего пять минут, надо успеть спуститься на три лестничных пролета к ней в кабинет.

Собираю свои вещи в холщовую сумку, но отвлекаюсь на слова Хэдли Фишер, ассистента по маркетингу.

– Он позвал меня, чтобы я помогла ему настроить аккаунт в социальных сетях, – говорит она, закатывая глаза. Хэдли лучше всех в офисе разбирается в современных гаджетах и сейчас даже не очень старалась скрыть презрение к нашему издателю, известному противнику технологий. – Когда я вошла, он стоял у окна и смотрел на реку. И выглядел так, будто собирался прыгнуть.

– Здесь недостаточно высоко, – замечает Кайла, ассистент по рекламе. – Он бы разве что ногу сломал, а внимание прессы помешало бы возможной сделке с покупателем.

Они говорят о Кертисе Сэдвике, нашем издателе. Четыре дня назад у него была встреча с аудиторской компанией. Я приносила ему кофе и, закрывая дверь, услышала слова «банкротство», «слияние» и «поглощение». С тех пор я заглядывала к нему в кабинет дважды и каждый раз видела его у окна, выходящего на реку. И каждый раз у меня мелькала такая же мысль, как и у Хэдли.

– Думаешь, издательство выкупят? – спрашивает Кайла.

– Не знаю, – тянет Хэдли, покусывая дужку очков в роговой оправе, которые, как я начала подозревать, даже не настоящие – скорее аксессуары к шерстяным кардиганам, клетчатым юбкам и осенним туфлям на широком каблуке, которые она носит даже летом, – такой стиль библиотекаря-ботаника, которому я стараюсь подражать с самого своего прихода. Но почему-то моя юбка от старой школьной формы, которую я ношу с дешевыми кофтами и свитерами из H&M, так никогда не выглядят. – Он сказал, что «впереди нас ждет неопределенность» и что мне нужно «рассматривать все варианты».

– Звучит не очень, – заметила Кайла. – Подруга говорит, у них в «Ашетт» ходят слухи, что они нас покупают.

– По крайней мере, это спасет издательство, – замечает Хэдли.

– Да, но оставит ли нас новый директор?

– Нет, если будете сплетничать, а не работать.

Обе поворачиваются в сторону лестницы, откуда на них сердито смотрит Глория – тоже в очках, очень больших и в черной оправе. Кайла с Хэдли быстро поворачиваются на стульях каждая за свой стол, так что пружины скрипят, точно перепуганные мыши.

– Помните, что нам все еще нужно редактировать и продвигать наши книги. Покупает нас более крупное издательство или нет, а перед своими авторами мы ответственность несем.

Со своего удачного места я вижу, как Кайла усмехается. В нашем осеннем каталоге никаких поводов для радости нет. К выходу готовится двенадцатая часть серии детективов о ясновидящей владелице чайного магазина и ее кошках-телепатах, история китового промысла в девятнадцатом веке, мемуары внучки какого-то генерала Второй мировой войны и кулинарная книга. «Кулинарная книга! – однажды мрачно бормотала Кайла. – Кто вообще сейчас покупает кулинарные книги?»

– Кайла, ты уведомила все океанариумы о выходе книги про китовый промысел?

– Э-э… а что, океанариумы могут быть против выхода книги? – удивляется Кайла, но Глория уже перевела проницательный взгляд хищных глаз на меня.

– А ты… – Она смотрит на меня так, будто забыла мое имя, хотя и выписывает мне чек каждую неделю. Но я точно знаю, что с памятью у нее все в порядке. Она каждый день заполняет кроссворды в «Таймс» чернильной ручкой и на наших еженедельных встречах с персоналом может по памяти назвать цифры продаж каждой книги, которая когда-либо выходила в «Гейтхаус». Я уже начала подозревать, что что-то не так с моим именем – или со мной – и ей это неприятно.

– Агнес Кори, – произносит она, добавив неодобрения в эти четыре слога. – Мистер Сэдвик хочет тебя видеть. Немедленно.

Встаю из-за стола, опрокинув стопку рукописей, и замечаю, как Кайла с Хэдли обмениваются понимающими взглядами. Так как меня наняли последней и даже испытательный срок еще не закончился, то уволят, без сомнения, первой.

Иду за Глорией по коридору и по лестнице на третий этаж. Издательство занимает все четыре этажа отдельного дома в Вест-Виллидж^[2]. Первый этаж целиком, от пола до потолка, заставлен стеллажами с книгами, которые выпустило издательство за свою столетнюю историю. Будущих авторов, их агентов и сотрудников торговых домов угощают чаем в фарфоровых чашечках в зале на втором этаже. На третьем этаже расположены кабинеты издателя, главного редактора и литературного редактора, и стены там оклеены обоями в стиле Уильяма Морриса^[3], а еще там висят фотографии известных авторов. По мере того, как мы спускаемся с чердака, где трудятся ассистенты, запах плесени растворяется в сладковатом, напоминающем кленовый сироп запахе старой бумаги и соленой речной воды^[4].

Значит, у мистера Сэдвика открыто окно.

Глория, должно быть, тоже это чувствует, потому что останавливается на лестничном пролете и принюхивается, а затем достает из рукава кардигана бумажный платочек и промокает нос.

– Ох уж эта влажность, – хрипло замечает она. – От этой чертовой реки. Когда-нибудь она меня доконает. А ты иди, – говорит она, подгоняя меня в сторону кабинета мистера Сэдвика. Сама же потом спускается на первый этаж, в свой кабинет, заваленный таблицами, бухгалтерскими книгами и пробковыми досками, к светящемуся зеленым экрану старенького ноутбука «Хьюлетт Паккард».