Зои поправила кислородную трубку в носу и улыбнулась. У нее была обычная прозрачная тонкая трубка, которую она могла себе позволить. Недавно в рассылке «Нейро» она видела новые, тонкие, из материала, который сливался с кожей, и трубка становилась почти незаметной.

«Ну и мода пошла, – подумала Зои. – То трубки украшали росписями, то они были матовые или разных цветов, а сейчас все хотят представить себя без них».

Она этого никогда не понимала, какая разница, через какую трубку дышать, главное – дышать. Но для других трубка, картридж и баллон были показателями достатка, должности и статуса человека в поселении.

Двери лифта открылись, Зои зашла и нажала на сорок девятый этаж. Дверь закрылась, и лифт понес ее наверх.

– Профессор, вы где? – крикнула она, и ее голос разнесся по длинному коридору.

Тишина, которая царила на этаже, показалась ей странной. Обычно, когда профессор приходил в Архив, от него было достаточно много шума. Он то разбирал реликты, то пытался включить какие-то штуки и всегда что-то приговаривал сам себе. Сейчас же на этаже была пугающая тишина.

Зои еще раз крикнула и, не дождавшись ответа, пошла к первому отсеку. Открыла дверь и заглянула в темную комнату. Над ней зажглись два длинных светильника, и холодный белый свет залил заставленное стеллажами пространство. Она пробежалась взглядом и машинально посмотрела на часы – двадцать пять минут.

Вышла и быстро пошла дальше. Еще несколько секций тоже оказались пустыми.

«Может, он спешил и ушел, пока я была на одиннадцатом этаже? Хотя странно, профессор всегда прощался со мной, дожидался меня, даже когда я была на других этажах».

Оставалось еще с десяток секций и совсем мало времени. Зои повернула направо и прошла еще три отсека. Ничего. На часах – пятнадцать минут. Через пять минут зеленая кнопка на баллоне и часах начнет раздражающе мигать красным. Она сжала губы, накрыла баллон кофтой, чтоб сигнал не маячил перед глазами, и повернула налево. В дальнем отсеке, в конце длинного коридора мигал свет.

– Профессор, вы там? – крикнула Зои, но ответ не прозвучал.

Она остановилась и огляделась: тишина все так же висела в воздухе, за матовыми стеклами боковых отсеков никакого движения, свет нигде не горит. Она сделала короткий вдох и пошла прямиком к дальней двери. Подойдя ближе, заметила, что дверь не закрыта, потому что в проеме на полу что-то лежит. Наклонилась, подняла странный прямоугольный предмет, и двери тут же сомкнулись.

«Наверное, реликт. Только вот что он здесь делает? Может, профессору зачем-то понадобились приоткрытые двери отсека? Что происходит у него в голове?»

Зои решила, что, как только найдет профессора, сразу выразит ему свое недовольство, а если не найдет, то при следующей встрече. А пока нужно убрать этот реликт туда, где ему и место.

«Только вот где его место?» – Она насупилась и еще сильнее разозлилась на профессора.

Этот этаж пока не занесен в базу, и ей придется сканировать реликт, искать его название в «Нейро», потом спускаться на минус второй этаж и рыться в журналах, чтобы понять, в какой контейнер его нужно вернуть. Она осмотрела тяжелый реликт: сверху он был покрыт шершавой пластмассой, на одной короткой стороне торчали два тонких металлических штырька – острые, тонкие, сделанные из какого-то металла. На другой стороне была небольшая плоская кнопка. Зои хотела нажать на нее, но взгляд упал на часы – одиннадцать минут. Она засунула реликт в карман широких штанов и нажала на панель отсека. Двери разъехались, лампы спокойно осветили помещение, и Зои осторожно вошла внутрь. Перед ней возвышались до самого потолка ровные ряды стеллажей, заполненные контейнерами. Один из них стоял на полу открытым, но профессора не было видно.

«Я все ему выскажу, теперь точно! Мало того, что ушел и не сообщил, так еще и не убрался за собой».

Она подошла к контейнеру, заглянула внутрь и боковым зрением заметила что-то в темном углублении за стеллажами. Сжала запястье левой руки, там, где у нее был шрам, и ее пальцы почувствовали тонкую неровную поверхность кожи, прошлись по очертаниям и надавили на зарубцевавшийся порез, словно пытаясь вдавить его внутрь и спрятать. Немного уняв подступающую злость, Зои отпустила руку и двинулась в сторону углубления. Через каждые несколько шагов загоралась новая лампа на потолке, освещая определенный участок отсека. Она сделала еще шаг, и яркий свет загорелся над углублением. В углу на полу лежал профессор, глаза его были открыты и, не моргая, смотрели в потолок.

Зои вскрикнула и быстро закрыла рукой рот и нос. Оставалось всего шесть минут до смены картриджа, а она застыла и не могла пошевелиться, пытаясь подавить всхлипы и крики, которые рвались из нее. От сбитого дыхания и заканчивающегося кислорода Зои тяжело и шумно задышала, словно всасывая воздух.

«Успокойся, успокойся, успокойся», – твердила она себе.

Потом сжала руки в кулаки и сделала то, что запрещала себе делать уже очень давно: рывком вытащила трубку из носа и закрыла глаза. Сердце все еще стучало, голова кружилась, а кислород в ее легких иссякал. Но только в такие моменты страх и тревоги отпускали ее, а все тело и мысли успокаивались. Она не боялась смерти, у нее не было самого известного страха ее поколения – «кислородного голодания». Вопреки всему, именно в эти секунды она чувствовала себя живой, существующей, способной удержать жизнь в руках.

Зои открыла глаза, вернула трубку в нос, сделала глубокий вдох и, подбежав к профессору, попыталась растормошить его, но его кожа была холодной, а глаза незрячими. Она тут же взглянула на баллон, на котором горела тусклая маленькая зеленая лампочка.

«Не может быть… Видимо, баллон сломался», – подумала Зои и побежала к лифту, задерживая дыхание.

Три минуты.

Лифт едет одну минуту сорок семь секунд, значит, в запасе будет еще минута. Она нажала кнопку, и двери тут же открылись.

«Хорошо, что в здании обычно никого нет, и лифт, как охранник, ждет меня на нужном этаже», – подумала Зои.

Она домчалась до своего кабинета. Дышать было тяжело, и она задерживала каждый глоток воздуха в легких, стараясь не паниковать. Облокотилась о рабочий стол, где на видном месте лежал приготовленный заранее картридж, дрожащей рукой сняла с ремня круглый баллон размером с ладонь, ловким движением достала из него пустой и вставила новый. Ее тело слабело, голова кружилась, но, как только огонек зажегся зеленым, она сделала глубокий вдох и осела на пол…

Глава 2.8.22.2.1.3.12

Объект: _________________

«Одно дело вытаскивать трубку из носа, зная, что в любой момент ты можешь вернуть ее обратно, и совершенно другое – чувствовать, как ты задыхаешься».

Зои восстановила дыхание и закрыла лицо ладонями. Нельзя плакать, ей нельзя плакать: сбитое дыхание – это всегда дополнительный расход. Она задержала воздух внутри, досчитала до пяти и включила планшет на руке. Нажала на экстренную кнопку, которая давно стала частью главного голографического экрана любого планшета, и услышала электронный голос, призывающий к спокойствию. Следом монотонно прозвучала инструкция, что необходимо говорить.

– Зои, статус два, чип № 543 787, восемнадцать лет, Первый континент, Центральное поселение, Западный район пять, здание «Архив реликтов».

– Опишите проблему тремя словами, – произнес механический голос.

– Мне кажется, умер человек. – Зои запнулась, поперхнулась воздухом и, закашлявшись, добавила: – Профессор Володар.

– Продиктуйте номер чипа пострадавшего, для этого отогните мочку уха и посмотрите с обратной стороны, где находится вход для нейроподключателя.

«Нет уж, отгибать ему я ничего не буду», – подумала Зои, трясущимися руками нашла в планшете журнал посещения, открыла его и продиктовала номер чипа профессора.

Голос оповестил, что защитники и медики выехали к ней.

Она сидела на полу и смотрела на металлические ножки стола, черная краска на которых уже начинала шелушиться. Ей хотелось подползти и избавить металл от этих отслоившихся частиц, помочь ему очиститься, но она отбросила глупые мысли, встала и поправила одежду. В кармане мешался тот странный предмет, найденный наверху. Зои вытащила его и стала рассматривать, чтобы хоть как-то избавиться от картинки лежащего на полу профессора с бледной кожей и такими же бледными глазами.

«Наверное, это реликт, который профессор изучал. Или он мог выпасть из контейнера. Но почему тогда он лежал у двери? Как там оказался? Может, профессор его туда зачем-то положил? Надо было мне поехать к нему раньше, он всегда был таким увлеченным и безрассудным, когда втягивался в изучение реликтов, мог ведь и не заметить, что кислород заканчивается, а этот баллон… Как он мог сломаться, не отправить сигнал? О, святой фотосинтез! Он задохнулся в одиночестве Архива. Это я виновата, я! Я же знала, какой он, ну почему не пошла, не проверила его».

Зои открыла замок на центральной двери, села в кресло и, уронив голову на стол, зажмурила глаза. Еще один человек, который общался с ней, кому она была небезразлична, умер, покинул ее, а она ничего не сделала. И что теперь? Она осталась одна в этом Архиве никому не нужной, как и все, что хранилось здесь.

Зои стащила планшет с кисти, сжала его всеми пальцами и, не выдержав, швырнула в стену. Он ударился о толстое матовое стекло, упал на пол, а она, закинув голову назад, тихо сказала в потолок:

– Почему все меня оставляют? Что я делаю не так? Сначала родители, потом бабушка Ро, теперь профессор… Почему?!

С улицы послышался вой сирены. Зои убрала реликт в ящик стола, подняла планшет с пола – ни единой царапины. Заведующий Архивом не солгал, когда говорил о сверхпрочном корпусе и экране, передавая его Зои. Как в дальнейшем оказалось, эта прочность – единственное, на что выделили достаточно средств.

Створки центральной двери разъехались, и Зои увидела, как в помещение входят двое мужчин в форме защитников правопорядка темно-бордового цвета и два медика в форме бледно-желтого цвета. Странная мысль пришла ей в голову:

«Кто и почему выбрал именно эти цвета для разделения профессий?»

Защита – красно-бордовый.

Медики – желтый.

Работники «Синтеза» – белый.

Оттенки зависели от должности и назначения – от кипенно-белого у руководства и Совета «Синтеза» до серого цвета у самых простых техников.

Административно-управленческие функции выполнялись в синей форме. Все остальные могли одеваться, как хотели, видимо, от неважности их профессии для поселения и отсутствия высокого статуса.

– Добрый вечер. Нам поступил сигнал о происшествии, – сказал пожилой мужчина из защиты.

«Еще пару лет, и его отправят на пенсию дожить свою жизнь и додышать пенсионные картриджи», – подумала Зои, вставая. Она как-то читала в архивной книге, что средняя продолжительность жизни человека до Мировой катастрофы составляла семьдесят лет – целые полторы жизни обычного человека по новому счету. Дожить до пятидесяти – это уже огромная удача. Хотя говорят, что богачи Континента, профессора и важные работники «Синтеза» живут и больше семидесяти. Зои таких ни разу не видела, но ей очень хотелось верить, что это возможно.

Покашливание защитника отвлекло ее от мыслей, и она сказала:

– Да, простите.

Защитник достал считыватель и выставил перед собой. Зои подошла и подставила мочку левого уха. Он посмотрел информацию и поднял на нее высокомерный взгляд.

– Я работаю в Архиве.

– То есть тут.

– Да.

– И что же произошло? – с недоверием спросил защитник.

– Сегодня пришел профессор Володар – он изучал реликты на сорок девятом этаже, но к закрытию не спустился. Я обычно блокирую двери в семь вечера. – Она глянула на часы – без четверти восемь – и тяжело выдохнула.

– И?

– Я пошла его искать и… нашла.

– Что нашли? – уточнил один из медиков.

– Мертвого профессора.

– Хорошо. И где он? – продолжал тот.

– Ничего хорошего! – возмутилась Зои.