– Как это не с чем? А как же утренняя встреча с исполнителем?

Под столом я со всей силы двинула ногой по лодыжке брата, но он не пошевелился. Вместо него дернулся Эрик. Не проронив ни звука, он поймал мой взгляд, чтобы понять, зачем я его ударила.

Я почувствовала, как к моим щекам подбирается жар.

– Прости, – тихо сказала я.

Эрик улыбнулся и пожал широкими плечами, как бы говоря, что не злится на меня.

– Не хочешь говорить ты, скажу я, – выдал Конрад, разрезая стейк. – Сегодня у нас была встреча с представителями «Джефферсон Констракшн». Они будут заниматься строительством казино по проекту Джоанны.

Я нервно сглотнула и моментально притянула к губам бокал с вином, которое Эрик захватил к ужину. В отражении бордового напитка я заметила, как расширились мои глаза.

– Мм, превосходный вкус. Мне нравится, что оно не слишком сладкое, я вообще терпеть не могу избыток сахара, – нервно посмеиваясь, сказала я.

За столом повисло молчание. Барбара и Эрик даже не скрывали своего удивления.

– И как долго ты собиралась молчать? – сердито спросила подруга.

Она сжала губы так сильно, что ее скулы стали как наточенные лезвия.

– Что происходит? – спросил Конрад, но я не обратила на него никакого внимания.

Барбара снова переигрывала. Если она показательно упадет в обморок, я клянусь, что не стану ее поднимать.

– Я не понимаю, какое это имеет значение? – Я повысила голос.

– Ты будешь работать с ним лицом к лицу, думаешь, это пройдет бесследно для тебя? – нахмурив брови, спросила она.

– Барбара права, Блейк жесток, он не забудет того, как ты с ним обошлась, – спокойно добавил Эрик.

Я громко фыркнула и грузно опустила руки на стол. Задребезжали тарелки.

– Да что он может сделать?

– Например, сорвет вашу сделку или разорвет договор, – предположила Барбара.

– Мы еще не заключали договор, – ответила я.

– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – завопил Конрад.

Все моментально притихли, и тогда мне пришлось выложить брату правду. Конрад был ошеломлен – это первая его эмоция, а вторая – чистая злость.

– Значит, тот месяц, когда ты провалялась в постели, это была не лихорадка?

– Нет.

Конрад вскочил со своего места и отбросил салфетку на стол. Я встала следом за ним.

– Я не понимаю твоей реакции, – сказала я, чувствуя подступающую ярость. Мой брат никогда не умел контролировать свои эмоции, а я в отличие от него пыталась это делать постоянно. Но с меня хватит.

– Не понимаешь? Ты лгала мне в лицо, Джоанна! Мы с мамой…

– Вот именно, вы с мамой! Ты первым делом растрепал бы все маме, – грубо бросила я. – Конрад у нас маменькин сынок, который передает ей абсолютно все.

– Я не делаю ничего подобного. И мама не заслужила, чтобы ты к ней так относилась.

– Нет, она заслужила, потому что любила только тебя, на меня ей было плевать, как и отцу. Все в этой семье любят только тебя! Иногда мне кажется, что я, черт возьми, приемная!

– Не неси ерунды!

– Это не ерунда! Меня постоянно наказывали, а тебе все сходило с рук. Ты не пришел ночевать или разбил новую машину? Фигня. Мама закрывала глаза на это. А я чувствовала себя лишней в этой семье и чувствую до сих пор!

Все затихло.

В комнате было слышно только мое тяжелое дыхание.

Я не могла поверить, что наконец сказала это. Даже как-то легче стало.

Барбара встала со своего места и хотела подойти ко мне, чтобы поддержать, а Эрик… Он находился в легком шоке и не знал, как себя вести, однако его глаза сочились жалостью. Я терпеть не могу, когда меня жалеют. Мне не это было нужно, мне нужно, чтобы Конрад поубавил эгоизма и перестал играть в заботливого брата.

– Никогда не думал, что ты так чувствуешь, – задумчиво сказал он.

Я сердито взглянула на него. Его брови хмуро сошлись на переносице. В глазах мелькала та же жалость. Кажется, никто здесь и не понял моих чувств. Мне не нужна была гребаная жалость!

– Он не думал, – мрачно усмехнулась я, разочарованно поглядывая на Конрада. – Ты не думал, потому что ты эгоист, Конрад! Ты делаешь лишь то, что позволяет тебе почувствовать себя лучше! Даже сейчас ты обиделся не потому, что я скрыла это от тебя, а потому, что я первым делом не побежала к тебе!

– Ты не права. Я забочусь о тебе, – сказал он.

– Нет, ты заботишься только о себе! – крикнула я. И это стало точкой в нашем споре. Конрад раздраженно выдохнул и вышел из кухни. Через пару минут хлопнула входная дверь.

Он ушел.

Я вернулась за стол и в пару глотков осушила бокал с вином.

– Кто-нибудь еще хочет салат? – спросила я, окидывая друзей безэмоциональным взглядом. – Нет? Ну ладно.

Наколов на вилку помидор и листик салата, я закинула овощи в рот.

Полагаю, ужин прошел неудачно.

***

Барбара упорхнула домой, Конрад не вернулся, а вот Эрик не спешил уходить. Вдвоем мы стояли на террасе. Я разглядывала город в надежде успокоиться, но мне никак не удавалось это. Я уже несколько раз пожалела, что позволила себе высказать все брату, вдобавок при друзьях.

Холодный нос толкнулся в мою лодыжку, выводя меня из собственных мыслей.

– Фу, Брюс, – пробормотала я, но все же погладила пса по голове.

Наверняка бедолага сейчас не понимает, почему его хозяин вдруг сорвался и убежал неизвестно куда. Хотя, возможно, он привык к реакциям моего брата и совсем не обращает на это внимания.

Я думала, что прошла это, подавила зависть к брату и жалость к себе, но как оказалось, они ждали удобного момента, чтобы вылезти наружу. Я очень сильно запуталась в жизни и не могла понять, что мне делать дальше.

Один из вариантов, который давно был в моей голове – уйти из «Хэтфилд» и попробовать построить карьеру вне семейной династии. У меня было хорошее образование, но сомневаюсь, что смогу стать управляющей отеля вне стен «Хэтфилд». Придется начинать с какой-нибудь легкой должности в кадровом отделе или отделе аналитики.

Еще один вариант – не работать. Я могу просто жить на деньги своего трастового фонда, тратить дивиденды от акций и даже не задумываться о работе. Я могла бы поселиться на вилле в Монте-Карло, которую подарил мне отчим, или выбрать для проживания любое другое место в Европе. Я могла хоть каждую неделю менять страну, питаться в самых дорогих заведениях мира и носить одежду и аксессуары по стоимости сравнимые с бюджетом маленькой страны в Африке.

Но я так не хотела.

Постоянное стремление, которое сделает меня значимой и позволит почувствовать свою важность, родилось вместе со мной. Это не убрать по щелчку пальцев. Я не смогу бездумно прожигать деньги, как и не смогу целый день лежать на каком-нибудь пляже Тосканы. Это будет медленно убивать меня. Чувствовать свою важность – еще одна базовая потребность для меня. Может быть, это и лицемерно, ведь подобные желания приравнивают к эгоизму. Но для меня это было чем-то большим и нужным, как потребность в кислороде.

– Вы сдружились, – ухмыльнулся Эрик, глядя на то, как я чешу бульдога за ухом.

Моя задумчивость исчезла и тогда я отпрянула от пса. Пусть сильно не расслабляется.

– Я не люблю собак, но Брюс не виноват в этом, – ответила я, выпрямляясь и облокачиваясь на перила остекленной террасы.

Эрик встал рядом со мной, плечом я чувствовала тепло его тела.

– Думаешь, я смогу работать с Блейком? – осторожно спросила я.

Эрик тяжело вздохнул.

Неприятные воспоминания о Джефферсоне снова всплыли в моей голове.

– Думаю, что сможешь, но зная Блейка, могу сказать, что это будет непросто.

– Вы ни разу так и не встретились за этот год? Не поговорили? – спросила я, оборачиваясь к Эрику всем телом.

– Не думаю, что это необходимо.

– Ты злишься на него?

– Нет… В разговоре с тобой он был жесток, но я не считаю, что Блейк правда так думал.

Эрик ошибался. Я видела глаза Джефферсона в тот вечер, холодные и бездушные. Он ликовал, когда говорил мне о том, что играл со мной. Он был горд и счастлив от того, что мог лично сказать мне это.

– Но он ударил тебя, – напомнила ему я, складывая руки перед собой.

Эрик улыбнулся и кивнул.

– Ударил, но у него была на то причина.

Я громко фыркнула и с вызовом в глазах взглянула на мужчину.

– Какая? Встал не с той ноги?

Единственная причина Блейка – его отвратительный характер и пренебрежительное отношение к миру. В нашем обществе существует стереотип богатого мальчика без тормозов. Блейк наглядный пример этого вида. Его можно поместить в музей под стекло и показывать людям, как образец обнаглевшего, холодного монстра, которому плевать на чувства и потребности других, ведь на кону стоит его веселье.

– Он приревновал и был зол, думал, что я с самого начала знал правду о тебе, – спокойно ответил Эрик.

Я резко дернула головой, отрицая каждое его слово.

– Ты не прав, если бы он приревновал, то это означало бы, что я ему нравлюсь, неважно в каком смысле: в привычном или извращенном, присущем Блейку. Но ничего этого не было. Джефферсон делал то, что обещал всем – исполнял условия спора.

Стоило услышать его имя, и каждый орган в моем теле перевернулся вновь. Но еще в моей груди бурлила жалость к самой себе. Я позволила монстру стать моей первой любовью. Из-за него прошлый год обернулся кошмаром для меня, мне стоило огромных усилий привести свое сердце в порядок. И у меня получилось. Но больше я не допущу подобного, никому не позволю сделать мне больно снова.

– Он все еще небезразличен тебе? – спросил вдруг Эрик.

Я рассмеялась, глядя на его удивленное лицо.

Блейк мне небезразличен? Тараканы вызывают во мне больше любви, чем этот человек.

– Нет, я испытываю исключительно негативные чувства к Джефферсону.

Эрик молчал, не отводя пристального взгляда от моего лица.

– Я старался не давить на тебя весь этот год, не торопил. Но мне больше не хочется притворяться твоим другом, ты нравишься мне, Джоанна, – сказал он, и на его лице не было улыбки. Эрик говорил серьезно.

Разве это не должно было послужить облегчением для меня? Когда-то Эрик был недоступной, несбыточной мечтой. Я много лет наблюдала, как он веселится с разными девочками, красивыми и идеальными, а сейчас говорит, что я ему нравлюсь.

В подтверждение своих слов Эрик приблизился и коснулся моих губ своими в нетерпеливом, но очень нежном поцелуе. Я прикрыла глаза и позволила ему сделать это. Одна его рука легла на мою щеку, а другая мягко опустилась на спину. Он действовал смело, однако не переходил грань. Кончик его языка очертил мою нижнюю губу, а затем проник в рот.

Я застонала, когда поняла, что под подбородком снова появляется тепло. От внезапно проступивших на коже мурашек хотелось вздрогнуть, но я сдержалась. Его рельефная грудь прижималась к моей, губы были сладкими, но разбавлялись горчинкой дорогого вина, затмевая и без того опьяненный рассудок. Я опустила руки на его плечи, наслаждаясь твердыми мышцами и горячей кожей Эрика.

Меня окутал приятный запах его парфюма, я смогла узнать бергамот, цитрус и… кедр.

Кедр.

Остановись.

– Я не могу, – прошептала я, разрывая поцелуй.

Эрик выдохнул, как мне показалось, немного разочарованно:

– Видишь, а говоришь, что он тебе не нравится.

– Так и есть, но дело не в нем, дело во мне. У меня есть к тебе чувства, но я не хочу торопить события, понимаешь? Не хочу, чтобы это свалилось на меня как снег на голову, – объяснила я.

Внутри плескались разные эмоции от страха перед чем-то новым до неуверенности, но, увидев ободряющую улыбку на губах Эрика, я немного успокоилась.

– Понимаю, – сказал он, поглаживая мои предплечья. – Значит, это да?

– Это не да, – ответила я, чувствуя, как его ладони поднимаются по моим рукам к плечам и нежно сжимают их.

– Но и не нет.