– Должна была им стать. Умею многое, от родителей научилась. Всё, расслабься, – с языка чуть не сорвалось «жить будешь», только в нашем с ним состоянии данное выражение показалось неуместным. – Больше не поступай так необдуманно. Год можно прожить по-разному – в относительном здравии и прикованным к постели инвалидом.

Лэй кивнул. Смешной он… Вроде огромный, а хочется потискать, клубочком свернуть и на коленях подержать… Никогда у меня таких чувств не возникало, вот что значит «в одной лодке». Вместе ко дну… ну, это мы ещё поглядим.

– Ульвэйн! – обрёл тем временем дар речи Золин. – Это не ошибка? Ты – бездарный? Ты?! Прости, – вскинул руки в защитном жесте Смотритель, заметив сердитый блеск глаз, – не обижайся, мальчик мой, но…

– Господин Решьек, – перебила я довольно невежливо, – мы с Лэем голодные. Давайте все разговоры отложим на потом.

«Ещё лучше – на „никогда“», – прибавил мой взгляд.

Рыжая девушка, с первой своей фразы застывшая на месте, наконец отмерла. И посмотрела на меня с выражением… К нам в школу однажды приезжал очень старый маг-водник, из тех, что предпочитают жить в море. С перепонками между пальцев и жаберными щелями за ушами. Примерно так на меня и взирала домработница, с редкой смесью ужаса и восхищения. На самого «бешеного сыночка» круглопопенькая и коситься боялась.

– Сейчас, сейчас, – затараторила девушка, – у меня всё готово, подам… Господин Тэгьер, прошу вас, присаживайтесь!

Накрыла она действительно за минуты. С тоской я подумала, что аппетит у меня так и не появился, но после моей вдохновенной речи о необходимости поддерживать силы пришлось терзать рагу и запеканку, изображая оголодавшего человека. Лэй же сметал всё, что ему подкладывали на тарелку, словно его не кормили вовсе.

– Ты когда ел в последний раз? – шёпотом спросила я после шестой или седьмой уничтоженной порции.

– Утром, – так же тихо ответил Лэй. – У меня растущий организм и хороший аппетит.

– Куда растущий?! – содрогнулась я. – Сколько в тебе – четыре локтя?

– И три пальца, – хмыкнул Лэй. – Ты мою родню с юга не видела. Дед все четыре с половиной, и дядя тоже. Я в семье самый маленький, но ещё росту… рос…

То, как он сник при этих словах, царапнуло болью. Справилась я с собой, состроив зверскую рожу и шмякнув ему под нос очередной кусок запеканки.

– Ешь!

Он покосился на меня из-под ресниц и старательно заработал челюстями. Похоже, свой последний год я проживу весело.

Эльвикэ, ты тоже выросла. Вместо подбитых птичек, щенков и котят на сей раз ты подцепила бо-ольшую ходячую неприятность размером в четыре локтя и три пальца.

Глава 3

Ужин закончился мирно. Сытый Лэй уже не выглядел настолько подавленным, Золин больше не лез к нему с расспросами, рыженькая домработница Сэлинкэ перестала таращиться на меня, как на говорящую рыбу. Заминка, возникшая в связи с тем, что Ульвэйн наотрез отказался возвращаться во дворец, разрешилась просто: Золин связался с Верховным, о чём-то пошептался и с хитрым видом сообщил нам, что отцовское счастье от нашедшегося сыночка перевешивает желание задать оному хорошую взбучку. Лэй проворчал нечто невразумительное и зевнул.

– Эльвикэ, – обратился ко мне Смотритель с мягкой улыбкой, – проводи это чудо чудное в гостевую комнату. Он знает куда. А то ведь засыпает сидя!

Мне пришлось вытаскивать разомлевшего парня из кресла. Дальше он направился самостоятельно, покачиваясь, но держась на ногах, иначе не знаю, как бы я его, такого огромного, доволокла. Хранилище он знал лучше меня. Гостевая спальня оказалась рядом с моей, поменьше, но тоже уютная. На пороге я собиралась попрощаться и уйти, однако Лэй вцепился в мою руку словно клещами.

– Эль, посиди со мной!

Ничего себе просьба… Незамужняя девушка, молодой парень… Не будь и я, и он бездарными – отказала бы сразу. Но нам бояться нечего – всё, что можно, мы уже потеряли. Репутация моя мне теперь ни к чему, у меня женихов не будет, как и у него – невест. Надеюсь, помочь раздеться он не попросит? Хотя я б не против… Кавэйр дивной красоты, а таких чувств не вызывает. Пригреть, приласкать… Вряд ли у Лэя есть по-настоящему близкие люди. Ведь не просто так он один-одинёшенек, мокрый и голодный, просидел в саду самый жуткий день в своей жизни.

Потянулась за ним, словно ведомая заклятием. Юноша рухнул на кровать не раздеваясь, я присела на краешек. Голубые крапинки в янтаре радужек сейчас не различались, глаза казались просто светло-коричневыми.

– Эль, ты откуда?

– Из Вэйгре.

– Я был там прошлой зимой. Это же почти на берегу моря?

– Окна нашего дома выходят на залив. Я могла бесконечно смотреть на волны и слушать шум прибоя. Вода – моя стихия.

– Мне нравится глядеть на огонь. Никогда не надоедает. А если засуну руку в пламя, оно не причинит мне вреда… Эль, что нам делать… теперь?

Слова вырвались с тихим стоном.

– Жить. Надеяться.

– На кого? На Богов?

– На самих себя. Нужны мы Богам… как магу свечка. Лэй, я не верю, что бездарность – наказание свыше. Скорее всего, это отклонение от нормы, такое, как нарушение зрения или слуха. Никто же не называет наказанием глухого ребёнка, которого рядовой целитель приводит в порядок обычным заклинанием. Только с нами не хотят возиться. Мы не дети. Двадцатилетние самостоятельные личности. Настолько редко встречающиеся, что проще вычеркнуть нас из жизни и забыть. Не думаю, что это какой-то вселенский заговор или козни Старших. Им не до нас. Но нам придётся позаботиться о себе самим.

– Эль, бездарность изучали. Лучшие учёные умы Скандье пришли к выводу, что это бессмысленно. Отрезанный от энергии маг умирает, подпитать его невозможно.

– «Лучшие умы»! – передразнила я его. – Кто из них сам был приговорённым? Или, может, его дети, внуки? Лэй, ты, конечно, волен сдаться. Разрушить ещё пару зданий, угробив свой резерв окончательно, и доживать с этим «невозможно». А я намерена бороться. Если не за себя, то хотя бы ради справедливости. Здесь, в главном Хранилище Скандье, содержатся все знания, накопленные за четыре тысячи лет. Утром я собираюсь помогать Золину, а после изучать свитки. Понадобится – зароюсь и в книги! Ни у кого не было такой цели, никто не ставил перед собой задачи сравнить, сопоставить, сделать выводы. Теория Сознания когда-то тоже казалась невозможной, а сейчас мы все строим порталы с любого места и куда захотим! А Шенх Нокорьи́ всего лишь был разлучён с любимой женой и выискивал способ видеться с ней почаще, независимо от расстояния!

Парень аж приподнялся над кроватью.

– Ты собираешься изучать бездарность?

– Изучать – это громко сказано, – поморщилась я. – Для начала хотя бы понять, что это. Пока ясно, что определение, данное мне после ритуала Старшими, не соответствует реальности. Магия не камушки в сосуде, не кирпичики в стене: их нельзя «заложить». Энергия, как и свет, проникает повсюду – почему нельзя поискать обходной путь?.. Ложись-ка ты спать. Такие подвиги, как у тебя сегодня, и полноценного мага вымотают, а ты ещё и мок, и голодал, и с аурой разодранной ходил… наверняка утром откат получишь. Не верится, что тебе двадцать лет и ты сын Верховного. Никакой ответственности!

Он фыркнул и, перевернувшись ко мне спиной, уткнулся в подушку. Обиделся. Я погладила его по голове, совсем как мой отец в детстве – меня. Расчесать бы его…

– Славной ночи, Лэй.

Ответа ждать не стала, но у самых дверей услышала тихое:

– Эль! Тебе совсем не страшно?

– Страшно, – честно призналась я. – Ещё как! У меня внутри всё сжимается, когда представляю, что со мной будет… Поэтому я запрещаю себе думать об этом.

– Помогает?

– Плохо. Но я стараюсь. За каждую дурную мысль я лишаю себя сладкого, при том, что сладкоежка.

Он хихикнул. И уже спокойнее пожелал:

– Славной ночи!

***

Снилось мне море с высоты птичьего полёта. Я неслась над волнами – не с помощью магии, а вытянув руки и управляя ими, словно крыльями. Ветер трепал мои волосы, щекотал шею. Водная гладь сверкала в лучах солнца. Проснувшись, я долго не могла понять, где нахожусь, пялясь в залитое дождём окно и чувствуя счастье внутри себя. Затем вспомнила о бездарности – и всё равно улыбнулась.

Я ещё жива. И теперь должна не просто выжить сама, но и помочь Лэю. Потому я очень быстро оделась, расчесалась и, припомнив это чудо, сунула расчёску в карман. Пригодится. Придирчиво оглядела себя в зеркале, покрутилась и так, и эдак, состроила себе рожицу и помчалась в гостиную.

Золин уже пил чай с молоком, придерживая чашечку обеими руками. Сэлинкэ пристроилась рядом, при моём появлении вскочила.

– Госпожа Сэнье! Светлого утра! Что вам положить?

Я несколько опешила. Девушка выглядела явно старше меня. И обращение «госпожа» и тем более на вы от неё выглядело странно. Вечером домработница на меня лишь таращилась, не решаясь заговорить, и беспрестанно кланялась, вот и сейчас склонилась почти пополам.

– Светлого утра, Сэлинкэ. Только, пожалуйста, не называй меня «госпожой». Эльвикэ или Эль, и на ты. Я сама за собой поухаживаю, но благодарю за проявленную заботу.

Та расцвела:

– Гос… Эльвикэ, не сердите… сердись. Господин Решьек на мои вопросы не отвечает, кто вы, откуда, лишь хитро посмеивается, а… ты вчера с наследником та-ак обходилась, что я уж решила, будто ты самая важная персона в Танрэ. Ульвэйн отродясь никого не слушает, гневается по любому поводу, огнём так и бросается, пожары устраивает с колыбели, грубит без разбору… Наградили Боги Верховного сыночком!

Я только диву давалась. Вчерашний послушный парень не вязался с образом, нарисованным рыженькой. Или это бездарность его так изменила? Вопросительно посмотрела на Золина.

Смотритель загадочно покачал головой.

– Девонька, ничего не скажу. Лэй – мальчик сложный, ты уж сама с ним разбирайся – что настоящее, а что наносное. То, что ты его вроде как опекать решила, – последняя милость к нему Богов, не иначе… Эх, кабы не так вам сойтись! Но оставшиеся дни скрасить друг другу… Что ж, на всё высшая воля.

Я стиснула зубы покрепче. Поспорим ещё по поводу «последней милости»!

– Господин Решьек, а Лэй домой ушёл?

– Никуда он не ушёл, – фыркнула Сэлинкэ, – дрыхнет до сих пор. Половину Ритуального дома разнести – это постараться надо. Будет до вечера валяться.

Резко отодвинув стул, на который так и не села, я строго глянула на Золина.

– Вы что, к нему даже не заходили? Разве не знаете об откатах?

Смотритель охнул и схватился за лоб.

– Ах я, старый дурень… Эльвикэ… ты не могла бы…

Да уже иду. Бегу, можно сказать. Боги, вот тебе и тихое изучение свитков!

В дверь я для порядка стукнула, но особенно прислушиваться не стала, ворвалась так.

Лэй скорчился на кровати, сведённые судорогой пальцы вцепились в покрывало. Все они тут ненормальные, в Танрэ! Папочка Верховный, оставивший сына на попечение древнего беспамятного мага, Смотритель, забывший об элементарных вещах, рыжая домработница, не сознающая опасности… Я успела вовремя. Приподняла голову, пропустила руки под шею, шарахнула небольшим потоком энергии. Лэй забился у меня в руках… сильный какой!

– Тише, тише, – умоляюще попросила я, – повредишь что-нибудь себе ненароком.

Он затих. Затем открыл свои потрясающие глаза и уставился на меня.

– Откат?

– Он, родимый… Прости, я не знала, что Золин тебя не проведает, иначе раньше бы пришла. И ты хорош! Почему потоки не выпустил?

Голубые крапинки в янтаре потемнели.

– Забыл…

Нахмурилась.

– И часто у тебя подобная забывчивость?

Виноватый вздох.

– Постоянно.

Час от часу не легче!

– Лэй, – я знала, насколько ему плохо, с откатами знакомы все маги, потому постаралась смягчить тон, – ты вообще о чём-нибудь думаешь? Я тебя второй раз в жизни вижу, а уже не представляю, как тебя родители терпят!

– А они и не терпят.

В голосе прорвалась боль – вряд ли от отката.

– Мы практически не общаемся… Отец во мне видел только наследника. А Крэйль и вовсе – исключительно эксперимент по скрещиванию магии жизни и смерти.

Дела…

– Крэйль – твоя мама?