Из кровати вылезаю неохотно, надеваю теплые носки, а потом тапочки. Накидываю на плечи байковый ярко-желтый халат с огромными белыми цветами и так выхожу на веранду. В кармане халата нахожу зажигалку, сигареты достаю под плиткой за трюмо в прихожей. У меня там небольшой тайник, и пока никто его еще не раскрыл. Закуриваю лишь тогда, когда оказываюсь на улице. Выдыхаю дым, а вдыхаю холодный осенний воздух. Витя звонит через пару секунд. Тогда, когда мне уже казалось, что парень просто насмехается надо мной.

– Что тебе нужно, Бобыркин? – говорю немного грубо, потому что смысла в этом полночном звонке не вижу.

– Поговорить. Тебя послушать. О себе что-то рассказать. Для чего еще люди общаются, Кристинка? Чтобы узнавать друг о друге, поддерживать связь. Делиться чем-то, беседовать. Знаешь, я вот сегодня гулял по центру и увидел ворону на ветке. И знаешь что? У нее в клюве был зажат небольшой кусочек сыра. Прям как в сказке.

– В басне, Вить.

– Да? Ну не суть. Так вот, ты представляешь? Чудно же, да? Никогда бы не подумал, что увижу такое. Ей богу, если бы мимо лиса пробежала и начала говорить, я бы ни капельки не удивился.

– Ты мне звонишь, – отвожу телефон от уха, чтобы взглянуть на время, – почти в час ночи, чтобы рассказать про ворону? Бобыркин, ты в своем уме?

– Агась! В уме и полнейшем здравии. Мне просто не спится. Знаешь, думаю, это полнолуние так влияет на меня. – Приходится выглянуть и убедиться в том, что полнолуния никакого нет. На небе ни звездочки, лишь светлый полумесяц сереет за тучами. – Или… знаешь, я тут как-то прочитал, что, если долго не можешь уснуть, значит, о тебе кто-то думает! Ну или ты снишься кому-то. Не суть. Так вот… если это так, то мне интересно, кто этот паршивец, который мне спать не дает. Вот ты почему не спишь?

Он говорит так быстро, перепрыгивает с одного на второе, что я теряюсь и не нахожусь с ответом. Так и продолжаю стоять с сигаретой между пальцев и в резиновых тапочках на веранде, пялиться на черное небо. И зачем я вообще его слушаю? Могла бы сейчас спать, так нет же. Слушаю сонный бред Бобыркина, который, к моему удивлению, действует на меня иначе – я успокаиваюсь. Нет больше злобы на Жорика и Зою, голова не гудит от вопросов – где же достать деньги. Все это отходит на второй план. Даже игнор Ищенко сейчас не кажется мне проблемой.

– Алло! Кристаллик, ты там уснула? – Он даже дует в телефон, чтобы проверить это.

– Нет, просто задумалась. И не называй меня так!

– Так чего не спишь? Время позднее. А тебе на занятия утром. Или ты собралась прогулять? Учти, Кристаллик, сначала ты прогуливаешь пары, а потом бегаешь от одного преподавателя к другому и пытаешься хвосты закрыть. Так что не повторяй ошибок других и учись сразу же. Не прогуливай, – он никак не реагирует на мою просьбу.

Почему вообще Кристаллик? Откуда он это взял?

– Я и не собиралась прогуливать.

– Вот и славненько. – У него что-то шуршит, а потом парень зевает. Да так сладко, что я повторяю за ним. Докуриваю сигарету и тушу бычок о доску, сминаю его пальцами и выбрасываю подальше от ступенек. Ночью точно пойдет дождь, а потому ни Жорик, ни Зоя ничего не найдут и не увидят.

– Ты спишь, Бобыркин? – Подозрительно долго он молчит.

– Засыпаю. И ты тоже иди ложись, Кристаллик. И не грусти больше, хорошо? А то мне не спится, когда ты грустишь. Я чувствую это, понимаешь? Грустишь ты, а мне за компанию плохо. Пожалей меня, а? Так что давай ложись в кроватку и засыпай. Сладких снов, Кристаллик.

Он не сбрасывает вызов. Будто ждет чего-то от меня. Но я молча добираюсь до комнаты, перед этим проверяю младших, поправляю на них теплые стеганые одеяла, а Степке надеваю носок, который тот во сне снова снял. Возвращаюсь в комнату и укрываюсь небольшим одеялом с головой, поджав ноги к груди. На том конце телефона слышно размеренное дыхание и молчание. Оно не давит на меня, а словно говорит – я тут, с тобой, все хорошо.

– Доброй ночи, Витя, – шепчу, чтобы не разбудить Миру и Владу, а после сама сбрасываю вызов. Больше не проверяю социальные сети, сообщения от Паши, не смотрю наши совместные фото. Я засыпаю почти сразу же, только успеваю будильник поставить, как проваливаюсь в сон. В такой, какой и обещал мне Витя, сладкий и приятный.

Третья глава

Я снова его жду. Сижу на скамье перед корпусом и докуриваю уже третью сигарету. Не чувствую ни вкуса, ни запаха. Курю бездумно, на автомате. В серый пепел измазаны кончики пальцев. Голова немного кружится из-за голода. Со вчерашнего вечера я не съела ничего, кроме стакана воды и кружки черного кофе. Сначала не было аппетита из-за ссоры с Жориком, потом времени и средств. Сегодня ночью я выхожу на работу, и там, уверена, мне удастся перекусить чем-то съедобным. Главное, дожить и не грохнуться в обморок раньше, чем я там окажусь.

Посматриваю на экран телефона, прикидываю в уме, что уже больше часа назад Ищенко должен был выйти на улицу. Занятия давно закончились и парочку его одногруппников, в том числе и Егора Родина, я же видела. А Паша либо хитрит и как-то уходит, оставаясь незамеченным, либо и вовсе прогуливает занятия. Хотя, зная, кто его мать, я склоняюсь в сторону второго варианта.

Мне не нужны отношения с ним. Лишь возможность побыть рядом и поговорить. Я его не люблю. Это точно, мне он просто нужен. С ним я чувствую себя не так паршиво, как всегда. Все проблемы, с которыми я сталкиваюсь ежедневно на регулярной основе, отпадают, отходят на второй план. В те редкие моменты есть только Паша Ищенко и больше ничего и никого. А сейчас у меня нет даже его. Только небольшая переписка и несколько общих фото.

– О! Кристаллик! – рядом со мной, не спросив вообще разрешения, приземляется Витя. Поворачивается и с улыбкой смотрит на меня. Ветер треплет короткие волосы, на гладких щеках парня заметен румянец, а дыхание явно сбито.

– Привет, Бобыркин.

– А ты тут какими судьбами? – Он продолжает улыбаться, но его улыбка постепенно становится не такой уж и настоящей. Он будто заставляет себя улыбаться против воли.

– Да так. Мимо проходила. Устала да решила присесть, отдохнуть. – Выбрасываю недокуренную сигарету в ближайшую урну. Витя наблюдает за мной в этот момент и едва заметно дергает головой в подобии кивка. – А ты что тут делаешь?

– Как что? Я учусь тут, – оборачивается и бросает беглый взгляд за корпус за спиной. Из-за Бобыркина я совершенно не вижу входную дверь, которая, готова поклясться, открывалась несколько раз за время, что парень сидит рядом со мной. Мне остается лишь надеяться, что я не пропустила Ищенко, а сам Витя никак в этом не замешан и не пытается помочь другу спрятаться от меня.

– Понятно.

– Ох не люблю я это слово. Потому что когда люди так говорят, то ничего не понятно. Напротив, все очень запутанно и, как говорит один мой знакомый, без ста грамм ничего не разобрать!

– Твоему знакомому бы пить перестать, – подмечаю.

– Это да, но это все его жизнь, понимаешь. А кто мы такие, чтобы лезть к кому-то со своими советами? Вот взять хотя бы тебя…

– Что значит, взять хотя бы меня? – возмущаюсь и поворачиваюсь так, что приходится коленку закинуть на лавочку, чтобы было удобнее.

– Не перебивай, Кристаллик. Это признак плохого тона. – Улыбка сползает с его лица, но через пару секунд снова появляется. – Так вот, о чем это я. Взять хотя бы тебя, ты ведь не просто так мимо проходила, а специально, чтобы кое-кого, не будем называть его имя, увидеть. Я прав? Не отвечай. Это не мое дело. Я просто говорю о том, что порой нужно смолчать и не задавать лишних вопросов. Сделать вид, что тебя что-то не интересует. Это ведь правильно. Зачем совать нос, а он у меня не такой уж и длинный, в чужие дела, если они меня не трогают?

– Боже, как же быстро ты говоришь, – закрываю лицо ладонями и устало растираю виски кончиками пальцев. Он болтает и болтает. Я едва могу уловить то, что он говорит. Кажется, что-то о том, что я влюбилась в Ищенко и именно поэтому таскаюсь сюда. Но я не влюбилась. Такие, как я, не могут любить, в нас это не заложено. Мы можем выживать, бороться и мириться с тем, что в жизни все не так, как мы хотим. Но любить… это что-то за гранью фантастики.

– Быстро, но это сути дела не меняет.

Смотрю на Витю сквозь пальцы. На его лице снова нет улыбки. Он хмур и сводит брови к переносице так, словно думает о чем-то важном. Наверняка я ему кажусь обычной девчонкой, которая влюбилась и жить не может без парня. Но я не такая. Вовсе не такая. Мне просто нужно с ним поговорить. Разве желание просто поговорить уже приравнивается к влюбленности?

Витя уходит. Он даже не прощается, просто поднимается на ноги и молча идет в сторону остановки, на которую мы шли вдвоем несколько дней назад. Почему-то то, что он даже не сказал мне простое человеческое «пока», задевает. Прячу руки в карманах куртки и нащупываю начатую упаковку сигарет. Достаю ее и пересчитываю сигареты, осталось всего семь. Если я сейчас выкурю еще одну, то снова не смогу остановиться и буду заглушать дикий голод никотином. И это мне вовсе не поможет. Наверняка свалюсь в обморок раньше, чем до работы доберусь. А мне ведь еще нужно будет забрать мелких из садика и отвести их домой. Там поесть я не смогу. Только если кусок хлеба в рот закинуть и не более. Сегодня я работаю практически с открытия и до самого утра, а потом сразу на занятия.

– Держи, – Витя возвращается и останавливается передо мной. На этот раз не садится на скамью, а продолжает стоять, протягивая мне стаканчик чего-то горячего и небольшой пакет. Беру и то и другое, стаканчик ставлю рядом с собой, а пакет открываю. Нахожу шоколадный батончик и несколько бутербродов. Вспоминаю, что рядом с остановкой есть небольшое кафе с кофе навынос.

– Это что, Вить?

– Ешь. Ты бледная и смотришь так, будто сожрать меня хочешь. Будто не человек я, а булочка с корицей.

– Не люблю корицу.

– Хорошо, не с корицей. Тогда с орешками.

Молчи. Не говори ему, что любишь кофе с ореховым сиропом и бутерброды с ореховой пастой.

– Ешь, Кристаллик. Я серьезно. – Садится рядом. Туда же, где был пару минут назад. – И кофе пей. Вкусный, с сахарком и сиропом.

– Спасибо, – решаю не спорить и отвечаю тихим голосом. От Вити получаю лишь сухой кивок, больше он не говорит. Первую минуту точно, а потом продолжает болтать о том, какая милая девушка делала ему этот кофе и как он выбирал сироп. Ореховый, что меня удивляет. Кофе в меру сладкий, как я люблю. Есть одна не собираюсь, потому передаю один бутерброд Вите, и мы вместе обедаем с ним. И почему-то это кажется мне безумно интимным моментом.

⁂

Пашу я узнаю сразу, как только он попадается в моем поле зрения. Его темную макушку и спину, обтянутую синей рубашкой, я не могу не заметить. Парень сидит в метрах трех от меня в компании друзей, рядом с ним, положив голову на его плечо, сидит незнакомая мне девушка. А рука самого Ищенко бережно поглаживает незнакомку по спине и что-то шепчет той на ухо. Девушке остается лишь смеяться и время от времени шлепать Пашу по бедру. Я же стою рядом с барной стойкой и прожигаю их спины взглядом. Так получилось, что сидят они за столиком, который сегодня обслуживаю я. Но от одной лишь мысли, что мне придется появиться перед Ищенко в коротком топе телесного цвета и в этом мини, бегут мурашки. Губы ярко накрашены, а глаза привычно подведены черным. Иду на каблуках уверенно, покачивая бедрами. Все так, как учила меня Олеся, наш администратор. Сегодня она тоже работает, сидит на диванчике на втором этаже и заполняет какие-то бумажки. Но я знаю, что в любой момент она сможет спуститься, и я получу замечание, если продолжу тут стоять столбом. Но сдвинуться я не могу. Ноги будто приросли. Но вот я вижу, как один из парней за их столиком поднимается и осматривается в поисках того, кто примет заказ, а девочка, с которой я сегодня на смене, косится на меня.

– Уже выбрали? – говорю громко, чтобы перекричать музыку. Та бьет по ушам, но я уже привыкла. Тишина мне только снится даже дома. И если честно, то я рада, что здесь музыка так сильно кричит. Иначе я начинаю думать, погружаться в собственные мысли, а это последнее, чего мне хочется.

Парень, который меня и звал, указывает пальцем на закуски в меню, а потом выбирает бутылку коньяка и несколько коктейлей для девочек.