Надежда Соколова: Ольга и лорд драконов

Глава 1

«И жили они долго и счастливо, и родили пятерых детей, и получили от них двенадцать внуков и тридцать пять правнуков», – сообщал эпилог очередного любовного романа, пахнущий типографской краской и пылью библиотечной полки. Ну и дальше в подробностях описывалось, как звали каждого потомка, с кем он связал свою судьбу, где жил и так далее: вот старшая дочь Анфиса вышла замуж за графского сына и переехала в родовое поместье под Псковом, а младший сын Трофим женился на дочери купца первой гильдии и открыл собственное дело в Москве…

Я лишь вздохнула, перевернув последнюю страницу, и почувствовала на губах солёный привкус одиночества. Книга мягко шлёпнулась на потершееся в мелкий цветочек одеяло, а я уставилась в потолок, где пыльная трещина, похожая на застывшую молнию, от угла тянулась к люстре с облезлым позолоченным орнаментом, как напоминание о том, что ремонт здесь не делали ещё с девяностых. За окном тускло светил уличный фонарь, отбрасывая на стену причудливые тени от веток старого тополя.

– Ну вот, у всех счастье, мужья, дети, семьи. А у меня что?! Правильно: кредит на пятнадцать тысяч в месяц, нелюбимая работа, где я целый день разгребаю чужой электронный мусор, и старая квартира, пахнущая вареной капустой из соседней квартиры! Ну вот где в жизни справедливость, а, Вселенная?!

Вселенная, как водится, молчала, отвечая лишь гулом ночного трамвая где-то вдали. Ей не было дела до одной замученной жизнью секретарши тридцати восьми лет от роду. Хотя, если подумать, не такая уж я и замученная. Вон, в зеркале над комодом, в раме с облупившимся лаковым краем, отражалось вполне симпатичное лицо: большие голубые глаза, подернутые дымкой вечерней усталости, пухлые губы, которые мужчины на свиданиях называли «соблазнительными» (и тут же тянулись к ним, словно к пирожному в витрине), и волосы того самого оттенка блонда «медовые пряди», за который в салоне пришлось выложить половину премии и просидеть четыре часа под едкой химией. Да и фигура – не модель, конечно, но и не «пончик на палочке», как язвила коллега Галя, чья зависть была таким же неотъемлемым атрибутом офиса, как и сломанный принтер. В общем, и ухватиться есть за что, и пощупать.

И фигушки тебе, Олюшка, а не налаженная личная жизнь! В постель тащат, это да – то начальник отдела логистики, Сергей Петрович, с навязчивыми намёками и запыхавшимся «ну ты понимаешь…» после корпоратива, то смуглый красавчик Артём с сайта знакомств, пахнущий дорогим парфюмом и обещаниями, который через три свидания растворился в цифровой пустоте, оставив лишь прочитанное сообщение. Но никаких серьёзных отношений! Ни колечка на пальце, ни совместных фото в соцсетях на фоне заката в Испании, ни даже дурацких, но таких живых ссор из-за немытой кружки в раковине или разбросанных носков.

– Ну когда же ты, Оленька, нам с отцом внуков подаришь? – только и вздыхает мать, каждый раз, когда я приезжаю в родительский дом под предлогом «поесть нормального борща», густого, наваристого, пахнущего детством.

А как их подарить, тех внуков, если даже завалящего мужика, и того на горизонте не наблюдается?! Я уж и по кабакам ходила – ну, в смысле, по модным барам с подругами, где мужики пялятся на молоденьких в обтягивающих платьях, и в библиотеки заглядывала – вдруг книжный червь окажется романтичным мачо в очках и с душой бунтаря? Да даже в зоопарке была – может, у вольера с пингвинами познакомлюсь с каким-нибудь трогательным отцом-одиночкой с добрыми глазами? И фигушки! Только вонь от вольеров и крики детей.

Зато в книжках, которые я поглощала тоннами, заедая их чаем с бергамотом и шоколадным печеньем, у героинь всё было хорошо, просто прекрасно! Увидели достойного мужика – ну там, взгляды случайно скрестились в кофейне, где пахнет корицей и свежей выпечкой, – в постель его уложили к третьей главе, а к концу книги уже под венец бегут по лепесткам роз! И ни тебе ипотеки на тридцать лет, ни начальника-хама с вечными правками в последний момент, ни маминых вздохов, колющих спину каждое воскресенье. Ну вот где справедливость?!

Ещё немного повздыхав насчёт тяжёлой женской доли и смахнув с ресницы назойливую соринку, я выключила ночник на тумбочке, задев локтем оставшуюся с вечера чашку с недопитым остывшим чаем, на дне которой темнела старая чайная заварка. Поворочалась недолго в постели, поправляя сбившийся под спиной колючий халат, и всё же уснула под монотонный шум холодильника на кухне.

Завтра надо было рано вставать. Опять утренняя давка в душной маршрутке, пропахшей дешёвым парфюмом и бензином, опять офис с его вечным гулким гомоном и мерцающими лампами дневного света, опять кипа бумаг, которые надо было разобрать, подшить и забыть, и вечное, как стук клавиатуры, «Оль, принеси кофе, только покрепче». Прощай, выхи, такие короткие, что ими и не пахло.

Арчибальд:

         Я оглядел себя в зеркало с ног до головы, задерживая взгляд на каждой детали, выискивая малейший изъян, который мог бы стать слабиной в моей броне. Костюм, сшитый из темного шелка, что переливался, словно крыло ночной бабочки, с призрачным серебряным узором, сидел безупречно, подчеркивая широкие плечи и узкую талию. Каждый шов, каждая складка ткани лежала идеально, словно подчиняясь не рукам портного, а моей собственной воле. Даже пуговицы, отлитые из черного обсидиана и оправленные в холодное серебро, сверкали отраженным светом, словно чешуя спящего дракона. Настоящий лорд драконов, сильный, умный, расчетливый, хитрый. Мои когти, обычно скрытые под человеческой оболочкой, слегка пощелкивали от сдерживаемого раздражения, оставляя на мраморной раме зеркала тонкие, как паутина, царапины, из которых струился едва уловимый запах расплавленного камня.

Меня боялись все расы. Даже драконы-аристократы, чьи рода были древнее гор, чьи сердца бились в ритме с самой планетой, трепетали передо мной, опуская взгляды, усеянные самоцветами, при моем появлении. Мои владения простирались от Дымящихся Пиков до Безмолвных Морей, и мое слово было законом, что высекался в камне и скреплялся огнем. Малейший намек на недовольство, одно лишь сужение зрачков – и целые королевства замирали в страхе, ожидая бури. Я знал, чего хотел, и привык получать желаемое – будь то плодородные долины, сокровищницы, ломящиеся от золота, или души тех, кто осмеливался перечить.

В моей жизни, выстроенной с безжалостной точностью, было все идеально.

Все.

Кроме одной, унизительной, отвратительной вещи.

Сегодня я должен был жениться на человечке.

Слабая, беспомощная раса, ни на что не способная, ни к чему не пригодная! Их жизнь – миг, один вздох по сравнению с веками, что я уже прожил, видев, как рушатся империи и меняются русла рек. Их тела хрупки, как сухие ветки, их разумы медлительны и ограниченны, будто заперты в тесной клетке из пяти чувств. И одна из них – эта жалкая, тщедушная принцесса с запахом молока и ладана – станет моей женой! Пусть ненадолго, всего на несколько жалких лет, пока она не умрет в каком-нибудь дальнем поместье от тоски или банальной простуды, забытая всеми. Но сам факт этого союза, эта насмешка над моей природой, бесил меня до глубины души, заставляя огонь в груди бушевать с неприличной силой!

И все же… Все же… Я должен был жениться на ней, на этой человеческой принцессе, дочери ничтожного императора, правящего кучкой глинобитных замков. Ради того приданого, которое она принесет мне и моей расе – земель, богатств, магических артефактов, накопленных людьми за века в тщетной попытке обрести хоть каплю настоящей силы.

И я женюсь. Пять минут позора, клятва перед богами, которых люди даже не понимают, чьи имена они коверкают своими слабыми языками. Затем – одна ночь, проведенная в одной спальне, для видимости, в атмосфере, густой от взаимного отвращения. И я свободен.

А она… Она отправится куда подальше, в самый отдаленный, продуваемый ледяными ветрами уголок моих владений, где ее никто не увидит и не услышит, словно пылинку, сметенную с плеча.

Впрочем, сейчас надо думать не об этом. Нет. Я должен подготовиться к этому фарсу, этому…

В дубовую дверь, инкрустированную обсидианом, постучали трижды – тихо, почти робко, вырвав меня из порочного круга мыслей. Из-за порога донесся дрожащий, тонкий голос служанки-эльфийки:

– Ваше величество, гости прибыли. Невеста… готова.

Я раздосадованно рыкнул, чувствуя, как в груди разгорается пламя, готовое вырваться наружу и опалить стены. Широким, неумолимым шагом я пересек комнату, мои сапоги из кожи виверна с глухим, властным стуком ударяли по отполированному до зеркального блеска мраморному полу. Резко распахнув дверь, я вышел в коридор, хлопнув ею так, что по стенам пробежала трещина, а с потолка осыпалась легкая пыль.

Невеста готова? Что ж, отлично. Я иду.

По традиции, столь же идиотской, как и сама эта церемония, к свадебному алтарю жених должен был прибыть сам, своими ногами, без переноса порталом – символ добровольности и уважения к древним обрядам. Добровольности! Ирония была столь горькой, что я едва не рассмеялся. И мне пришлось пройти полдворца, мимо циклопических колонн, увенчанных застывшими в вечном рыке драконьими головами, мимо придворных в шелках и бархате, которые тут же падали ниц, едва заслышав мои шаги, прижимаясь лбами к холодному камню. Воздух гудел от их страха, и этот запах был единственным, что скрашивало эту унизительную процессию. Наконец, я перешагнул порог алтарного зала, и холодный, звенящий мрак высоких сводов, где в нишах покоились черепа моих предков, встретил меня, как старый, безразличный знакомый.

Глава 2

Ольга:

            Мне снился чудесный, волшебный сон.

Я стояла в подвенечном платье у алтаря – пышном, воздушном, сотканном из облаков и лунного света, с кружевными рукавами-паутинками, в которых переливался мягкий свет, будто от сотен свечей. Рядом – красавец мужчина, явно мой жених: высокий, статный, с волосами цвета воронова крыла и пронзительными серыми глазами, холодными и глубокими, как озерная гладь в туманное утро, в которых отражалось моё смущённое, залитое румянцем лицо.

Наши ладони лежали на алтарном камне, холодном и шершавом, испещренном таинственными письменами, которые покалывали кожу легким электрическим током.

Мужчина читал брачную клятву на языке, похожем на шёпот ветра и треск пламени, но я понимала каждое слово. Я слышала свой собственный голос, звонкий и уверенный, произносящий: «Да». И в этот самый миг, в месте соприкосновения наших запястий, расцвели алые цветы – нежные, как маки, но без единого лепестка, сотканные из чистого света и крови. Они пульсировали в такт ударам наших сердец, будто живые, и через миг превратились в тончайшую, почти воздушную татуировку, переплетающиеся узоры которой светились едва уловимым золотистым отблеском, словно в них вплели нити расплавленного солнца. Теперь мы были мужем и женой.

Я удовлетворенно улыбнулась, вдохнула полной грудью сладкий, дурманящий аромат незнакомых цветов, стоявших вокруг алтаря…

И проснулась. У алтаря. В том самом подвенечном платье. Рядом с тем самым неизвестным типом. Тем самым, из моего сна.

Упс. Что-то пошло не так. Причем капитально. Я четко ощущала свое тело – каждую мышцу, оттянутую тяжестью невесть откуда взявшегося наряда, легкий озноб от холода, веявшего от каменных стен, учащенное, сбивчивое дыхание. Я думала, чувствовала, понимала происходившее с кристальной, болезненной ясностью. В общем, я не спала, точно не спала! Это была жестокая, сверхъестественная реальность.

– А теперь, по традиции, новобрачные идут к столу! – ворвался в мои растерянные мысли чей-то незнакомый бархатный голос, прозвучавший где-то справа, нарушая гробовую тишину, воцарившуюся после обряда.