А ведь я надеялась построить личную жизнь, думала, что однажды появится тот, кто меня заинтересует и кто не испугается моих вечных проблем. Я так рассчитывала. А теперь что же… выходит, и отношений у меня быть не может? Вряд ли кто-то обрадуется тому, что периодически я буду пропадать с двумя мужчинами, которые к тому же и выглядят, как боги. И не просто пропадать в качестве их помощницы, а в качестве любовницы. Нет, нет… никакой жизни личной так не получится.

Я даже порываюсь отказаться. Встать и сказать, чтобы извинили, и ничего из этого не выйдет, но сижу, прибитая реальностью и обстоятельствами. Если не они, то рабство у меня будет другое. Рабочее. Я буду работать, не видя белого света, только на долги. Готова ли я на это? Пожалуй, нет. Точно не готова!

– Ешь, – практически в приказном тоне говорит Ян, кивая на тарелку.

Становится не по себе. Я сглатываю, будто бы от страха, но на самом деле просто не знаю, как на такое реагировать. Возмущаться? А я имею право? Имею право сказать, что не хочу есть?

Вместо того, чтобы прощупать этот момент, я беру в руки вилку и нож, нарезаю овощи и мясо. Буквально запихиваю в себя еду. Вкусно очень, так что половину всё-таки выходит съесть. И мне нормально, и они довольны.

– Так что стряслось, расскажешь? – неожиданно интересуется Феликс.

Он задает вопрос таким тоном, что мне непонятно, он действительно интересуется, или спрашивает из вежливости. Впрочем, если вспоминать то, как они оба вели себя со мной раньше, то о какой вообще вежливости может идти речь? Вряд ли… он просто хочет знать, зачем я взяла столько денег. Тогда пять тысяч, теперь десять. Не знаю даже, что они обо мне думают. И не знаю, какое мнение формировать. Я ведь могу рассказать правду. О болезни матери, о том, как попал брат, но… оно им надо? Не хочу, чтобы они меня жалели. Пожалуй, жалость видеть в их взглядах будет невыносимо.

– Ничего особенного, – говорю таким тоном, будто и правда. Подумаешь… десятка баксов. Так, на всякие расходы. – Не рассчитала с тратами, взяла кредиты.

Зачем так говорю – не знаю. Я не думала, что они спросят. В прошлый раз ведь не спрашивали, почему я всё-таки согласилась взять деньги. Так что и причину теперь не придумала. Всё выходит как-то на лету. Я вижу, как они переглядываются, замечаю недовольно поджатые губы Феликса и делаю вид, что мне очень интересно блюдо.

Какая мне вообще разница до их реакций? Они могут злиться. Они вообще могут делать все, что угодно. Главное, чтобы мне заплатили. И были не жестокими, но об этом я почему-то думаю только сейчас. Будто не было этих лет, будто они не могли измениться. Вдруг, их пристрастия сильно трансформировались и теперь вместо минета на коленях они предпочитают плети?

Больше кусок в горло не лезет. Я откладываю столовые приборы. Жду. Жду, пока они закончат и мы поедем. Я должна знать, как все будет. Я больше не могу быть в неведении. Я хочу знать, что изменилась только сумма и срок, остальное осталось прежним или же тоже изменилось, но я должна знать насколько. Сейчас.

Феликс лениво просит счёт и когда официант приходит с терминалом, прикладывает свою карту. Я в это время стараюсь смотреть куда угодно, только не на него. Мне не по себе. Я ждала, когда же мы, наконец, закончим, а теперь хочется остаться. Потребовать десерт, что ли. Хотя уверена, что этим их только рассмешу. Их десерт сегодня – я. Во всех позах, которые придут им в голову.

Когда выходим из ресторана, отключаю телефон, настойчиво звонящий в третий раз. Это Пашка. Наверняка волнуется, ведь я должна была вернуться с работы уже давно, но времени на объяснения у меня нет. Я успеваю только отправить ему смс, что у меня все в порядке и отключить смартфон, чтобы поехать к тем, кто спасают жизнь моим близким уже во второй раз.

Они молчат и в машине, особо не общаясь со мной. Мы едем быстро, и я ощущаю, как в салоне автомобиля накаляется воздух. Феликс ведёт ровно, пролетает по проспекту на огромной скорости высокие здания, парки и торговые центры. Они едва ли не сливаются в одно целое, потому что порой он ускоряется и я цепляюсь в подлокотник, вжимаясь в кресло.

Я сперва даже не понимаю, куда мы приехали. Уже в конце отвлекаюсь на собственные мысли и настраиваюсь на более интимный лад, стоит им лишь остановиться. По-другому я и не могу. Если буду думать о чем-то другом, вряд ли у них получится со мной переспать. Вернее, вряд ли им этого захочется. Ян поворачивается ко мне и протягивает конверт с наличкой. Я поднимаю взгляд на мужчину.

– На сегодня ты свободна, – кивает Ян. – Встретимся завтра в офисе.

Глава 10

– На сегодня ты свободна, – кивает Ян. – Встретимся завтра в офисе.

– Ч-что? – я несколько раз смаргиваю, решая, что у меня галлюцинации. И визуальные, и слуховые.

Это как? Это все?

– Бери, – кивает на конверт Ян. – Оплата наперёд, как говорится, – дёргает уголком губ. Я перевожу взгляд на Феликса, который не удостаивает меня даже взгляда. Он сидит за рулём, оперевшись локтём о свой подлокотник и думает о чём-то, не участвуя в нашем разговоре.

– А как же?..

– Не сегодня, милая, – как-то искусственно говорит Ян, – чтобы остаться с тобой наедине, нам нужно урегулировать свои вопросы. Ты же даже не поинтересовалась, мы можем себе позволить заводить таких любовниц, как ты, или нет.

Он спокойно проводит взглядом по моему лицу, опускается ниже, улыбается по-особенному, до дрожи эта его улыбка пробирает.

А я почти рассыпаюсь в миллионе новых вопросов. Что всё это значит? Почему? “Таких” – это каких? Что вообще происходит?

– А можете? – сглатываю я.

– Можем. Но не сейчас. Не сегодня, – загадочно бросает мужчина и усмехается. – Давай так. Реши свои вопросы, отдай долги. Обычно, отдавая такие деньги, я рассчитываю получить товар без проблем. И чтобы он был только моим. В этом случае – нашим. Так что, закрой свои проблемы и принадлежи нам.

– А работа?

– Работы в офисе наше соглашение не касается, – бросает он. – Работа – это работа. Только от тебя зависит, пройдёшь ли ты испытательный, сможешь ли потянуть объёмы, задерживаться и в любое время отлучиться в другой город в командировку. Ты не замужем и детей нет, как я понимаю?

Мне остается лишь мотнуть головой. Его слова кажутся, как и всегда, рациональными и не лишенными здравого смысла, но почему мне так страшно? Особенно этот пункт с командировками… Или странный вопрос про мужа и детей. Они точно читали моё резюме, где всего этого нет. Прочерки…

– Замечательно. Надеюсь, мы друг друга поняли, сладкая. Спокойной ночи. Завтра встретимся.

– До завтра, – киваю, нахожу ручку и осторожно тяну её на себя, чтобы дверь поддалась и открылась. В салон тут же задувает лёгкий вечерний ветерок. Я сглатываю, сжав бумажный конверт, который сейчас так некстати холодит руки. – Спасибо.

– Не стоит. Ты отработаешь каждый доллар, раз уж сама это предложила, – хрипло и низко говорит Феликс.

От его голоса мурашки растекаются по телу, но я нахожу все же в себе силы выйти из машины и не подать и виду. Только уже на улице вздрагива, господи, потому что лучше бы Феликс молчал и дальше, тогда бы я не нервничала так, как сейчас.

Его “отработаешь каждый доллар” звучит набатом в голове даже когда машина с визгом шин об асфальт стартует, оставляя меня одну около моего подъезда. Адрес… Они тоже в анкете посмотрели? Не удивлюсь.

Пока поднимаюсь, в голове куча мыслей, невозможно сосредоточиться. Мне страшно от одного осознания, что я могу решить все свои проблемы только отдав себя в аренду. Господи, я что, тачка какая-то? Или проститутка?

Да, для проститутки я задёрла планку с ценой, конечно. Они зарабатывают на уровень ниже. И не сдают себя на бессрочно. А я… Это сделала.

В квартире никого. Брат умотал куда-то, и судя по отправленным сообщениям, он нашёл какую-то работу в ночь. Не дозвонился, так хоть оставил мне смс-ки, чтобы я не волновалась.

Пью чай вместо ужина и договариваюсь о встрече с тем неприятным типом. Не говорю, что у меня есть вся сумма, так как хочу просто при встрече дать оставшиеся и разойтись с ним. Часть долгов я сразу отправляю на карты знакомым, ещё часть планирую отдать на днях. Я хочу как можно скорее расквитаться с этой историей и сама, не просто потому, что так решил Ян. Я хочу забыть об этом и попробовать думать, что я буду их любовницей из-за удовольствия. Но пока что это будет сложно сделать.

Несколько подруг звонят и интересуются как я. Но я ни с кем не хочу говорить. Просто дежурно отвечаю и иду принимать ванну, чтобы уже через полчаса вырубиться без сил.

Просыпаюсь посреди ночи от грохота, который доносится из кухни. Подрываюсь с кровати, опасаясь, что к нам в квартиру снова пробрались. Я договорилась о встрече и им, в общем-то, нет смысла пробираться. Но всё равно нервничаю, не зная, что таким людям может прийти в голову. Может, они узнали, что у меня есть деньги и пробрались, чтобы их забрать?

Набросив наспех халат, прислушиваюсь к установившейся тишине. Если они воры, то не должны ли они сейчас продолжить свои поиски, а не затихать? Решившись, толкаю дверь и практически сразу сталкиваюсь лицом к лицу с братом, который едва стоит на ногах, а ещё от него разит алкоголем.

Я отшатываюсь. С детства не люблю этот запах, потому и сама стараюсь не пить. Разве что совсем чуть-чуть, чтобы расслабиться, но так, чтобы как Пашка сейчас, едва стоять на ногах… Нет, стараюсь не пить. И не пила никогда. Потому как-то не ожидала я такого от брата. Его-то я тоже никогда таким не видела.

– О, Сашка. Разбудил?

Мне совсем не нравится то, как он это говорит. И то ли страх на его лице, то ли тревога, тоже не нравятся. Он же… не вляпался куда-то снова?

Глава 11

– Ты откуда такой красивый? – подхватываю его за руку, не давая завалиться на стенку.

Он мрачнеет, хмурится, а затем, лучезарно улыбнувшись, выдает:

– Так с работы ж… тяжелая была, у-у-у-у, поэтому и выпил. Чтобы расслабиться. Но я денег принёс.

Всё это он произносит с небольшими перерывами и едва понятно. И мне как-то так не по себе становится, что он так тяжело работает, чтобы отдать долг. И в компанию влез поэтому. В то время, как это я должна была обо всём позаботиться. Я старшая сестра, я ответственная. Когда мама болела, Пашка ещё был несовершеннолетним.

Помогаю ему добраться до кровати, снять обувь, в которой он зашёл аж к себе в комнату, и лечь. Пашка что-то бормочет неразборчиво, и я лишь кривовато усмехаюсь. Он по-особенному любимый, младший братик, которого я всегда лелеяла и о котором заботилась. Завтра же скажу ему, что он может больше не корячится. Дома сидеть не нужно, но вместо невыносимой и тяжелой работы по ночам, может выбрать что-то вполне посильное.

Уложив брата, иду проверять гостиную, поднимаю тумбочку, на которую, по всей видимости, натолкнулся Пашка и которую снёс на своем пути. И после всего иду спокойно спать. Встреча с тем человеком, которому должен брат, назначена на вечер завтрашнего, точнее уже сегодняшнего, дня. Он с издевкой спросил, неужели я так быстро нашла деньги. Мне его слова никак не отозвались, главное, что он приедет, заберет деньги и мы никогда больше не увидимся. Надо будет ещё переговорить с Пашкой, чтобы у него в будущем даже мысли не возникло в такое лезть. Уж лучше зарабатывать честным трудом, чем так…

Тру переносицу и мотаю головой. И это думаю я? Про честный труд? Мой честный труд заключается в том, что в ближайшие несколько месяцев, а может быть и лет мне придётся полировать стол своей задницей. Вот за что мне заплатили, вот какой честный у меня труд. Но он, пожалуй, лучше, чем то, во что вляпался брат. Или же… я просто не понимаю, во что вляпалась я? Я ведь даже не знаю, чего они захотят, как себя будут вести и что делать. Я только предполагаю, но то, что мне уже известно, может сильно отличаться от будущих действий.