Я блокирую двери тачки и поднимаюсь на крыльцо дома. Усаживаю свою задницу на верхнюю ступеньку, умотавшись за день до состояния нестояния. Достаю из пакета бутылку пива. Срываю крышку и прикладываюсь к горлышку, делая смачный глоток пенного. Ловлю пару мгновений бесцельного тупежа и снова перечитываю весточку от товарища.

Отказалась, значит. Не могу сказать, что удивлен. Чего-то подобного я от этой высокомерной Жень Санны и ожидал, но как джентльмен обязан был попытаться загладить свою вину. Как говорится, было бы предложено. Зря только важных людей напряг в поисках ее адреса и номера, которые на кой-то хер сохранил и у себя в телефоне.

Делаю еще глоток и настукиваю Николаю ответное:

Белов: «Чем хоть аргументировала?»

Карпов «Аллигатор»: «Своей самостоятельностью. Строптивая баба. У тебя точно проблем не будет, майор? Не стуканет, что ты ее того…?»

А даже если и стукнет, ну поебет мне мозг вышестоящее руководство. Спустит всех собак. Встряну на премию, возможно. На показательную порку – не исключено. Может, еще чего особо изобретательные полканы придумывают: чем-то же им надо заниматься в процессе бесконечного перекладывания бумажек у себя в кабинете. Че теперь? Не играть же в догонялки с колючей млекопитающей. Больно высоко летает эта птица, чтобы за ней с предложениями помощи бегать. Тут хоть все пятки сотри: не поймаешь.

Сообразив, что затянул с ответом, пишу Карпову:

Белов: «С женщиной никогда ничего не можешь знать наверняка. В любом случае, спасибо за содействие, Коль. Нет, так нет. До связи» – отправляю и откладываю трубу, упираясь локтями в колени.

Время – половина двенадцатого. Вокруг тишина. Смотрю на чистое звездное небо и потягиваю «Корону», щелкая крышкой зажигалки. Башка раскалывается. Ощущение, что, если на виски слегка давануть, она расколется, как переспелый астраханский арбуз. День выдался напряженный и морально, и физически. Новая школа, шторм, авария, кот под завалами старой недостроенной усадьбы, которую нам с Илюхой пришлось разбирать по бревнышку. И с десяток прочих мелких аварий, парализовавших размеренный ритм жизни приморского городка. Редко на моей памяти у меня случался настолько тотальный эмоциональный замес.

Телефон, лежащий на ступеньке, снова вибрирует. Экран подсвечивается, всплывает уведомление от пользователя «Рита». Мы не списывались уже больше двух недель. Интересно, что за повод?

Открываю сообщение в нашем чате. Это фотка. Селфи в стиле ню, которые Рита не то что не стесняется кидать, а подозреваю – даже любит. И, полагаю, не только мне.

Жадным взглядом ощупываю карамельные губы и красивое женское тело. Высокую маленькую грудь, едва прикрытую тонкой красной сеточкой. Плоский животик, колечко в пупке. И длинные, разведенные, согнутые в коленях ноги, между которыми провокационно замерла ладонь с алым маникюром, прикрывая самое… восемнадцать плюс.

Рита: «Слышала, у спасателей сегодня был тяжелый день. Приезжай, расслаблю, майор…❤️‍🔥».

Заманчиво, блть.

Промачиваю глотку пивом. Кровь стекает в пах. Организм напоминает, что у нас уже две недели не было нормальной разрядки. Рукоблудство не в счет. Мои яйца и так уже синие, а тут еще такие женщины кругами вьются: невыносимо стервозные и ахуенно сексуальные, что впору взорваться!

Мысли сами собой снова к Ежовой возвращаются. Память подкидывает «фотоснимок» ее груди, отпечатавшийся где-то на подкорке. Вот где самый сок. Какой приятной тяжестью в ладони могла бы ощущаться ее «троечка». Твердые сладкие горошины и упругие полушария. Вангую: ее сиськи классно будут смотреться в моих пальцах, пока она, постанывая от наслаждения, будет скакать верхом на моем члене…

Представляю себе это, и в ушах от возбуждения шуметь начинает. Дерьмо! Аж голова идет кругом от того, как жарко становится ниже экватора.

Набиваю Рите:

Белов: «Я далеко, ты же в курсе»

Рита: «Я в Сочи, Белов. Скину гео отеля. Приезжай, я уже готова…💦» – скидывает Ритка, следом адрес и еще одно фото, от одного взгляд на которое я вытягиваю из пачки сигарету и закуриваю.

Затягиваюсь.

Смотрю на длинные женские пальцы, ласкающие киску и не могу отделаться от образа стервы Ежовой. Возможно, потому что цвет ее маникюра точь-в-точь, как у Евгении. Возможно, потому что мне реально пора потрахаться и перестать циклиться на каждой красивой женщине. А Жень Санна – красивая. Тут даже слепой спорить не будет.

Я долго ничего не отвечаю. Рита набирает.

Сам не знаю, че ломаюсь, как пацан, но ехать к ней в отель не хочу, несмотря на гуляющий в теле зверский голод.

Ритка сбрасывает.

Я делаю еще одну затяжку. Выпускаю сизый дым в небо и пишу:

Белов: «Прости, не сегодня. Умотался, толку от меня будет мало. Спишемся на днях».

Допускаю, что прозвучало грубо и от таких предложений точно не отказываются, но я выжат, как лимон. Все, на что я способен в эту ночь в кровати, лечь и вырубиться. А девушка вряд ли вожделеет видеть именно такого героя-любовника.

Мы больше двух лет жили в одном городе и встречались время от времени. Никакой лирики, чистая физика. Без свиданий, конфет, букетов и прочей романтической хери. Я далеко не фанат разовых перепихов с первой встречной. Но и в длительные отношения предпочитаю не встревать. Рита – раскрепощенная девушка свободных нравов. Секс по дружбе оказался для нас золотой серединой. И для физического здоровья полезно, и психическое в норме.

Хотя наши отношения не назовешь полноценной дружбой. Когда у вас десять лет разницы в возрасте – дружить получается со скрипом. Разное мироощущение. Разные взгляды. Разное воспитание. Нам элементарно было не о чем поговорить после секса, лежа в кровати. Поэтому все наши встречи всегда начинались стремительно и так же стремительно заканчивались обещанием созвониться позже.

В старом городе мне было комфортно так существовать. В Сочи я пока не нашел для себя идеального баланса в этом вопросе.

Рита:«Ты не один что ли? У тебя кто-то есть, Назар?» – прилетает новое сообщение.

Есть.

И этот кто-то в двенадцать ночи какого-то фига не в койке. Хотя этому кому-то завтра рано вставать в школу. И мне определенно следовало бы надрать ей уши за нарушение режима.

Тася высовывает свой нос на крыльцо, едва я успеваю затушить сигарету и спрятать бычок, разгоняя ладонью дым.

– Па, ты че тут сидишь? Холодно же.

– Воздухом дышу. А ты почему еще не спишь, детеныш?

– Не спалось, – пожимает дочь плечами. – Сериал смотрела.

– Опять со своими китайцами?

– Корейцами, па-а-ап, это разное! – закатывает глаза ребенок. Шуршит тапками и плюхается ко мне на колени. – Слушай, папус, я тут подумала и решила, что меня бесят зашкварные обои с жирафами в моей комнате. Они для лялек. Можно мы их переклеим?

– Но ты сама выбрала их.

– С тех пор я повзрослела и поумнела.

– Прошел месяц, Тась.

– А ты не слышал? Дети щас реактивные, пап! Растут не по дням, а по часам. Вот ты сейчас моргнул, а я, возможно, еще на сантиметр стала выше!

Я улыбаюсь. Таська обхватывает мои колючие щеки ладонями и чмокает в нос. В детстве она так делала постоянно. Если в этом мире и существует любовь, то она определенно должна выглядеть вот так.

– Хорошо, но последний раз. Мы не будем переклеивать обои каждый месяц, пожалей мою спину и наши стены.

– Заметано.

– Уже решила, что хочешь?

– Желтые. Яркие, как солнышко.

– Заметано, – копирую я дочь, прихватывая пальцами ее за нос. – Холодный. Ну-ка, марш в дом. Горячий чай с малиной, и в кровать.

– Иду, а я ужин приготовила. Хочешь?

– Что приготовила?

– Картошку пожарила, с луком. Как ты любишь. Правда, она совсем чуть-чуть подгорела, но это же не проблема, да?

– Съем все до самого горелого ломтика. Голодный, как волк.

– Класс. Тогда погнали, – подскакивает на ноги моя егоза, потянув меня за руку. – Ой, тебе там какая-то Рита звонит, – косит взгляд на мой телефон, где настырная девушка снова пытается пробиться.

– Завтра ей перезвоню, – кидаю и прячу телефон в карман штанов.

Дома я мою руки и нарезаю хлеб. Тася греет свою «слегка поджаренную картошку», которая сгорела далеко не слегка. Но дочери я об этом не говорю. И даже то, что ужин жутко пересолен и есть его, не запивая водой, кажется почти нереальной задачей, тоже умалчиваю. В конце концов, она старается. Как может. Просто мелкая еще.

Ребенок в восемь лет по определению не должен ждать отца с работы по полночи и взваливать на свои хрупкие детские плечики заботу по дому. А Таська взваливает. С детства обостренное чувство ответственности. Никогда не гонял ее по поводу уборки комнаты. Всегда все делала сама. И за пределами детской Тасе тоже не в лом убраться, когда я не успеваю или замороченный. Так что временами меня берут сомнения, кто в нашей семье реально главный.

Пока ужинаем, болтаем. Дочь в подробностях расспрашивает, где я сегодня был и на какие вызовы выезжал. Я интересуюсь, чем она занималась весь вечер дома.

Поужинав, ставлю тарелку в раковину, допиваю чай. Тася подрывается с места и торопится помыть.

По спальням расходимся уже почти в час.

Я по старой доброй привычке чмокаю дочь в лоб, подтягиваю ей одеяло до самой макушки. Детеныш смеется.

– Спокойно ночи, папус.

– Сладких, Тась.

Ловлю отправленный в мою сторону воздушный поцелуй и выхожу из детской, оставляя у входа работать ночник.

Оказавшись в своей спальне, не врубая свет, валюсь на кровать. Обещаю себе, что через пару минут встану, скину рабочую форму и приму душ. Но едва голова касается подушки – меня выключает.

Глава 9

Женя

– Ой, дура, – хмыкает Жанка следующим утром, в офисе, когда я рассказываю ей о вчерашнем позднем звонке Николая, после которого еще долго не могла уснуть на волне разбушевавшихся эмоций.

– Гордая дура, – неуверенно поддакивает ей Лида. – Извините. Замолкаю! – тут же краснея, прячет взгляд в папке с документами.

– Ну и пусть! Пусть я дура, но мне подачки не нужны.

– Вообще-то авария случилась по его вине. Это не подачка, это его гражданский долг – рассчитаться за порчу чужого имущества. Пусть еще спасибо скажет, что ты аварийного комиссара не вызвала и официально не зарегистрировала ДТП, проведя документы через страховую. Знаешь, какие у него могли бы быть на службе проблемы? Ого-го. Мне знакомый рассказывал.

– Правда? – переспрашиваю я, задумавшись. – Хм, прям проблемы были бы?

– Жень, – давится глотком чай Жанна. – Вырубай стерву! Не порти мужику жизнь.

– В любом случае уже поздно, – отмахиваюсь я. – Мы оба покинули место аварии. Но если бы я знала об этом раньше, то обязательно устроила бы ему увлекательные служебные горки. В конце концов, уволить бы его не уволили. Так, потрепали чутка… для профилактики.

– Жестокая ты женщина, Женька. Мужик честно хотел исправить свой косяк, а ты в занозу.

– Не косяк он исправить хотел, а прикинуться джентльменом. Зря старается. У него на лбу написано, что он мужлан.

– Сдается мне, ты просто не хочешь признать, что этот спасатель оказался не таким уж и козлом, каким ты его считала.

– Мое мнение о нем не поменялось.

– Совсем?

– Абсолютно. Это как разбить вазу, а потом попытаться ее склеить. Собрать ее, может, и получится, но целой она не будет уже никогда. Тут то же самое. Его маска джентльмена уже слетела. Поздно.

– Отношения не ваза. Там все немного сложнее.

– Но у нас и не отношения.

– Вообще-то я имела ввиду общечеловеческие… ну, да ладно, – бормочет Жанна, картинно закатив глаза. – Проще КАМАЗ сдвинуть, чем тебя с твоей точки зрения.

– Между прочим, я умею уступать, когда считаю себя неправой, – замечаю я.

– Да, но неправой ты не считаешь себя никогда, – вкидывает Жанна.