– Хм. Теперь мне ваше детище уже не кажется прорывом. Мало того, что из ремонта не вылезает, так ещё и серьёзные ограничения по мореходности.

– Согласен, неудобно. Но, с другой стороны, между постановкой на ремонт мы успели немало наворотить.

– С этим не поспоришь, – согласился Колчак. – К слову, поздравляю с пролившимся на вас наградным дождём.

Вообще-то, я так не сказал бы. В смысле кое-какие мои наградные документы завернули. Так, за бой «Варяга», как и всех офицеров, меня наградили орденом Святого Георгия четвёртой степени. За рейд с великим князем – Анной четвёртой. За все остальные подвиги без конкретики, по совокупности Станиславом третьей, а за захваченный миноносец Станиславом же второй. Хорошо хоть, команду не обидели, и боцман ожидаемо получил полный бант.

– Спасибо, – хмыкнул я. И пояснил: – Только парочку орденов всё же завернули, чтобы я не выбрал весь лимит полагающихся мне наград. Под шпилем, наверное, решили, что за мной какое-нибудь очередное геройство не заржавеет. Ну и как после этого меня такого красивого награждать? Только в чине повышать, что нереально. А так в запасе кое-что ещё имеется.

– М-да. Закостенели мы на флоте совсем. Армия с её промежуточными чинами куда гибче нас. Итак, коль скоро вы не попросились на «Ляодун», то рассчитываете пострелять из пушечки, если нам доведётся встретить японцев?

– Я хороший наводчик, Александр Васильевич, – заверил я.

– Знаю. И признаться, меня это устраивает. Как очень надеюсь и на то, что нам доведётся-таки повстречаться с противником. Нужно же понять, ошибся я или нет, решив воплотить вашу задумку с фугасами.

И ни капли иронии. Колчак реально хотел встретиться с японцами и непременно дать им бой. Он меньше недели командует миноносцем, но первое, что сделал, ступив на его мостик, это раздобыл три десятка трёхдюймовых шрапнельных снарядов. Тут же переделал их под фугасы, сточив медные пояски и начинив стаканы бездымным порохом.

Никто до Колчака даже не подумал попробовать воплотить это предложение на практике. Уж и не знаю, что тому виной, то ли неприязнь ко мне, то ли неверие в разумность подобного подхода, а может, и нежелание экспериментировать с чем-то новым.

Хотя, возможно, всё гораздо проще. Что ни говори, а это незаконные манипуляции с подотчётным казённым имуществом. Иными словами, уголовная ответственность, да ещё и в действующих войсках. Кому захочется предстать перед военно-полевым судом? То-то и оно. Но Александр Васильевич оказался тем ещё авантюристом.

– А что это за кофр у вашего матроса? – указал он на Родионова.

Кочегар уже полностью оправился от ран и вновь вооружился фотоаппаратом и кинокамерой. Благо ему сейчас и заняться-то толком нечем. А я решил, что не помешает заснять виды Дальнего и наше путешествие на миноносце. Лишним не будет точно. Опять же, как бы плохо я ни относился к Колчаку, личность в истории он заметная, а потому не помешает запечатлеть его на плёнке для кинохроники.

– Синематограф. Вот решил заснять панораму морского перехода на миноносце в бурном море, – ответил я.

– Занятно, – хмыкнул лейтенант.

– Если вы против, то…

– Нет, нет, ни в коем случае, – успокоил меня тот.

В море вышли без проволочек. Я решил остаться на мостике. Двадцать шестое апреля, а потому, несмотря на ветер и волнение на море, погода достаточно тёплая, и я чувствовал себя отлично. Единственно, по выходу из залива из-за качки приходилось пребывать в лёгком напряжении, ведь у меня нет многолетнего опыта морских путешествий. На катере оно полегче, там всегда можно куда-нибудь пристроить пятую точку, а не переносить неудобство на ногах. Здесь же максимум, на что приходится рассчитывать, это подержаться за леера. И так три часа. Но и оставить без присмотра «Ляодун» я не мог. Мне его груз нужен в Артуре, а не на дне.

Когда мы миновали проходы в минных заграждениях и оказались на открытой воде, Колчак приказал:

– Машина, самый полный вперёд, – и, найдя взглядом боцмана, добавил: – Тульский, готовь парашют.

– Есть готовить парашют, ваше благородие.

– Парашют? – удивился я.

И было чему. На всю эскадру их было только три штуки, не считая моего. Уж больно дорогая игрушка. На секундочку, только на купол порядка пятидесяти квадратных метров качественного шёлка плюс стропы. И на выходе получается достаточно внушительная сумма.

– Сумел выпросить у Лощинского на время операции, дабы заблаговременно обнаружить противника. Михаил Фёдорович радеет за сбережение кораблей эскадры, – подмигнул мне Колчак.

Кто бы сомневался, что командир «Сердитого» лично полезет в подвесную. Я и сам ведь злоупотреблял своим положением, чтобы ощутить полёт. Да и не только я, это развлечение многим пришлось по душе. Ещё когда лежал на госпитальной койке, получил послание от великого князя с просьбой выслать ему выкройки парашюта. Игнорировать просьбу одного из наследников престола я не мог. Но в то же время тема эта как бы засекречена, и чтобы выполнить его просьбу, читай распоряжение, пришлось обращаться к жандармам. И хорошо, что те отнеслись к этому с пониманием, так как портить отношения с Кириллом Владимировичем я не хотел. Впрочем, выбора у артурских держиморд тоже не было.

Парашют наполнился воздушным потоком как благодаря набравшему скорость и прыгающему на волне миноносцу, так и встречному ветру. Колчак встрепенулся, поправил сбрую подвесной и кивнул боцману, после чего начал быстро подниматься ввысь.

Ну что сказать, сделал он это не зря, потому что, не успев подняться и на двадцать сажен, обнаружил дым. А ещё через пяток с помощью бинокля сумел рассмотреть канонерскую лодку, идущую встречным курсом и мористее^[1].

Глава 2
Тот, кто лучше стреляет

– Что скажете, Олег Николаевич? – спросил Колчак, когда меня притянули к палубе.

Ну вот такой я. Придерживаюсь одного непреложного правила – если хочешь что-то сделать хорошо, сделай сам. Поэтому попросил разрешить воспользоваться парашютом.

– Три трубы, малые размеры, по одному стодвадцатимиллиметровому орудию на носу и корме, по две семидесятишестимиллиметровых пушки по бортам. Полагаю, это авизо «Тацута». Брони нет, но вооружение более чем серьёзное, чтобы разделать нас под орех. Скорость же позволит без труда нагнать «Ляодун».

– И каков ваш вердикт?

– Нужно дать ему по зубам, – пожал я плечами.

– Уверены?

– Груз «Ляодуна» слишком важен, причём не столько для меня лично, сколько для крепости.

– Большая доля доходов? – хмыкнул он.

– Десять процентов от прибыли, – не стал юлить я.

– Мне говорили, что вы за ночь больше поднимаете игрой в карты, чем при такой доле сумеете заработать на этой мастерской за год. Да чего уж там, одна лишь постройка цехов во что обошлась.

– Я ведь говорил, что мне за державу обидно.

– А как же быть с вашими же словами относительно того, что нас разделают под орех?

– Без меня у вас не было бы шансов. Со мной ситуация немного иная. Как писал Вольтер: «Господь помогает не большим батальонам, а тем, кто хорошо стреляет».

– Хвастаете?

– Имею право.

– Л-ла-адно, посмотрим, как оно у вас получится на деле. Сигнальщик, сообщение на «Ляодун» – идти самым полным ходом в Артур. Рулевой, курс двести двадцать. Идём на сближение с противником.

– Вы настолько мне доверяете? – подпустив иронии, спросил я.

– Ни в коем случае. Если пойму, что игра не стоит свеч, буду уходить, прикрывшись дымами, – в тон мне ответил Колчак.

– У вас имеется дымогенератор?

– Представьте себе. Приметил этот агрегат на «Новике» и, признаться, не понимаю, отчего наши командиры кораблей не спешат обзавестись ими.

– Быть может, боятся получить по загривку?

– Это их проблемы. Что же до вас, то прошу к орудию. Гурьянов, а ну-ка, позволь их благородию подержаться за штурвалы.

– Слушаюсь, ваше благородие, – тут же вытянулся находившийся у пушки дюжий артиллерийский кондуктор.

– А шрапнели у вас случайно не осталось? – спросил я Колчака.

– Я слышал, что вы неплохо с нею управляетесь в море, но на вас рассчитывать не приходилось, а зная о печальной статистике использования сегментных снарядов, предпочёл от них отказаться.

– Ясно. Жаль. Двести шестьдесят пуль в одном снаряде – это впятеро больше, чем в пушке Барановского. Вот уж повеселился бы. Ладно, за неимением гербовой пишем на простой, – потёр я руки и двинулся к пушке обживаться.

Японцы открыли по нам огонь ещё до того, как сами оказались в зоне поражения нашей пушки. Действовали грамотно. Для начала выстрелили из носового орудия пристрелочным. И должен заметить, что изрядно при этом промахнулись. Барашек сегментного снаряда вспух далеко в стороне, и поражающие элементы взбили свинцовые воды, ничуть нам не навредив.

Колчак тут же приказал изменить курс и слегка уменьшил скорость. Так что очередной гостинец, теперь уже из кормового плутонга, также не взял нас под накрытие. А мы снова ускорились, забирая левее.

Так, меняя курс и скорость, мы упорно шли на сближение с авизо, командир которого решил оставить удаляющийся пароход на закуску и сосредоточить основное внимание на нас. Вообще-то, вполне ожидаемо. Ценность «Сердитого» в сравнении с «Ляодуном» несопоставима. Всего лишь небольшой пароход водоизмещением до тысячи тонн и истребитель, за которым, к тому же, не нужно гоняться.

Я наблюдал за нашими и японскими манёврами, вцепившись в плечевой упор орудия, чтобы ненароком не улететь за леера, а там и вообще в воду. Не всё Колчак перенял у меня, и это прискорбно. Страховочные пояса не помешали бы. Пусть миноносец мотает и послабее катера, но я не сказал бы, что разница так уж ощутима, чтобы пренебрегать мерами безопасности.

Несколько раз ловил на себе взгляды Александра Васильевича, который словно вопрошал, и доколе я буду отмалчиваться. Нам вполне себе удавалось избегать попаданий, даже когда к главному калибру присоединились две трёхдюймовки левого борта. Благодаря им плотность обстрела усилилась, и они уже пару раз брали нас под накрытие. Я даже расслышал, как неподалёку прожужжал осколок, а один из матросов, матернувшись, схватился за руку. Ничего серьёзного, всего лишь царапина.

Но я продолжал отмалчиваться, предлагая командиру ещё немного сократить дистанцию. Увы, гранат у нас немного, а потому не хотелось бы мазать. Если удастся заставить замолчать орудия противника, то появится шанс приблизиться и пустить торпеды. Сомнительно, что авизо останется на плаву, даже попади в него только одна. А возможность уничтожить японца вполне себе достойная цель для риска.

Жаль, сейчас не получится грамотно использовать дымогенератор. Слишком неудобная позиция относительно ветра. Не будь на нас ответственность за пароход, можно было бы попробовать обойти «Тацуту» по большой дуге и атаковать с выгодного направления. Но мы вынуждены действовать именно так, а не иначе.

Наконец я прикинул дистанцию, удовлетворённо кивнул, приник к механическому прицелу, упёршись плечом в упор, и взялся за штурвал вертикальной наводки. Задал нужное возвышение, взял упреждение и, отойдя в сторону, скомандовал:

– Огонь!

Матрос дёрнул за шнур, и пушка рявкнула, отправляя в полёт первую гранату. Я вскинул бинокль, наблюдая её падение, пока обслуга перезаряжала орудие. Как ни обидно, но снаряд не попал в цель, плюхнувшись в воду с недолётом, который никак нельзя было списать на эллипс рассеивания. Иными словами, я однозначно не смог взять авизо под накрытие.