Весьма громоздкая штука, хотя после проведённой мною модернизации внешне уже мало походила на прежний синематограф. Изменилась и начинка, получив целый ряд дополнений. По сути, это был уже иной аппарат, правда, патентовать его без получения соответствующих лицензий от братьев Люмьер я всё же не стал бы.

Несмотря на сохраняющуюся громоздкость, теперь снимать можно не только с треноги, но и положив камеру на плечо. Отпала необходимость постоянно вращать рукоять, хотя эта функция и сохранилась. Я установил пружину и заводной механизм, которого хватает на тридцать секунд съёмки. Даже не представляю, как Дмитрий управлялся с этим агрегатом, снимая невероятные кадры на палубе катера и миноносца. Виртуоз, да и только. Он реально влюбился в фотографию, а уж когда в его жизнь ворвалось кино, так и вовсе голову потерял.

До вершины шестьсот шагов по крутому склону, но мы выдержали это испытание. А ведь оба не так давно после ранения. Родионов и вовсе герой, такую тяжесть переть в гору. Впрочем, он вообще мужик здоровый. Ещё и кочегар. Изнурительной и монотонной работой его не пронять. А уж если на свежем воздухе, а не в котельном отделении… да проще пареной репы.

– Мы вовремя, – глянув в сторону станции и приметив серую ленту колонны пехоты, произнёс я.

Тут чуть больше трёх вёрст, а потому видимость не очень. Хотя шевелящуюся змею человеческой массы, поднимающей за собой пыльный шлейф, не рассмотреть сложно. Пусть и без деталей.

– Это точно, – подтвердил Родионов, устанавливая камеру на треногу.

Выставив аппарат, он провернул диск с тремя объективами различной кратности, выбрав максимальное шестикратное приближение. После чего удовлетворённо кивнул и доложил о готовности.

Я не говорил, что решил вопрос с приближением картинки? Ничего сложного при наличии нормальной слесарной мастерской и соответствующих линз. И то и другое я найти сумел. Поэтому теперь камера имеет одно, трёх и шестикратные объективы, которые можно легко менять, проворачивая, не прерывая при этом съёмку.

– Ну что же, дамы и господа, сэры и… дамы, в общем, – подмигнул я Родионову.

Достал карманный фонарик и, нажимая на кнопку, отстучал вызов Казарцеву. Тот так же ответил мне фонарём. Чего зазря тиранить целый прожектор, если и так нормально.

– Ладно. Пожалуй, начнём.

«Ориентир четыре. Ориентир пять. Угол сорок пять. Заряд максимальный. Десять мин. Огонь по готовности», – лаконично отстучал я целеуказания для двух миномётов, чтобы они не долбили в одно место.

Едва получив сведения от Казарцева, Ложкин и Будко тут же засуетились у прицелов. Ни о какой панораме, ясное дело, речь не идёт. Обычная механика, мушка и целик для наведения на ориентир и два угломера, горизонтальный и вертикальный.

Предварительно миномёты были уже выставлены, поэтому всего лишь через несколько секунд я расслышал, как они хлопнули дуплетом, отправляя в полёт первые гостинцы. Неполные три секунды и очередной дуплет. Но теперь уже наметился незначительный рассинхрон. В итоге к десятому выстрелу Ложкин отыграл у Будко две секунды. Правда, это не помешало тому выпустить последнюю мину серии ещё до того, как первая упала на землю.

А я тем временем уже отстукивал следующее целеуказание. Времени на полёт гостинцев затрачивается почти тридцать секунд, так что действовал я без спешки. Казарцев принял сообщение, сделал запись в блокноте, выдал код подтверждения, и когда комендоры закончили, передал новые вводные.

Я вскинул бинокль и под стрёкот кинокамеры стал наблюдать за результатами стрельбы. Как и ожидалось, мой «баллистический вычислитель» не подвёл, и мины падали довольно точно. Сказался серьёзный разброс, но он же позволил накрыть большую площадь, что немаловажно, учитывая разбегающихся в разные стороны солдат.

Пыльные облачка разрывов вспухали одно за другим, словно японцы оказались под обстрелом полной батареи скорострельных полевых пушек. Фигурки цвета хаки в панике метались по открытой местности, что неудивительно при отсутствии реального боевого опыта. Осколки прошлись по самураям, будто коса смерти. В условиях, когда противник не торопится залечь, а одна мина даёт несколько сотен осколков, потери были просто ужасающими.

А тем временем комендоры внесли поправки в прицел, и вновь послышались хлопки выстрелов. Японские командиры толком ещё не поняли, что происходит и как реагировать на новую угрозу, а уже слышится нарастающий свист, предвещающий скорые неприятности. Очередные разрывы стали возникать тремя сотнями шагов северо-восточней. И опять паника, мечущиеся солдаты, сеющие смерть и увечья осколки.

Третью серию японцы встретили уже более грамотно, вжимаясь в землю. А потому и потерь случилось куда меньше. Но полк оказался качественно прижат к земле. Поэтому, высадив шестьдесят мин, мы продолжили обстрел, делая по два-три выстрела, всё время меняя ориентиры.

На этот раз на врага летели гостинцы с дистанционными взрывателями. Привычных для шрапнели молочно-белых облачков не было, но от этого огонь оказался не менее губителен. Зазубренные осколки чугуна ударяли в землю и впивались в тела, продолжая наносить самураям потери. А главное, редкие разрывы, смещающиеся вдоль колонны, качественно прижали полк, притормозив его продвижение. И всё это фиксировалось на киноплёнку.

Японский полковник всё же решил разобраться с этой напастью и отправил кавалерийский эскадрон на разведку, благо определить направление по звукам выстрелов не составило труда. Я внёс очередную корректировку в целеуказание. Ложкин продолжал обстрел полка. Будко же предстояло отработать пятью минами по всадникам, скачущим в направлении устья реки.

Я прикинул скорость кавалеристов и где именно им предстояло встретиться с нашим горячим приветом, после чего отдал команду открыть огонь. Опять скорые хлопки, отправляемые в полёт мины. Я лишь пожал плечами, словно говоря самому себе, а стоило ли мне сомневаться. Разрывы легли перед японцами и в их рядах. Что заставило самураев рассредоточиться. Ну или всё же разбежаться.

Очередная корректировка, и теперь уже по ним ударили сразу два миномёта. Причём на этот раз они били сериями по три мины, постоянно внося мои поправки, и как результат, сопровождая рассеявшийся эскадрон непрерывным огнём. Мы заставили-таки их остановиться примерно в полуверсте от берега. Они укрылись в одном из оврагов.

Отстучал приказ установить пушку, готовиться к встрече противника и отойти на вторую позицию. Это на одну версту западнее, и с учётом расширяющегося залива катер окажется практически в безопасности от ружейного огня.

Карабин, конечно, добьёт, куда же он денется, если у него заявленная прицельная дальность в две тысячи шагов. Вот только разброс при этом будет настолько диким, что даже в слона попасть получится только случайно. Ну или при наличии достаточно плотного огня.

Что же до нас с Родионовым, то нам предстояло преодолеть всё то же расстояние, только не по южному, а по западному склону. Так что мы подхватили свои пожитки и побежали в нужном направлении. Ну и ещё один момент, здесь не голый склон, а лесистый. С одной стороны, вроде как хорошо, что японцы нас не увидят. С другой, как бы не влететь в засаду хунхузов. А эти ребятки в последнее время расшалились, хотя пограничники и попытались дать им жёсткий укорот.

Так и бежали. Родионов с камерой на плече, а я с браунингами в руках, потому что от карабина тут толку точно не будет. Видимость не больше тридцати шагов. Оно бы дробовик с собой взять, но он хорош только накоротке. Сотня шагов, и его эффективность резко падает.

Впрочем, у нас получилось добежать без проблем. Похоже, бандиты предпочитали держаться подальше от мест, где ухают пушки. Явный признак, что десятком бойцов тут дело не обойдётся. А значит, и им ничего не обломится. Ну или их поблизости просто не оказалось.

Зато, когда нам до берега оставалось совсем немного, гавкнула пушка, и хлопнул миномёт. Чуть позже донёсся сначала хлопок шрапнели, а следом серия разрывов трёх мин. Трескотня винтовочных выстрелов и грохот нашего пулемёта. Как выяснилось, японские кавалеристы всё же вышли на берег залива и попытались-таки достать наших. На что парни ответили в свойственной нам жёсткой манере. И самураи предпочли не отсвечивать.

Задерживаться тут никакого смысла, и едва ступив на палубу, я приказал отчаливать. Пока суд да дело, принялись за чистку оружия, которое, как известно, ласку любит. Родионов укрылся в моей каюте, чтобы проявить отснятый материал. Он, к слову, понадобится мне уже сегодня.

Потом были очередные две постановки мин по высокой вечерней воде. Ужин на пути в бухту Хэси. А там я в сопровождении моего уже, считай, штатного кинооператора отправился прямиком в Артур. Куда благополучно прибыл менее чем через час.

Паровая дрезина способствует быстрому передвижению. Откуда дровишки? Рубль животворящий ещё и не на такие чудеса способен. А в условиях, когда на полуострове хватает не подчиняющихся друг другу ведомств, решать подобные вопросы не представляется сложным. Главное – знать подход. А я умел давать взятки с настолько искренним и честным выражением лица, что отказать мне было просто невозможно. Или так вышло из-за совершенно бессовестной суммы, перепавшей чиновнику.

Ну право, отчего не передать мичману в аренду паровую дрезину на три недели за тысячу рублей? Да идиотом нужно быть, чтобы отказаться. Тем более в условиях, когда тебе за это ничего не будет. От военного командования всегда можно отбояриться тем, что структуры КВЖД им не подчиняются. От своего, сославшись на военное положение и нужды флота…

– Весьма впечатляющая демонстрация. Весьма, – когда свет включили, задумчиво произнёс генерал Белый.

Ну да. Я самым наглым образом воспользовался знакомством с его сыном Леонидом. Завалился к нему на квартиру, в результате нашёл в «Звёздочке» и заставил отвести меня в гости к отцу. Где и показал кино ему и Кондратенко.

– Какие потери? – спросил Роман Исидорович.

– Увы, но я видел не больше того, что сейчас наблюдали вы, – ответил я, покачав головой. – Полагаю, что не одна сотня убитых и раненых. Крупных потерь можно было бы избежать, просто прижавшись к земле, но как вы видели, шрапнельные взрыватели нивелируют это, вынуждая искать реальное укрытие. Как по мне, то миномёты в значительной мере решают проблему мёртвых пространств, которыми изобилует местность вокруг Артура. К тому же это по факту не опытный образец, а полноценный, прошедший всесторонние испытания.

– Всё это хорошо, однако есть парочка немаловажных но. Низкая точность и невероятная прожорливость этих ваших миномётов, – заметил Белый.

– Переговорите с Бутусовым. Пограничники использовали миномёты на практике и добились отличных результатов. Если его опыт и вот эта демонстрация ничего не значат, тогда я не знаю, – развёл я руками, даже не думая стесняться их превосходительств.

– Первый же вопрос, который возникнет у Стесселя, это ваша несомненная выгода от получения мастерскими Горского заказа на эти самые миномёты и мины, – заметил Кондратенко.

– Вообще никаких проблем. Их могут ладить и в артиллерийских мастерских, и на других предприятиях. Потребность будет столь велика, что сколько ни произведём, всё мало будет. Я, конечно, что-то на этом заработаю, но выгоду в первую очередь получит оборона крепости. К тому же возможно увеличить калибр до ста двадцати миллиметров. Вес мины в один пуд, заряд пять фунтов бездымного пороха. Их можно будет забрасывать на дистанцию до шести вёрст, что позволит успешно бороться с осадной артиллерией японцев. Разрушать полевые укрепления. Бить по скоплению противника в мёртвых пространствах на достаточном удалении от переднего края. Как это было с обстрелом вражеской колонны, – указал я на простыню экрана.

– Вы так говорите, словно уже всё рассчитали, – хмыкнул Белый.

– И рассчитал, и чертежи подготовил, и в эффективности ничуть не сомневаюсь, – кивнув, подтвердил я. – Единственно, учитывая гораздо больший заряд, в качестве стволов я использовал бы старые орудия с расстрелянными нарезами. Рассверлить их до нужного калибра не представляется сложным.