Будучи уже в Красноярске, получив доступ к своему приёмнику с короткими волнами, стал регулярно слушать вражьи голоса. И дождался. «Голос Америки» объявил, что 20-го февраля сессия областного Совета народных депутатов НКАО в Степанакерте приняла обращение к Верховным Советам Азербайджанской и Армянской ССР и СССР с просьбой о выходе НКАО из состава Азербайджана и присоединении её к Армении.

На работе и в универе дела у меня идут хорошо. На удивление мой дядька Пашка отлично вписался в коллектив и быстро вошел в курс дела. А в КГУ мне дали повышенную стипендию. Аж пятьдесят рублей! Только нивелировать падение доходов от видеосалонов это не сможет. А доходы стали заметно сокращаться. Конкуренция! Ещё парочка новых салонов открылась недалеко от нас, в Студгородке, и один напротив Сашкиного. Но по моим прикидкам года полтора у нас ещё есть – помню, в самоволку в 89-м бегал в кинотеатр на ночной сеанс, и мест там не было свободных.

Двадцать третьего февраля, праздник! Бухнул со старшими товарищами, хоть официально это и рабочий день, но после работы в ресторане посидеть сам бог велел. Сейчас ещё много фронтовиков, в том числе у нас в крайкоме. Посидели, выпили, закусили, а утром следующего дня я получаю звонок от Власова:

– Толя, там к тебе сегодня человек от меня зайдёт, Кирилл Евгеньевич. Расскажи ему ещё раз, что слышал, – попросил он, не говоря ни о чём конкретно, но намекая на якобы подслушанный мною разговор.

Глава 2

Глава 2

Этот Евгеньевич душу из меня конкретно вынул. Потом запихнул обратно, утрамбовал и опять вынул.

– А почему ты решил, что один из Баку, а второй из Сумгаита?

– Тот, что из Баку, сказал – мол у нас в столице не как у вас, в Сумгаите…, – уверенно отвечаю я.

– На русском говорили? Два азербайджанца? – не верит посланец.

Но у меня уже весь их выдуманный разговор заучен. Ничего нового не сочиняю, стою на своём. Попутно размышляю – а оно мне надо? Не планировал лезть никуда же! Тихо-мирно дожить до открытия железного занавеса и свалить… на Лазурный берег. Уехать можно и раньше, но бабуля расстроится, да и вообще, неожиданно интересно тут, в прошлом, стало. Кирилл Евгеньевич ушёл, скорее всего недовольный тем фактом, что не позволили ему мне иголки в ногти пихать. Но придраться не к чему. Я «слышал» и точка. А то, что я слышал о тех событиях, то и должно случиться. Олег Горин, мой одноклассник по прошлой жизни, ушёл в армию осенью 87-го, служил в прикаспийском отряде морской пехоты. Или как там называется их ВЧ? Мы даже переписывались с ним во время службы. Он мне про Сумгаит первым и рассказал. Их перебросили туда в самом конце февраля, когда уже волнения случились, и пострадала куча безвинных людей. Что интересно, подписки с него никакой не брали, но рассказывал он об этом неохотно.

Четверг и пятница прошли для меня спокойно, в субботу я сдавал лабы весь день, а вечером, после бани, распаренный и довольный жизнью услышал по радио новости. Разумеется, я слушал не «Маяк», благо, уже не «голоса», ни Би-би-си не глушат. Последняя и сообщила, что в Сумгаите был разогнан митинг, а на первого секретаря Азербайджанского ЦК КП Кямрана Багирова совершено покушение. Лёг спать как обычно, но ночью, когда вставал в туалет, не удержался и ещё раз послушал новости. В общем, всё как в поговорке – «есть обычай на Руси – ночью слушать Би-би-си».

В воскресенье поехал к Бейбуту в часть. Привез ему мешок конфет и печения. В буквальном смысле – накупил дофига разных сладостей. Бейбут меня удивил с первой секунды нашего свидания. Он уже ефрейтор!

– Ой, лучше дочь проститутка, чем …, – хотел было поглумиться я.

Удар по печени еле заблокировал, ответив двоечкой по корпусу.

– Не начинай, Толяныч! Сам не знал. На Двадцать третье дали лычку, даже не спросив меня!

Глаза у моего друга полны скорби, да и вообще, он не сильно рад даже сладостям, что совершенно на него не похоже.

– Ты что, из-за такой ерунды расстроился? – удивляюсь я.

– Да всё через жопу! И в роте дрочат, и на работе. А бить нельзя, – жалуется друг.

Осторожно пытая своего кореша, выяснил, что нелады у того на всех фронтах. Бейбут в роте на положении духа, так как он из самого позднего призыва, и так будет до мая месяца, не меньше. Сильно его не гоняют, но кровати в роте у них духи заправляют и полы моют тоже только они. Бейбут пытается сачковать, тем более у него, как у электрика, есть свой начальник – прапорщик Белый. После утреннего развода он сваливает на работы в свою кандейку на втором этаже клуба. Ну а там его достаёт начальство. Не прапорщик Белый, не начальник коммунальной части капитан Шейко, не подполковник Поликарпов, а старший прапорщик Агеев – командир хозяйственного взвода. Редкостное говно, по словам моего друга. Накачанный мужик лет тридцати, невысокий, коротко стриженный и, как и все другие прапоры, с одной извилиной в голове. Все его служебные обязанности сводятся к тому, чтобы бухнуть на дежурстве, закусив салом и консервированным горошком с луком и майонезом. А бухнув Агеев начинает доёбы…, сорян, приставать… Да нет, всё верно – до@бывать молодых. Дембелей и дедов не трогает, черпаков фигачит только если за дело, а вот духи, вроде моего друга, летают у него как птицы. И по поводу и без. Белого вечером уже в части нет, да и молодой прапор ни разу не авторитет для Агеева, а Шейко жаловаться западло. У Агеева есть свое место обитания – насосная, там в ночь его дежурства он и бухает.

– В часть зайти как-то можно? Не через КПП? – хмурясь спрашиваю я.

На самом деле, я считаю, моему другу ещё повезло – деды его стирать, например, не заставляют, «лося пробивать», да мало ли чего ещё можно выдумать. Но и друга в обиду не хочу давать.

– Есть пара дырок. … А, … а зачем тебе? К Ирке? Так она…

– Бейбут, давай, я сам с Иркой разберусь, а дырка в заборе мне нужна, чтобы попасть в часть и Агееву вашему челюсть пощупать, – прервал «беканье» и «меканье» друга я.

– Ты @пнулся! – уверенно констатировал новоиспеченный ефрейтор. – Там в насосной постоянно пяток дедов сидит, и есть деды за сто кило весом! Может, через компартию

попробовать порешать?

Я задумался. А у Бейбута башка варит! Шороху навести в МВДшном полку я могу. А могу и рыло начистить Агееву и дембелям. Я тот ещё «решала». Настроение не очень, и хочется выпустить пар. Размышляю, что бы такое предпринять? И в это время в комнату для гостей заглядывает это мурло! Пардон! Старший прапорщик Агеев.

– Бейбут, живо в роту! Там тебя на уборке потеряли! – грозно командует он, не обращая на меня внимания.

– Стоять! – хватаю за рукав друга, так как тот реально собрался рвануть с низкого старта.

– Прапор, ты обнаглел? Видишь, гости у вас в части, – встаю я и показываю удостоверение, возвышаясь над Агеевым, так как тот на голову ниже меня.

– Ты кто? – обалдел, как я вижу, прапор, но, заглянув в ксиву, малость притих. – Крайком? Комиссия? Этот тут при чём? Бейбут, ты что, партийный?

Про одну извилину в башке мой друг не соврал.

– Сначала кандидатом надо стать, вот я и беседую с товарищем насчет своей рекомендации ему. А вообще, две нужны. Как ты думаешь, вторую кто из ваших полканов даст? – по-панибратски приобнимаю Агеева в модном чистом ватнике.

– А я откуда… Да ты руку-то убери! – пытается вырваться из «дружеского» объятия Агеев. – Рано духу в партию!

– Дежурный по части, к Матвееву, – кричит кто-то в коридоре и негромко добавляет: – Он на воротах в машине.

– Матвеев, Матвеев… это ваш начальник штаба? – припоминаю я. – А ну, пойдём поговорим с ним!

– Да не будет он с тобой разговаривать, – неуверенно говорит прапор, с трудом освободившись от моих объятий.

– Анатолий Валерьевич! А мне не доложили! – радуется мне подполковник.

Он помнит моё знакомство с зам министра Сизовым, и то, как я спас часть, заменив наказание на поощрение. Мне повезло, что в выходной его застал. Хотя меня много кто тут помнит – Поликарпов, Шейко, Солнцева… Эх, Ирка, Ирка.

– Да я неформально тут, вот хочу человека в партию рекомендовать. Правда, командир его против. Почему? Не знаю, может, «троцкист» какой, – поясняю я.

Весело ржём все, даже предполагаемый «троцкист». Хотя Бейбут просто морду скривил, хрен поймёшь казахов этих – то ли рад, то ли недоволен.

– Агеев! Поясни! – Матвеев уже вышел из машины, зашёл в КПП и сейчас осматривается на предмет бардака какого, но пока ничего не находит.

– Так, рано ему, молодой совсем, никак не проявил себя, – Агеев тупит, не понимая, чего от него хочет командир.

Одна извилина, что взять? Ему бы понять, что раз я с Матвеевым «вась-вась», то и ему бы мне лучше не перечить.

– Ну да, так и сказал, рано мол духу в партию, – якобы размышляя пробормотал я.

– Не духу, а молодому…, – эта извилина работает сейчас на полную, и признавать наличие дедовщины перед посторонним мутным типом прапор не хочет.

– Погоди! Ему же дали «ефрейтора» на Двадцать третье! Значит, отличный солдат, спортсмен, КМС по боксу! Да ты сам знаешь – по ночам каждое своё дежурство марш-бросок устраиваешь. Отстал хоть раз товарищ ефрейтор на марш-броске от «дедушек»? Нормально у него с физподготовкой? – якобы припоминаю я. – А что молодой – так я тоже в восемнадцать стал кандидатом.

У кого всё нормально с извилинами, так это у Матвеева – местного начальника штаба. Тот сразу понял и чем я недоволен, и как надо себя вести.

– Агеев, что за марш-броски по ночам? Почему без плана?

– К проверке готовимся, вы же знаете, что сдача нормативов скоро, – бурчит этот идиот, бросая злобный взгляд на Бейбута.

Ой, дура-а-ак! Не понимает.