Он обхватывает пальцами мое запястье и разворачивает к себе. Мне не приходится вырываться, потому что он отпускает мою руку сразу же, как я оказываюсь лицом к его лицу.

– С чем? – с наигранным недоумением морщу брови.

– С размером, твою мать! – Он рассерженно раскидывает ладони в стороны, эмоционально жестикулируя, будто я сделала нечто такое, что сделает его настроение депрессивным на остаток жизни.

Ну уж нет. Это всего лишь маленькая шутка. И помнить ты о ней будешь только эти ничтожные пару минут нашего предстоящего диалога.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – все так же играю роль безупречной дурочки. – Объясни, пожалуйста.

– Объяснить? – спрашивает он, делая плавный шаг ко мне. – Может, тебе показать? Освежить твои воспоминания?

Я так же плавно отхожу на один шаг и складываю руки за своей спиной. Нахмурившись, медленно смещаю свой взор с коробки, которую он держит, на белые шорты, сквозь которые слишком ярко проступает наглая правда его анатомии. И на эту правду, к сожалению, напальчник не налезет…

– Ну-у-у, – намеренно долго тяну с ответом, наслаждаясь каждой доступной мне секундой радости. Смотрю в его глаза и, пожав плечами, выдыхаю: – Под черепом хранятся воспоминания именно о таком размере. Или с возрастом твой член стал еще меньше?

– Ты нарываешься, Скарлетт, – цедит сквозь зубы.

Медленно подхожу к нему и с плавно поднимаю ладонь к его лицу, обхватываю подбородок и кладу большой палец на его нижнюю губу.

– Проси и заказывай все, что хочешь: бургеры, энергетики, трусы, еще какой-то бред, с которым ты сам, в силу своих ограниченных возможностей, не справляешься, – нить моего терпения трещит. – Но за презервативами, пожалуйста, соизволь ходить самостоятельно. Окей?

Убираю руку с его лица, ожидая… сама не знаю, чего ожидая.

Он плавно растягивает губы в улыбке, облизывает место, где только что лежала подушечка моего пальца и отводит взгляд в сторону. Хмыкнув и покачав головой, он снова смотрит прямо мне в глаза и спрашивает:

– Тебя это…

– Нисколечко, – отвечаю быстрее, чем он успевает закончить вопрос. – Просто не разбираюсь, какой размер тебе нужен: гномовский или бурундучий.

– Дай руку, – требует он, скрипя зубами.

– Нет, – отрицательно качаю головой и снова убираю руки за спину, скрещивая пальцы между собой, прекрасно понимая, что он сейчас может сделать – а трогать сегодня член Тео в мои планы не входило…

– Дай. Сюда. Свою. Руку. Скарлетт Скай.

– Нет, Теодор Каттанео! Пусть тебе дрочат твои обожаемые леди.

Он хмурится. Смотрит на меня несколько долгих секунд, будто пытается понять – всерьез ли я произнесла эту чушь. А я и сама не до конца уверена, но, похоже, да – всерьез.

– Ты не в себе? – сухо спрашивает он и пытается взять меня за руку, но я отступаю.

Ему, видимо, не сильно нравится игра «возьми меня или возьми меня за руку», потому что он хватает меня за плечи, рывком разворачивает спиной к себе и резко прижимает к груди. И теперь, хочу или нет, но моя ладонь ненамеренно касается его паха.

Его рука крепко держит меня под грудью. Другой он берет меня за запястье и перемещает вперед, так, чтобы я видела. Расправляет сжатую в кулак ладонь и вкладывает коробку. Мой взгляд падает на напальчники, после чего Тео дает мне понять, что он хотел не моих близких прикосновений, а избавиться от моей шутки.

– Это мне не нужно. Я просил другое, – тихо и зло цедит он, не отпуская меня, позволяя чувствовать рикошеты моих движений сквозь его тело, – но если ты решила поиграть, развлечься таким дешевым образом… Поздравляю, развлекайся, – шепчет в самое ухо, едва касаясь дыханием моей кожи и вызывая бригаду мурашек. – Первое предупреждение.

Он отпускает меня, делая шаг назад, и я оборачиваюсь к нему, недоуменно смотря на его довольное лицо.

– Какое еще предупреждение?

– Память отшибло? Или у тебя дислексия⁷? – усмехается он, вероятно, в очередной раз сомневаясь в моей здравости, а потом вздыхает и монотонно произносит: – За невыполнение возложенных на тебя обязанностей, я оставляю за собой право выносить тебе предупреждения. Всего их пять. Только что ты получила первое. Остается четыре. После пятого предупреждения ты незамедлительно лишаешься работы и не получаешь от меня оставшиеся выплаты. Все ясно?

Стискиваю зубами внутреннюю сторону щеки, понимая, к чему привела моя шутка. Еще четыре предупреждения, и почка скажет мне: «Пошла ты, Скай!»

– Ясно, – коротко бросаю я, почти механически, полностью теряя оттенки веселья в голосе. – Теперь я могу идти?

– Куда твоей душе угодно, – отстраненно отвечает он и отворачивает голову.

Мой взгляд снова падает на его шею – к тому месту, где восемь лет назад моя рука чернилами нарисовала инициалы и крошечное облако. Совместное тату. Тату, которого у него больше нет.

Мне внезапно становится не по себе от того, что за эти годы я не смогла накопить лишние деньги и свести тату, которое он мне сделал.

Что за бред? Какое еще «не по себе»? Даже если бы я была самой состоятельной женщиной Лос-Анджелеса, я бы не стала сводить едва заметную тень воспоминаний. Потому что в ней хранится частичка чего-то настоящего, чего-то до дрожи важного. Чего-то, что никогда и ни с кем не повторится.

– Ты что-то забыла? – раздается его голос, резкий и чуть насмешливый. – Неужели твоя интеллектуальная шутка не смогла по-настоящему поднять тебе настроение?

– Смогла, – отвечаю я, на этот раз не пытаясь скрыть иронии. – Спасибо за высокую оценку моего чувства юмора. Очень надеюсь, что ты меня услышал, и подобных просьб впредь не последует.

– Кто знает, Скарлетт Скай, – ухмыляется он, смотря на меня лишь с презрением.

Я молча отворачиваюсь, не давая ни единого слова в ответ. Просто иду прочь, чувствуя, как внутри нарастает странное, вязкое послевкусие этого утра – смесь обиды, усталости и чего-то неуловимого, от чего хочется сбежать как можно дальше.

Я осознаю, чем могут закончиться эти наши телесные контакты, эти встречи и опасные разговоры. Пожалуй, его холодная, оправданная ненависть – самое лучшее, что может случиться. Она как стена между нами – не дает сорваться с места, не позволяет разрушить и его жизнь, и мою собственную.

Пока получается держать дистанцию.

Пока все терпимо.

Пока мне все равно, с кем он трахается, кого впускает в свою жизнь.

Пусть проявляет равнодушие – мне так проще.

Мне плевать на его попытки как-то задеть меня и ткнуть носом в мое же дерьмо.

Я просто должна продержаться эти прекрасные пару месяцев – не вспоминать, не мечтать.

Должна уйти, раствориться в прострации, не оставив о себе никаких воспоминаний для него.

Все будет… хорошо.

Глава 7

ТЕОДОР КАТТАНЕО

Чувствую, что она не выдержит…

Какая идиотская, но весьма смешная шутка пришла этой провокаторше в голову! Она уже дважды продемонстрировала мне дешевизну своих нелепых способов задеть мое каменное эго.

Хорошо, что оно закалено до такого состояния, что эти тупые попытки пробиться и как-то тронуть меня – не работают.

Как же чертовски весело наблюдать за ней – видеть, как она очень высоко держит голову, а потом с траурным выражением лица опускает ее вниз.

Сегодня я проснулся очень рано и решил немного позаниматься спортом, чтобы избавиться от напряжения в теле. После отжиманий я лег на пол и смотрел в потолок, рассуждая, что можно было бы придумать такого, что заставит Скай примчаться ко мне рано утром. И я придумал…

Мне была интересна реакция – я ждал, какой ход она выберет на нашей невидимой шахматной доске. Проиграет ли она, отступит ли или решится на неожиданную атаку, чтобы поставить мне шах или, возможно, мат? И она выдвинула свою шахматную фигуру на свободную клетку, убив меня этим решением.

Сдерживать смех, рвавшийся наружу, становилось все сложнее, особенно когда я открыл пакет и увидел то, что там оказалось. Ведь если бы она привезла именно то, что я просил, мне снова пришлось бы ломать голову над тем, как спровоцировать Скай на проявление своего характера во всей «красе».

Когда она ушла, я прокручивал в голове все произошедшее и улыбался, как полный психопат, осознавая, что она сделала это нарочно. Но знать, что это меня развеселило, ей нельзя. Пусть считает, что я – строгий придурок Теодор, затаивший обиду на нее за события прошлого.

Оказавшись на работе, я принимаю решение провести день с пользой и отстать ненадолго от Скай. Хочу дать себе возможность немного освежить свою голову, поэтому отправляюсь в студию. И уже спустя два часа я оказываюсь на диване с гитарой в руках, корректируя некоторые моменты в исполнении трека, написанного для группы, в которой я раньше играл.

Мысли остаются чистыми ровно до одного момента… Пока я не начинаю думать о том, что мне следовало бы сделать в студии тонированные стекла или начать закрывать жалюзи, чтобы не отвлекаться на постороннее.

Повернув голову влево, я вижу эту девушку через окно и не могу оторваться от разглядывания ее фигуры. Разве так должно быть? Почему вся моя концентрация сразу же переключается на нее, как только она появляется в поле зрения?

– Черные колготки в такую адскую жару, мышь? – шепчу сам себе, скользя взглядом по ее ногам. – Так сильно мерзнешь в Калифорнии? Или ищешь способы попотеть, не трахаясь с кем попало?

Мозг берет паузу. Фантазия нажимает на педаль газа, разрисовывая однообразие нескольких последних часов в вспышки ярких сцен.

В этом утопичном сне я легко усаживаю ее на стол, заставленный микшерными пультами, раздвигаю ее ноги и устраиваюсь между ними без малейших колебаний.

Колготки? Разрываю их к чертям. Хочу чувствовать под подушечками своих пальцев шелковистую до невообразимости кожу, сжимать и наслаждаться тесным контактом – мои руки на ее бедрах.

Классическая юбка? Повторяю то же, что сделал с колготками, – отправляю в мусорное ведро. Позже подарю ей какую-то модную шмотку – в качестве компенсации за этот «удар».

Белая рубашка? Она уже валяется под моими ногами. Я давлю ее подошвами кроссовок, не отводя взгляда – следя за каждой эмоцией, что успевает мелькнуть на ее лице.

Белье? Тут я резко возвращаюсь в реальность.

Мой взгляд скользит снизу вверх – от ее задницы к спине. Но густые рыжие волосы закрывают все, что мне интересно. И остается только ждать, пока она уберет их или хотя бы повернется боком. Наконец, ее ладони поднимаются, пальцы собирают локоны в небрежный пучок. И в этот момент я понимаю – той самой тонкой полоски, с тремя уровнями сложности, там нет.

Она… она надела полупрозрачную рубашку на голое тело?!

Смотрю на менеджера, который стоит напротив Скай и откровенно пялится на ее грудь. Глаза выдают его – градус направления слишком красноречив.

Я испытываю какое-то странное чувство внутри от увиденного. Нет, не ревность – скорее, щемящая обида за человека, который вскоре будет смотреть только на стену в своем кабинете и внезапно обрушившуюся на его голову работу.

Потянувшись за телефоном, открываю контакты и нахожу номер этого менеджера. Не отрывая своего пристального внимания от происходящего за стеклом, звоню ему.

Три гудка. Пять.

Он не отвечает, полностью поглощенный диалогом со Скай, которая, судя по содроганию ее плеч, смеется.

Судорожно сжав челюсть, убираю гитару со своих колен и подхожу к окну. Поднимаю руку выше, размахивая ею для привлечения его внимания, и, когда он, наконец, замечает меня, показываю пальцем на свой телефон, намекая на то, чтобы он ответил.

Он тут же становится серьезным, лезет в карман и, достав телефон, отвечает на звонок. Не давая ему возможности заговорить, я диктую ему инструкцию:

– Отправь Скай ко мне, а ровно через пять минут пригласи Лексу.