Лика Родина: Героини, из которых мы выросли

© Лика Родина, текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2025

Посвящение

Эта книга посвящается героиням, из которых выросла я.

Моим маме и бабушке

Ирине и Валентине Родиным

Предисловие

Мы знаем множество историй о героях. О тех, кто отважно шел в битву, завоевывал территории, спасал принцессу и возвращался домой. А после получал сокровища, полцарства, уважение и почет. В моем детстве их тоже было немало. Мы их изучали в школе, читая мифы и сказки, а на уроках истории узнавали, как мужчины королевской крови вершили судьбы целых наций.

Но что все это время делали женщины? Сидели в ожидании спасения? Надеялись, что если они будут достаточно хозяйственными и покладистыми, то однажды прекрасный принц обязательно постучит в их дверь? Культура долгое время отводила женщине второстепенную роль. Да, эта роль могла быть разной: от заботливой мамы или няни, которая всегда приласкает уставшего героя по возвращению домой, до обольстительной злодейки, которая будет сопротивляться, но в итоге все равно упадет в объятия к мужчине и признает свое поражение. Негусто, не правда ли?

Сейчас мы видим все больше историй о сильных, волевых, независимых, а главное – самобытных женщинах. Мы смотрим про них, следим за ними в социальных сетях, а может быть, каждое утро видим в зеркале. Мы сами стали этими женщинами, собственными героинями, которые пускаются в приключения, несмотря на непонимание или даже протест окружающих.

Когда я задумала эту книгу, то долго не могла определиться с названием: все казалось недостаточно емким, понятным или интригующим. Но в итоге мы остановились на названии «Героини, из которых мы выросли» – оно, может быть, не лучшее из всех возможных, но, на мой взгляд, очень точно передает главную мысль. Мне очень хотелось показать, что каждая из нас, женщин, не одинока на своем пути. И пусть в детстве или в молодом возрасте нам никто не рассказывал, как обрести собственную силу, мы вольно или невольно опирались на то, чего у нас не отнять, – на культуру. На сказки, которые нам читали мамы или бабушки, а еще на фильмы, которые мы смотрели вместе с подружками. Все это оставило в нас след, сформировало нас теми, кем мы являемся. И в основной части я предлагаю вспомнить, что это были за героини. Какие-то из них вам могут понравиться, иные могут разочаровать, кто-то будет вызывать восхищение, а кто-то – глухую боль. Вероятно, вы не всегда будете согласны с написанным – и это нормально, ведь это и ваши героини тоже.

Всего в книге три части, и в каждой из частей три главы: славянские сказки, европейские сказки и американское кино. Вы можете читать их подряд или выбирать те, что вам наиболее интересны. У каждой из глав будет свой музыкальный эпиграф, который, я надеюсь, добавит необходимой атмосферы перед погружением в новую историю. Также в третьей части я подробно разбираю фильмы. Если вы не смотрели их, то я предупреждаю вас о спойлерах, но, может быть, перед или после чтения главы вам захочется их пересмотреть.

Заваривайте чай, наливайте лимонад и добро пожаловать в истории таких знакомых нам героинь.

Часть 1
Славянские сказки

Василиса и всевидящий череп

Для чего тебе эта ночь?
Ох, для чего тебе черна ночь?
Что толку воду в ступе толочь?
Из дома, из души выйди прочь.

Ежовы Рукавицы, песня «Бабская»

Когда мы только начинаем понимать что-то сложнее историй про бычка и досочку и удивляемся, почему дети у бабушки пьют бражку, примерно в этот же период мы знакомимся со сказками Александра Николаевича Афанасьева. Думаю, большинство из тех, кто вырос на постсоветском пространстве, рано или поздно встречают этот основательный сборник «Русских народных сказок»^[1].

Конечно, Александр Николаевич несколько лукавит, потому что сколько из этих сказок «русские» – сложно сказать. Он собирал их с помощью членов Русского географического общества, куда его приняли в 1852 году. Александр Николаевич собственноручно сказки никогда не записывал – он пользовался наработками Общества, что-то ему передавали безвозмездно, как сделал, например, Даль (тот самый, который составил толковый словарь), а в основном ему присылали сказки, притчи, пословицы и легенды все, кто мог и хотел. А вот были ли они «русскими» – большой вопрос, поэтому в этой главе я буду использовать определение «славянские».

Когда начинаешь подряд читать сказки из сборника, неожиданно выясняется, что сказок про сильных, могущественных и способных дать отпор героинь удивительно много! Больше, чем могли бы выдержать современные противники феминизма. А вот, оказывается, каковы наши традиционные ценности. Ролевые модели славянские сказки предлагают на любой вкус: хочешь богатыршу – пожалуйста, почитай про Царь-Девицу; хочешь волшебницу – Василиса Премудрая специально для тебя; хочешь неоднозначную, но очень могущественную колдунью – история про Марью Моревну и ее победу над Кощеем уже ждет тебя в книжке.

Несмотря на то что сейчас мы можем слышать о том, что для женщин испокон веков была характерна покорность, молчаливость и страх, сказки – прямое доказательство, что это было совсем не так. Однако героиням приходилось значительно сложнее, чем героям. И мы рассмотрим это на примере сказки о Василисе Прекрасной и ее маленькой куколке.

Благословение умирающей матери

В редкой истории про девочку мы видим ее мать. Даже принцессы Диснея вписываются в эту печальную тенденцию. С одной стороны, можно подумать, что это нужно для драматизма ситуации, но согласитесь, что большинство приключений или даже, скорее, испытаний не случились бы, будь у героинь матери. Не в том смысле, что мамы обычно слишком тревожные для того, чтобы отпускать дитятко в одиночестве бродить по человеческому берегу или же жить с семью шахтерами в дремучем лесу, а потому, что если бы за девочкой присматривала мудрая взрослая женщина, то никаких злоключений и не случилось бы. Но сказки неумолимы, поэтому встречайте еще одну героиню, оставшуюся наполовину сиротой, – Василису.

«В некотором царстве жил-был купец <…> и прижил только одну дочь, Василису Прекрасную. Когда мать скончалась, девочке было восемь лет. Умирая, купчиха призвала к себе дочку, вынула из-под одеяла куклу, отдала ей и сказала: “Слушай, Василисушка! Помни и исполни последние мои слова. Я умираю и вместе с родительским благословением оставляю тебе вот эту куклу; береги ее всегда при себе и никому не показывай; а когда приключится тебе какое горе, дай ей поесть и спроси у нее совета. Покушает она и скажет тебе, чем помочь несчастью”. Затем мать поцеловала дочку и померла».

«Благостное» начало сказки, ничего не скажешь. Кларисса Эстес, которая написала культовую книгу о женских архетипах и о том, как изучение сказок может помочь разобраться в себе, предложила такое объяснение, почему мать в начале сказки обязательно должна умереть: мать детства, нежная, заботливая и любящая, должна смениться мачехой отрочества, когда девочка начинает становиться женщиной и ей необходимо разочароваться в идеальном мирке и в принимающей матери, чтобы начать прокладывать свой путь. Поэтому мать и мачеха, заявляет Эстес, – это две стороны одной женщины, разница лишь в том, что одна поддерживает еще маленького и слабого ребенка, а вторая начинает воспитывать и требовать выполнения взрослых функций от формирующегося подростка^[2].

Если смотреть с исторической перспективы, то низкий уровень медицины способствовал тому, что дети достаточно часто оставались без матери, поскольку каждые роды могли быть последними для женщины, и мачехи были распространены повсеместно. Кстати, очень интересно, что у мачехи часто всего несколько дочерей и уже довольно взрослых. Вероятно, ее собственное вдовство позволило ей дожить до зрелого возраста и не рожать каждые два года, а следовательно, дожить до следующего замужества.

Как бы то ни было, даже умирающая мать не может оставить дочь без защиты. Показательно, что на отца-купца никто не рассчитывает: мать передает дочери куколку – символ своего благословения, как неумирающую часть матери, которая поможет девочке в дальнейшем.

Кукла служит защитой: в славянской традиции куколки-обереги были очень распространены не только как часть детских забав, но и как символы женского божества, которые могли храниться в красном углу подчас и вместе с иконами^[3]. Куклы сворачивали из тряпочек и веток, но никогда не рисовали им лица. Считалось, что лицо может позволить кукле стать одушевленной и через даже нарисованные глаза могут проникнуть злые духи, поэтому простейшие женские фигуры оставались безликими. Интересно, что мужская фигура даже в детских играх не изображалась с помощью куклы, а условного «жениха» могла играть щепка или еще какой-то предмет, поэтому куклы – в первую очередь женский атрибут.

Что же мать передает дочери вместе с куклой? Сейчас мы могли бы это назвать интуицией, внутренним компасом, который срабатывает быстрее, чем наше сознание в принципе успевает что-то заметить. Таким образом, куколка соединяет в себе христианское благословение и языческий оберег: теперь Василиса будет под двойной защитой.

А вскоре на смену матери придет мачеха, которая станет главным злом и одновременно главным двигателем сюжета.

Разговоры с куклой и антитерпение

Что же остается делать бедной сиротке? Или она не такая уж бедная? В противовес Золушкам из сказок Перро и Гримм (о которых мы тоже поговорим, но в следующем разделе) Василиса не становится пассивной заложницей обстоятельств, даже бледность и худобу как признаки несчастья не приобретает:

«Василиса все переносила безропотно и с каждым днем все хорошела и полнела, а между тем мачеха с дочками своими худела и дурнела от злости, несмотря на то что они всегда сидели сложа руки, как барыни».

И в делах ей помогает куколка, но не за «просто так» – у всего есть цена, а куколка берет недорого – небольшие жертвенные подношения оказываются очень кстати: «Зато Василиса сама, бывало, не съест, а уж куколке оставит самый лакомый кусочек, и вечером, как все улягутся, она запрется в чуланчике, где жила, и потчевает ее, приговаривая: “На́, куколка, покушай, моего горя послушай”». Это очень похоже на существующие до сих пор представления о правильном разговоре с духами, домашними или нет.

Оставить духу дома молока и какую-то сладость в деревнях было в порядке вещей, а уже после можно просить возвращения любимой вещи или помощи в делах. Подобные подношения есть и в христианской традиции, например, в моей православной семье было принято на Пасху отвозить угощения на могилу к родственникам. Так к кому же ближе куколка: к домовому или все же к духу предка? Нечто посередине, но отметим, что знание о том, как именно обращаться со сверхъестественной силой, уже выделяет героиню – возможно, информацию о важных ритуалах ей все же успела перед смертью передать мать.

Когда куколка поест, Василиса начинает делать одну из самых осуждаемых вещей в нашей культуре: «выносить сор из избы», или, проще говоря, жаловаться. Она не повелевает, как это делает Иван в сказке «Сивка-бурка»: «Встань передо мной, как лист перед травой!», – она сетует на свою тяжелую судьбу, или даже хуже – сплетничает!

«Живу я в доме у батюшки, не вижу себе никакой радости; злая мачеха гонит меня с белого света. Научи ты меня, как мне быть и жить и что делать?»