Кадзуо радостно отправился в комнату собирать рюкзак, думая над тем, какая веселая прогулка их ожидает. Он всегда хотел себе старшего брата или хотя бы младшего, чтобы не было так одиноко. Даже в школе, где все стремились быть частью коллектива, где Кадзуо постоянно находился среди сверстников, ему было одиноко. Ему казалось, что он не мог найти общий язык с остальными, и это всегда не нравилось его отцу. Вот сам Исихара умел расположить к себе, наверное, любого.

Исао тоже такой, заметил Кадзуо. Он всегда всем нравился, особенно когда улыбался. Но за все время, проведенное с ним, Кадзуо не заметил, чтобы у Исао были близкие друзья.

– Ты готов? – Исао уже не выглядел сонным. Он оделся в простую футболку и джинсы, а на голову нацепил кепку. Он почти всегда ходил в кепках.

Перед выходом Исао захватил с собой перчатки, и Кадзуо вновь заметил на его ладони длинный, грубый шрам. Исао не рассказывал, как поранился. Кадзуо помнил только, что он часто делал перевязки и некоторое время с трудом работал правой рукой.

Затем Исао надел кепку и на голову Кадзуо. Тот закатил глаза, но спорить не стал. Кадзуо лишь притворялся, что ему не нравится, когда Исао заставлял его носить кепки, а на самом деле хотел подражать своему старшему брату.

– Может, наденешь? – попросил Исао, протянув Кадзуо медицинскую маску. – Вдруг заболеешь.

– Нет, – сморщил нос Кадзуо. – Они неудобные.

– Тогда в следующий раз мы не пойдем с тобой гулять. В случае чего, я не смогу сидеть дома, занимаясь твоим лечением, – пригрозил Исао.

Кадзуо недовольно вздохнул, но забрал маску. Исао ощутил болезненный укол вины из-за того, что манипулирует ребенком, но так было лучше, чем рисковать: вдруг на улице кто-то узнает Кадзуо. Прошел уже год, и все же…

Они пошли в парк. Исао привычно выбирал те улицы или переулки, где было как можно меньше прохожих, даже если из-за этого приходилось идти чуть дольше. Да и в самом парке он всегда держался отдаленных и уединенных уголков.

– Может, мне сегодня позвонить отцу?

Кадзуо переживал, что тот будет недоволен, если он не будет с ним связываться. Но еще ему казалось странным не общаться со своим родителем уже год.

Исао внутренне напрягся, но лишь покачал головой:

– Он очень занят, к сожалению. Я пытался ему позвонить, но его помощник сказал, что Исихара-сан не может подойти. У них очень серьезное расследование. Что-то крупное.

Кадзуо ни капли не удивился и даже не разочаровался. У его отца постоянно не было на него ни времени, ни, к сожалению, желания это самое время выкроить.

– Кстати, а где Хаттори-сан? – спросил Кадзуо. Он поначалу удивился, что Исао живет один, но за это время понял, что тот совершенно самостоятелен. – Он ведет то же расследование, что и мой отец?

– Можно и так сказать, – пробормотал Исао.

– Что? – не расслышал Кадзуо.

– Да, они оба очень заняты, – подтвердил Исао, на секунду виновато посмотрев на Кадзуо, но и ему самому стало больно при упоминании отца. – Ты же знаешь, какая у них работа…

Кадзуо кивнул:

– Да, конечно.

Пока они шли по улице, Кадзуо успел сделать множество фотографий, объектами его интереса становились деревья, растущие вдоль дороги, входные двери конбини^[5], горящий красным светофор, холодного голубого оттенка небо. Затем Кадзуо ускорился, встал перед Исао и сфотографировал его, но тот успел прикрыть лицо рукой.

– Опять удалишь свое фото? – недовольно спросил Кадзуо, и Исао широко улыбнулся:

– Так уж и быть, это не удалю.

Кадзуо явно обрадовался и весело махнул рукой в сторону:

– Встань туда. Сделаю еще один снимок.

– Ага, конечно, – хмыкнул Исао и подошел к Кадзуо. – Я не фотомодель.

Кадзуо нарочито раздраженно вздохнул, и они пошли дальше.

– Тогда давай вместе сфотографируемся, – попросил Кадзуо.

Исао хотел сначала отказаться, но, посмотрев на него, слабо улыбнулся:

– Хорошо.

Исао присел, чтобы их с Кадзуо лица оказались на одном уровне. Он был очень высоким, и Кадзуо хотел вырасти таким же. Но Кадзуо не нравилась болезненная худоба Исао. Он явно очень уставал и недостаточно хорошо питался.

Кадзуо повернул фотоаппарат так, чтобы объектив смотрел в их сторону, а затем широко улыбнулся и сделал снимок.

– Эх, в кадр не попала даже половина твоего лица, – расстроился Кадзуо.

– Ну и отлично. – Исао решил, что в таком случае можно и правда не удалять это фото.

– Давай заново! – воскликнул Кадзуо.

– Нет, – протянул Исао с напускной усталостью. – Пойдем дальше.

Какое-то время они шли молча: Кадзуо изредка что-то фотографировал, а Исао думал о своем. Из-за вопросов Кадзуо он вновь вспомнил об Исихаре-старшем, и это воспоминание обжигало его изнутри. Исао не переставал ненавидеть Исихару. И не переставал скорбеть по отцу.

Каждый раз, вспоминая предательство Исихары, Исао чувствовал, что хочет вновь убить его. Вновь увидеть страх в его глазах, увидеть, как этот страх сменяется болью. Как Исихара прощается с жизнью. Вновь осознать, что на одного плохого человека в мире стало меньше.

Возможно, надо было убивать его медленнее. Растянуть мучения человека, сломавшего жизнь его отца.

Той короткой мести оказалось недостаточно. Исао ловил себя на мысли о том, что… не чувствует угрызений совести. О том, что, пожалуй, способен совершить подобное снова. Поначалу эта мысль пугала Исао. Но потом он понял, что привлекает она его куда сильнее, чем тревожит.

Столько людей вокруг предают тех, кто им доверяет, вонзают ножи в спины тем, кто этого не заслуживает, подставляют тех, кто мешает им добиться цели, лезут вверх по чужим головам. Исао становилось плохо от одной лишь мысли о подобном.

И все больше Исао убеждался в том, что правосудие с подобными людьми не справляется.

Исао понял, что хотел бы стереть с лица земли как можно больше подобных людей. И чтобы они не просто исчезли, но еще и заплатили за то, что совершили.

Размышляя, Исао не переставал наблюдать за Кадзуо. Благодаря ему он не чувствовал себя таким одиноким.

Благодаря Кадзуо Исао чувствовал себя почти счастливым.

– Я проголодался. Пойдем купим яки-имо^[6]. Вон там!

– Ну нет! Я же терпеть его не могу, – заявил Исао. – Пойдем лучше домой, я сам что-нибудь приготовлю.

Каждая лишняя минута вне стен дома натягивала нервы Исао, а потому он хотел побыстрее вернуться.

– Хорошо. – Кадзуо устраивал и этот вариант. – Но только не карри. А то когда ты пытался приготовить его, чуть не поджег кухню.

Исао хмыкнул, но слова Кадзуо про огонь напомнили ему о том, что он старательно пытался не вспоминать.

– Я делал это в первый раз, – улыбнулся Исао, подразумевая сразу два события.

– Надеюсь, в последний, – заметил Кадзуо, и Исао тихо рассмеялся.

Он тоже на это надеялся.

* * *

Кадзуо сидел перед телевизором, переключая каналы. Исао не было дома: он либо учился, либо подрабатывал – точно мальчик не знал.

Кадзуо сделал всю домашнюю работу и даже решил задания по математике и японскому языку, которые должен был пройти с Исао только на следующем уроке. Кадзуо решил их самостоятельно – он очень хотел показать Исао, какой он способный. Гордость в его глазах не просто радовала Кадзуо, она была лучшим стимулом прикладывать еще больше усилий.

Кадзуо попробовал рисовать. Он позаимствовал у Исао бумагу, кисть и краски, но только испачкал руки и футболку. Исао рисовал так красиво и изящно… и пейзажи, и портреты оживали на бумаге, выходя из-под его кисти так легко, словно это не требовало особых усилий. Но, попробовав изобразить уголок парка у их дома, Кадзуо понял, что это совсем не так просто.

Кадзуо ждал, когда вернется Исао, чтобы вместе поужинать. На экране мелькнули кадры выпуска новостей. Обычно Кадзуо такие передачи совсем не интересовали, но увиденное мгновенно привлекло его внимание.

Кадзуо удивился и нахмурился. Ему стало не по себе от дурного предчувствия, и он тут же захотел переключить канал.

Но не смог.

С экрана на него смотрело фото отца.

Кадзуо, глубоко вдохнув и медленно выдохнув, почувствовал, как татами под ним покачнулось. Показалось, что комната потемнела, а внутри что-то замерло и заледенело.

Новости рассказывали о том, как проходит повторное расследование убийства. В котором его отец не был обвинителем… Он был жертвой.

Пожар…

Нет, не пожар. Поджог. Кто-то сжег их дом, чтобы скрыть улики.

Кадзуо слушал о возобновлении дела. Нашлись доказательства, что обвиненный около двух лет назад мужчина на самом деле невиновен, а преступление совершил кто-то другой, но сумел запутать следствие.

И все-таки не эта информация была главной, не она потрясла и ужаснула Кадзуо. Главным было…

Сначала Кадзуо подумал, что ошибся. Ослышался. Его отца не могли убить. Он не мог умереть. Он сейчас на работе! Но Кадзуо понимал, что обманывает себя. Голос ведущей описывал все четко и ясно, а картинки на экране лишь подтверждали страшные слова.

Его отца убили. Его отца убили два с половиной года назад, а виновного до сих пор не нашли.

Его отца убили тогда, когда… когда Исао забрал Кадзуо к себе.

Кадзуо выключил телевизор и вскочил на ноги, но потом упал обратно на татами. Ноги дрожали, а зубы стучали от напряжения. Кадзуо обхватил себя руками, пытаясь понять, что только что узнал. Принять то, что никак не укладывалось в голове.

Его отца убили. Его отец мертв. Внутри Кадзуо все онемело, а в горле встал ком, но слез не было. Кадзуо был скорее шокирован и напуган, нежели горевал. И это испугало его еще больше. Почему он не плакал? Почему не скорбел? Почему не скучал, как по маме, которую даже почти не помнил?

В голове крутилась и другая мысль: не может быть, не может быть…

«Или может? Ты не догадывался, что что-то не так?» – спросил Кадзуо сам себя.

– Нет, – испуганно прошептал Кадзуо.

«Да», – пронеслось в его мыслях.

Кадзуо тут же подумал об Исао. Неужели тот все знал? Знал и молчал? И как долго Исао собирался лгать Кадзуо, скрывать убийство его отца? Поэтому Кадзуо все это время жил здесь? Потому что родственников, которые могли бы приютить его, не было? Поэтому Кадзуо забрал к себе Хаттори Кэндзи и попросил Исао приглядеть за ним?

Что-то все равно не так, не так… Где же сам Хаттори Кэндзи? Расследует убийство друга?

Избегать своих подозрений, прятаться от смутного ощущения странности происходящего стало невозможно. Тонкая бумажная стена, что отделяла радость и беззаботность от правды и реальности, порвалась. За ней и до этого постоянно маячили тени, время от времени напоминая о себе, но источник их виден не был. До поры до времени. Теперь же правду ничего не скрывало. Почти ничего.

Кадзуо снова поспешно вскочил на ноги. Ему нужно узнать. Нужно понять, что произошло. Сердце билось в груди как сумасшедшее, мысли путались, воздух, казалось, не доходил до легких.

Кадзуо услышал, как открылась дверь. Вернулся Исао.

– Я дома, – послышался его усталый, но веселый голос, и Кадзуо охватил страх. Он не был готов к разговору с Исао. Не хотел ничего знать. Он просто хотел, чтобы все стало как прежде.

Кадзуо с трудом сдержал слезы. В эту секунду в комнату зашел Исао и удивленно посмотрел на него. Он явно заметил, как покраснели глаза Кадзуо и участилось его дыхание.

– Кадзуо-кун, что случилось?

Кадзуо смотрел в пол, а затем поднял глаза на Исао, и тот побледнел. Внутри Исао начала нарастать тревога, но он постарался этого не показать.

– Моего отца убили? – спросил Кадзуо.

Исао всегда чувствовал, что произойдет что-то плохое, каждый день ждал, что их шаткое спокойствие разрушится, но все равно оказался не готов к этому вопросу. Исао едва не пошатнулся, втянул носом воздух, а затем шагнул внутрь комнаты.