– Из автобуса, – повернулась ко мне девчонка и улыбнулась уголками губ, продемонстрировав ямочку на левой щеке. Неожиданно серьёзный взгляд карих глаз без стеснения сфокусировался на моём лице – Вы, вроде, тоже оттуда же.

– И, всё-таки, – телефон пришлось убрать в карман плаща. – Зачем ты поехала с нами?

– Хочу хоть раз стать свидетелем того, как необычно у людей зародилась любовь.

– Какая любовь? – фыркнул я скептически. – Я её даже не знаю, – кивнул в сторону двери в кабинет.

– Так с этого всё и начинается. Разве нет? Сначала вы её не знаете, а иногда и знать не хотите, а потом внезапно хотите узнать о ней абсолютно всё. По-моему, это очень мило. Мне кажется, что именно так у вас с Вероникой и будет. И лично мне было очень любопытно наблюдать за вами двумя. Между вами такое напряжение витало по салону. А потом искра, буря, безумие… и она разбила голову об автобус, – звонко хохотнула девчонка, приложив кончик указательного пальца к единственной ямочке на левой щеке. Задумчиво и даже мечтательно зажевала нижнюю губу. – Наверное, вы переборщили с этим своим последним секси-взглядом. Для неё это был контрольный.

– Ты-то откуда знаешь, какой у меня там взгляд был? – выгнул я бровь, улыбаясь девчонке.

– Говорю же, что любопытно было. Я заметила, что вы оба флиртуете невербально, решила посмотреть и подучиться заодно. Если честно, я бы и сама хотела с вами так же поиграть взглядами, потому что со стороны это выглядело красиво. Но я не умею всего этого, – девчонка пальцами пошевелила свои брови. – Вот я и решила подучиться у вас двоих. Вы оба, явно, опытные в этом деле люди.

– Странная ты, – чуть сощурился я, оглядев её лицо и короткие каштановые волосы.

– Да нет, – дёрнула она плечами под дутой голубой курткой. – Просто любопытная. Да и маме будет что вечером за ужином рассказать. Вы эту историю вашего с Вероникой знакомства сможете рассказать вашим с ней детям только лет через семь-десять, а я маме расскажу о ней уже сегодня.

– Не думаю, что удар головой об автобус приведёт к общим детям.

Я откинулся на спинку сиденья и снова перевел взгляд на дверь кабинета, в котором всё ещё находилась Вероника.

Что они там так долго могут делать?

– Мм… – протянула девчонка в тишине. Слегка склонив голову набок, она вчитывалась в мои бумаги. – «Бузинэс компани»? Да вы бузинэсмэн. А мой игнлиш из вэри хеппи бёздэй, кстати. Ну, и, конечно, кэпитал бритал. Это я говорю на тот случай, если вам в фирму нужен будет сотрудник со знанием языка. Я как раз ищу работу, – в карих глазах плясали искорки веселья.

Молча повёл бровью и припрятал край бумаг обратно в папку.

Наконец, через несколько минут Вероника вышла из кабинета с повязкой на голове в сопровождении врача.

Оказалось, что девушке требуется рентгенография, чтобы наверняка узнать, не повредились ли кости черепа при ударе.

И даже там девчонка в полосатом шарфе была со мной, ожидая, как и я, вердикта врача.

К счастью, Вероника и правда «отделалась испугом» и была отправлена домой.

Выйдя из больницы, я посадил её на такси и отправил девушку домой, заплатив водителю.

– И всё? – разочарованно выдохнула девчонка в полосатом шарфе за моей спиной. – И вы её так просто отпустили и даже не взяли номер телефона? Она что, зря ради вас голову об автобус разбивала?

– Она её разбила не ради меня, а из-за собственной глупости. Нужно было держаться за поручень и не терять бдительность. Повезло, что всё закончилось так.

– А она так на вас смотрела… Наверное, надеялась, что вы её и домой сопроводите, пледиком укроете. Ну, или, хотя бы, номер у неё возьмёте. Ну, что ж вы, Максим, такой невнимательный? – качнула девчонка осуждающе головой, но лукавую улыбку спрятать не смогла.

– Я опаздываю на работу.

Секретарь уже минут десять звонил, прерываясь, похоже, только для того, чтобы вновь набрать мой номер.

– А я на пары, – потеряла девчонка ко мне интерес. Закинула край бесконечного шарфа за плечо и что-то нажала в своём телефоне, поднеся его к уху. Судя по всему, голосовое сообщение.

– Маша, дуй в универ! Тут пары местами поменяли. Швабра лохматая придёт раньше, – говорил ей девичий голос из телефона.

Маша…

Мысленно фыркнул. Мазнул взглядом по удаляющейся от меня голубой куртке и длинному, вязанному шарфу в яркие цветные полоски.

Это имя ей, определенно, подходило.

Отвернулся и пошёл в противоположную сторону, заказывая на ходу такси. Я и так уже опоздал. Ещё несколько минут погоды не сделают. А автобусов с меня на сегодня и ближайшее время хватит.

Глава 3. Маша

Поднимаясь к двери квартиры по лестнице, я крутила в руках ключ.

Нерешительность и боязнь – моя новая привычка. Ей буквально пару месяцев, но мне кажется, что она со мной уже всю жизнь.

Сделав глубокий вдох, я открыла дверь квартиры и тихо вошла. В тёмной прихожей тоже царила тишина, в глубине квартиры молчал телевизор, музыкальная колонка не издавала ни звука. Не шумел даже чайник.

Сглотнув болезненный ком, я стянула кроссовки и слишком медленно поставила их на полку сушиться. Размотала длинный шарф на шее, длиной, точно знаю, три метра. Скатала его в рулон и положила на край комода. Так же медленно сняла и куртку.

Тщетные попытки избежать неизбежное. Избежать то, что точно случится, хочу я этого или нет.

– Я живая. Просто задремала.

Мамин голос раздался из её комнаты, а следом загорелся тусклый свет прикроватной лампы.

Я выдохнула с большим облегчением. Дрожь в пальцах начала отступать. Судорожно втянув носом воздух, я улыбнулась и бодро пошла к маме в комнату, забыв про медлительность и осторожность.

– Как ты себя чувствуешь, мам? – вошла я в её комнату и села на край кровати.

– Всё хорошо, Маша, – улыбнулась мама уголками губ и повязала на голову платок. А затем устало опустила руки на колени, чтобы дать им немного отдохнуть. – Ты сегодня поздно.

Глядя на то, как дрожат тонкие почти прозрачные пальцы её рук, сложенных поверх одеяла, мне понадобилось несколько секунд и большое усилие, чтобы взять себя в руки и не потерять улыбку, адресованную маме.

– Ходила на собеседование насчет новой работы, а потом немного прогулялась по набережной.

– Что с работой? Взяли? – спросила мама с надеждой в тускнеющих глазах. – Может, ты всё-таки, вернёшься в ателье?

– Нет, мам. Там скучно, – нарочито поморщилась я.

А ещё там нельзя просто так отпроситься или подмениться, чтобы прийти к тебе, когда будет такая необходимость. Там даже на перекус даётся всего десять минут.

Но об этом маме знать не нужно.

– Обидно. Хорошее место было, – поджала мама губы.

– Да и фиг с ним, – махнула я рукой и легко встала с кровати. Обойдя её, подошла к маме, чтобы помочь ей подняться с постели. – Пойдём приготовим что-нибудь на ужин. И я тебе такую историю расскажу, мам. Закачаешься!

– Ну, ты ещё на руки меня возьми, – деланно возмутилась мама и, придерживаясь за край тумбочки, сама всунула ноги в мягкие тапочки и сама встала. – Что там за история? Рассказывай.

– О, мам! – нагнала я театральщины. Специально, конечно же. Мне нужно поднять мамино настроение. – Это история любви. Точно тебе говорю. Просто так и совершенно случайно люди точно не встречаются, да ещё при таких обстоятельствах. Это судьба.

Постоянно оборачиваясь на маму, я шла на кухню и рассказывала ей про Максима и Веронику из автобуса.

Рассказывать было легко. Впервые мне не приходилось сочинять что-то на ходу, чтобы поднять маме настроение и дать ей веру в то, что у меня яркая, насыщенная впечатлениями и красками жизнь. Сегодня я рассказывала маме о том, чему была свидетелем лично.

Да, возможно, моё присутствие смущало непосредственно действующих лиц данной истории, но я выступала в роли наблюдателя, держащегося в стороне, чтобы сейчас быть рассказчиком для мамы, которая улыбалась и даже хихикала, давая едкие комментарии по поводу случившегося.

– И он просто отпустил её? – возмущенно выронила мама, нарезая огурец для салата, пока я сливала воду со спагетти.

– Представляешь?! – возмутилась с ней и я. – Я ему сказала, что, возможно, это любовь всей его жизни, а он… Сухарь, короче. Видите ли, она разбила голову об автобус из-за собственной глупости, а не из-за симпатии к нему.

– Но он прав. За поручень в автобусе держаться – не лишнее, – хмыкнула мама и пересыпала нарезанный огурец в салатник, в который я руками нарвала листья салата.

– Всё равно, вышло очень даже романтично и мило. Жалко только, что всё закончилось быстро. Хотя, – протянула я мечтательно. – Может, он сейчас одумается, немного придёт в себя, освободится от работы и будет её искать. Представляешь? Как в кино!

– Мне кажется или тебе он тоже понравился? – мама с хитрой улыбочкой посмотрела на меня снизу вверх. А я обрадовалась тому, что на её щеках появился лёгкий румянец.

– Да даже если и понравился, то что с того? – повела я плечами и помешала лопаточкой мясо в сковородке. – Он старше. Наверное, ему около тридцати пяти. А ещё он был одет в деловой костюм и от него вкусно пахло. Таким дядечкам нравятся тётечки примерно его возраста. Как Вероника. Она вся такая… как березка, – покачалась я из стороны в сторону, как тонкая береза на ветру. – И, мне кажется, что именно такие девушки и нравятся таким мужчинам, как Максим.

– Какие «такие»?

– Изящные. У которых кисти рук двигаются так же плавно, как ветка на легком ветру. А Вероника примерно так руками и двигала, даже после того, как разбила голову об автобус.

– А чем ты у меня не березка? – хохотнула мама и подошла ко мне поближе, чтобы оставить разделочную доску и нож у раковины. – Смотри, какая ветка, – она обхватила моё запястье тонкими прохладными пальцами и мягко потрясла кистью. – Хочешь подую?

– И получится хоррор, мам. Как в фильмах ужасов показывают высохшие ветки деревьев для большей жути, – усмехнулась я. – До берёзки мне ещё очень далеко. А вот до ужина прям близко. Давай тарелки.

– Я, наверное, не буду, Маша, – поморщилась мама. – Напробовалась, пока готовила. Аппетит себе сбила.

– Мама, – произнесла я с нажимом. «Напробовалась» она всего один огуречный кружочек. – Если ты не будешь есть, то и я тоже не буду. А спагетти эти я прямо сейчас отдам кошкам и собакам в нашем дворе.

– Ладно, – нехотя согласилась мама и потянулась к ящику с тарелками. – Немного поем. Только много не накладывай.

– Давай.

За ужином мы снова обсуждали произошедшее днем. Мама не съела даже половины того, что я положила. К салату не притронулась вообще.

После ужина я не смогла убедить её пойти прогуляться. Она наотрез отказалась выходить со мной, сказав, что на улице уже темно и поздно, и она хочет спать.

– Держи, – я принесла маме стакан воды и таблетки, которые она должна принимать ежедневно.

– Смысл? – улыбнулась она безрадостно. – Мы просто переводим деньги. Не лучше ли сэкономить на что-то действительно нужное? Может, тебе что-нибудь нужно?

– А кто сказал, что ты не являешься для меня чем-то нужным? – вскинула я брови и настойчиво отдала маме таблетки. – Пей.

Дождавшись, когда она возьмёт нужное количество таблеток и положит их в свою ладонь, а затем и в рот, я дала ей стакан воды, которым она всё это запила.

– Язык покажи, – сказала я, не торопясь уходить.

– Ты серьёзно? – покачала мама головой.

– Серьёзно, мам. Показывай, экономистка.

Как капризный ребенок, мама показала мне язык.

Ну, хоть не средний палец. Хотя, ей, похоже, и его тоже хотелось мне показать.

Я помогла маме забраться под одеяло, подождала, когда она снимет с головы платок и положит его на тумбочку.

– Спокойной ночи, мам, – присев на край кровати, я крепко обняла маму, уткнувшись носом в её острое плечо. – Не балуйся тут ночью, хорошо?

– Постараюсь, – хохотнула мама, поглаживая меня по спине.