В моей команде служил солдат по фамилии Коркин. Он был неимоверно худой, хотя кормили нас прекрасно. Наверное, в детстве он сильно недоедал. И вот однажды, после отбоя, я слышу какой-то странный звук: «крум-крум-крум». Пытаюсь понять, откуда он идет, думаю, может, мыши завелись. Потом понял. Пришлось поднять весь личный состав и построить. Спрашиваю строго: «Кто это ест по ночам, что за суслики такие?» Все стоят, головы опустили. И тут выходит Коркин и говорит: «Это я, мне не хватает». Никак я его не наказал, просто пообещал, что повар будет ему две порции давать. И мне показалось, что после этого он стал заметно тщательнее относиться к службе. Кстати, никто из сослуживцев ему этот факт не поставил в упрек, просто посмеялись.

Когда я уходил на дембель, солдаты писали мне пожелания в альбом и называли «Анатолием Григорьевичем», хотя я до сих пор всегда представляюсь как Анатолий, без отчества.

Когда я говорю, что армия мне очень много дала для моей адвокатской практики, многие смотрят на меня с глубоким недоумением. А иные представители «либеральной» среды и вовсе крутят пальцем виска: да что же можно найти в армии хорошего? Это же потерянное время жизни! Поскольку именно такие люди очень любят оглядываться на заграницу, то можно привести пример Израиля. В этой стране обязательную военную службу проходят все, за исключением арабов и ультрарелигиозных ортодоксов – «харедим», которые могут служить или не служить по собственному выбору. Военная служба стала там исключительно престижным делом. И вопрос «в каком полку вы служили?» является далеко не праздным. Отслужившим в элитных подразделениях практически гарантируется успешная карьера в гражданской жизни. Многие израильские премьеры были либо видными военачальниками, либо служили в спецназе Генштаба и тому подобных элитных соединениях, куда отбирают лучших из лучших. И никто из них не жаловался на то, что армейская служба помешала его учебе или каким-то образом воспрепятствовала развитию их природных способностей. Более того: именно Армия обороны Израиля стала тем горнилом, в котором «выплавилась» новая еврейская нация. Ведь до образования государства Израиль далеко не все евреи отдавали должную дань спорту и здоровому образу жизни. А теперь процент таких людей резко возрос. И когда 7 октября 2023 года боевики ХАМАС совершили вторжение в Израиль, не только резервисты, находившиеся в стране, поспешили на призывные пункты, но и евреи, проживавшие за границей, бросили все и немедленно купили билеты на самолет, чтобы встать на защиту своей родины. А ведь еще незадолго до этого израильское общество пребывало в состоянии глубочайшего раскола в связи в проводимой правительством Биньямина Нетаньяху судебной реформой. Такое отношение к собственной армии, безусловно, заслуживает всяческого уважения.

Советская армия, при все своих недостатках, была «плавильным котлом», где перемешивались самые разные национальности, конфессии, мировоззрения и вырабатывался некий приемлемый для всех стандарт поведения. Этот опыт мне впоследствии пригодился. Ко мне как к адвокату приходят люди самой различной культуры, порой совершенно несовместимые по своим взглядам, идеологии, традициям. И мне нередко приходится выступать своего рода посредником, примирять их, делать так, чтобы бывшие враги становились если и не друзьями, то, по крайней мере, партнерами. И всякий раз, когда это удается, я с благодарностью вспоминаю службу в армии. Вообще, успех в работе адвоката во многом основан на искусстве человеческого общения. А лучшую школу такого общения, чем армия, наверное, сложно представить. Хотя, конечно, это очень суровая школа.

Кроме того, служба в ракетных войсках научила меня не бояться неожиданностей и стрессовых ситуаций, которые там, как нетрудно представить, случаются постоянно. Поэтому, когда у меня, к примеру, ночью звонит телефон, и мне сообщают, что случилось нечто непредвиденное, я не впадаю в панику, а действую спокойно и осмысленно.

Армия учит общению с самыми разными человеческими типами. В Москве нередко интеллигентные люди выбирают себе очень узкий круг для общения, исключительно состоящий из таких же, как они сами, людей – мягких, обходительных, образованных, утонченных, приятных во всех отношениях. И когда такой человек попадает в непривычную или, того хуже, враждебную среду, он теряется, не знает, как себя вести, допускает непоправимые ошибки. Мне же, что называется, не привыкать к самым разным людям. И если кто-то, скажем, следователь, прокурор или не в меру ретивый сотрудник ГИБДД, начинает, что называется, «гнать жуть», меня это не пугает, скорее, даже смешит. Ведь уверенный в себе человек не прибегает к угрозам, а те, кто это делает, как правило, сами чего-то бояться.

Мои битвы с гаишниками

Кстати, расскажу пару характерных случаев из моей последующей жизни. У меня есть водитель, но нередко я сажусь за руль сам. А поскольку адвокат должен подавать пример законопослушания я, естественно, стараюсь не нарушать правила дорожного движения. Это обстоятельство, однако, не спасло меня от нескольких неприятных встреч. В один из ноябрьских вечеров 1998 года я вышел из своего офиса на Пречистенке, сел за руль автомобиля и направился в сторону дома. Впрочем, слово «вечер» здесь употреблено мной весьма условно – в то время я обычно работал у себя в офисе до глубокой ночи и совсем даже не помышлял о здоровом (или как некоторые говорят – правильном) образе жизни – это пришло много позднее. Недалеко от метро меня остановили.

Бывало, сотрудники ГАИ (так тогда называлось это ведомство) узнавали меня, и сразу же желали счастливого пути, но в этот раз такого не случилось. На мне была куртка и вязаная шапочка – вид не слишком представительный. Я вышел из машины.

– Документы! – рявкнул гаишник.

– Пожалуйста, представьтесь, – попросил я с максимальной вежливостью.

Гаишник не соизволил представиться и, пробормотав что-то невнятное, забрал у меня техпаспорт, водительское удостоверение и направился к патрульной машине.

– Не могли бы вы мне все же объяснить, какое правило дорожного движения я нарушил? – столь же вежливо поинтересовался я.

Конечно, я мог бы, наверное, сразу назвать себя и попрощаться, но здесь у меня взыграло любопытство: а что же будет, если действовать «по правилам?»

– Эй, «подкрути» там ему скорость, – закричал гаишник своему напарнику, стоявшему возле патрульного автомобиля.

– Позвольте, – начал я, направляясь вслед за гаишником к патрульной машине, – я ехал со скоростью 50 километров в час, здесь и разогнаться-то негде…

Но ретивый страж безопасности дорожного движения был уже тут как тут: оттолкнув меня на перила ограждения, он достал рацию и истошно завопил: «Внимание, нападение на сотрудников ГАИ!»

В свою очередь, я извлек из кармана сотовый телефон и быстро набрал номер одного из руководителей московского правительства, с которым у меня уже давно установились дружеские отношения. Гаишник с отборным матом бросился на меня, как разъяренный лев, стараясь вырвать мой телефон. После отчаянной борьбы за право свободной передачи информации мне все же удалось сообщить моему другу, в чем дело и где я нахожусь.

Минут через пятнадцать к месту происшествия подъехали две милицейские машины. Прибывшие стражи порядка, ожидавшие, очевидно, встретить вооруженного до зубов преступника или, по крайней мере, пьяного дебошира, были заметно разочарованы моим смиренным и законопослушным видом.

– Ладно, забираем, – произнес наконец капитан милиции, очевидно, главный из них.

Но в этот момент площадь огласилась воем сирен и осветилась огнями «мигалок»; из подъехавшего автомобиля вышли прокурор одного из округов Москвы и представитель столичного ГУВД…

Надо было видеть лица гаишников. Один из них наконец-то взглянул на мое водительское удостоверение, повертел его в руках и растерянно произнес: «Что же вы не сказали, кто вы такой? А то вот в шапочке – я и не узнал»…

На следующий день мне прислали мои документы вместе с уведомлением об увольнении незадачливых правоохранителей из органов внутренних дел…

Все хорошо, что хорошо кончается. Но если бы на моем месте оказался никому не известный, но столь же законопослушный российский гражданин? Думаю, не миновать бы ему как минимум бессонной ночи, проведенной в отделении милиции, многочасовых допросов, а скорее всего, и побоев «при задержании», крупного штрафа и лишения водительских прав, а то и суда по обвинению в нападении на сотрудников органов внутренних дел. И все лишь потому, что он стремился защитить свои законные права…

С тех пор прошло много лет, и, казалось, поведение сотрудников ГИБДД и обстановка в этом ведомстве в целом изменились к лучшему. Однако где-то в октябре 2011 года со мной произошел аналогичный случай. Дело было в Одинцовском районе Московской области, где сотрудники ГИБДД остановили меня после пересечения железнодорожного переезда и потребовали предъявить документы. Свое обращение ко мне сотрудник ГИБДД начал так: «Уважаемый, приветствую!»

В свою очередь, я попросил их представиться и объяснить, какой пункт Правил дорожного движения я нарушил. Почему-то они этого не сделали и продолжали грубить дальше. Мне не оставалось ничего другого, как позвонить одному из руководителей ГИБДД области и разъяснить ситуацию. Впоследствии этим сотрудникам ГИБДД было объявлено административное взыскание, на чем я, разумеется, никак не настаивал.

Это ничтожное происшествие я бы оставил без внимания, если бы не тот шум, который раздули из него отдельные СМИ. Под пером некоторых журналистов я буквально не узнавал себя. Утверждалось, что я пересек железнодорожный переезд на красный свет под самым носом у шедшего поезда. Ну, прямо как тот водитель из банды «Черная кошка» из фильма «Место встречи изменить нельзя». Кстати, выполнить такой трюк физически нереально, поскольку вместе с красным сигналом светофора перед переездом поднимается специальное заграждение, делающее проезд невозможным. Далее утверждалось, что у меня имеется некий документ, позволяющий нарушать любые правила дорожного движения и запрещающий сотрудникам ГИБДД проверять мой автомобиль. Интересно, в силу каких обстоятельств мне он мог быть выдан? Я же не секретный сотрудник какой-нибудь спецслужбы. И уж совсем нелепо звучали утверждения о том, будто я хамил сотрудникам ГИБДД и оскорблял их. Любой сотрудник правоохранительных органов, который когда-либо общался со мной, подтвердит, что такой стиль общения просто не в моих правилах. Единственное, чего я добивался, чтобы сотрудники ГИБДД действовали в соответствии с законом и своими служебными обязанностями. При этом я далек от того, чтобы по этим двум эпизодам оценивать сотрудников ГИБДД в целом. Их служба, в самом деле, и трудна, и порой опасна.

Никогда не использовал свою известность для получения каких-то особых прав. Но столь же странно было бы терпеть беззаконие.

Как Николай Добролюбов и Мартин Иден направили меня на путь истинный

После службы в армии в моей жизни начался очень сложный период, когда человек оказывается на перепутье и уже порой начинает жалеть, что он вообще появился на свет.

Ну а мне в тот момент помог Николай Добролюбов. Случайно я наткнулся на его предсмертные слова: «Умирать с сознанием, что не успел ничего сделать… ничего!.. Хоть бы еще года два продлилась моя жизнь, я успел бы сделать хоть что-нибудь полезное… теперь ничего, ничего!»

И я заинтересовался: неужели и в самом деле ничего? На самом деле Добролюбов оставил колоссальное наследие – литературное, поэтическое, педагогическое, всего не перечислишь. Он был – редчайшее в то время явление – противником физических наказаний для детей, выступал против скучных и лживых учебников, учил видеть в ребенке не «объекта воспитания», а человеческую личность.

Блистательный литературный критик и человек прогрессивных взглядов, Добролюбов был менее всего похож на нигилиста или революционного фанатика, вроде Базарова или Рахметова. Он обладал тонким чувством юмора, о чем свидетельствуют его литературные маски Конрада Лилиеншвагера, Якова Хама и Аполлона Капелькина.

Вот стихотворение Якова Хама «Неаполю»: