Временные трудности. Временные. Захожу в первую палату, широко улыбаюсь. Слушаю восторженный рассказ от маленького Кирюшки о том, как чешутся швы – неделю назад была полостная операция. Юра докладывает, как идёт восстановление, киваю, достаю из кармана маленький леденец на палочке. В этой палате всем можно, а вот в другой сладкое под запретом. Миша говорит о том, как поднялась температура у Лены, сейчас сбили. Жду от него изменённый план лечения. И дальше, в третьей все лежачие, и улыбаются тут пока мало.

– Ничего, – глажу по голове десятилетнего Никиту. – Скоро по коридорам бегать будешь.

Не скоро, но на ноги поставлю. Обязан потому что.

Обход завершается нашим новым пациентом. Тут приходится слушать Олю. В третий раз за два часа слышать не интересно, пусть интерны запоминают, я рассматриваю мальчишку. Исхудал. С глюкозой проблемы. Начинают шкалить и другие показатели. Подъём на десять пунктов, и операцию придётся отложить. Да только не особо у нас много времени…

– Хорошего мало, – говорю, когда выходим. – Ты и сама знаешь.

– Поэтому сюда и привезли. Было бы всё в порядке, в Воронеже бы справились. У нас там тоже хороших специалистов хватает. – Оля огрызается. Переживает. Быстро берёт себя в руки. Бурчит: – Извини.

– Проехали. Не волнуйся, сделаем всё, что надо, и даже больше.

– Да! Мы же тут все команда мечты! – улыбается Юра.

– И детей любите, – улыбается Оля. Смотрит на меня странно. Интерны уходят, а она говорит тихо: – Не думала, что ты на самом деле так любишь детей. Думала, педиатрия – это продолжение династии.

– Я всегда детей любил, – отвечаю сухо. – Забыла?

Не нужен ответ. Ухожу, отгоняя непрошенные воспоминания, как о будущем мечтали. Имена детям подбирали. Хотели, чтобы непременно двое, это же так… правильно. И чтобы мальчик и девочка. Соня и Сеня. Так, хватит. Надо же, короткая встреча, а столько всколыхнула. Достаю конфету, разворачиваю и прокатываю во рту. Работать, Алексей Николаевич. Ра-бо-тать.

***

Оля

Провожаю глазами его высокую фигуру. Забыла? Да как такое забудешь, если девять лет две наших половинки перед глазами маячат? Поначалу хотела рассказать. Приехала в Питер через месяц. Ждала под его домом, пока его мать не застала. Разговор был снова долгий и снова тяжёлый. Такой униженной никогда не была ни до, ни после. И деньги, что на аборт положили, оставила, хотя надо было забрать, там с лихвой было. Девчонкам много чего надо было, а работала сперва только я, за копейки в местной поликлинике и на полставки в больнице.

Тянула на себе сразу троих: детей и маму. Как вспомню то время, так вздрогну. Сколько ночей, когда тихо рыдала от бессилия на кухне? Сколько страхов, отчаяния. Злости? Я его тогда возненавидела. Сделал детей и ушёл в тень. Нет, конечно, мать ему ничего не сказала, да и со мной связаться на пыталась, значит, хрен ей, а не внучки. Но видеть вот таким, беззаботным, свободным… Свободным же? Почему-то думаю, что да. Пока я выгрызала путь наверх, он туда поднимался, беззаботно насвистывая.

Признаю: имя может ничего не значить, если нет таланта. Талант у Лёши есть. Всегда был. Это, кстати, тоже бесило, и не только меня. Фотографическая память, ничего зубрить не надо, можно лишь раз взглянуть. И рука лёгкая. И… и… Да много чего, устанешь перечислять. Соня, кстати, в него пошла. Учится небрежно, не напрягается вообще. А вот Даша в меня пошла. Упорная и дотошная.

– Здравствуйте. Это вы из Воронежа к нам приехали?

Тут что, филиал секси врачей? Хотя почему я Лёшу туда же сходу записала? Передо мной стоит ленивый кот. Шатен с обольстительной улыбкой в тёмно-синем костюме.

– Сергей.

– Ольга. А у вас так редко приезжают из других городов, что это целое событие?

– Нет, мне друг все уши прожужжал вашим пациентом. Вы наверное его уже видели. Алексей Прокопьев.

– Видела. – От одного только упоминания его фамилии дрожь по телу и ледяной голос его матери в ушах. – А вы?..

– Нейрохирург. На консультацию зашёл. Раз видели, может, скажете, куда наше светило ушло?

– Не знаю, я за ним не слежу. – Получается слишком сухо. Сергей приподнимает бровь. – Правда не слежу, – улыбаюсь. – Простите, устала после дороги. Может, завтра увидимся?..

– Надеюсь, это свидание, – он подмигивает и уходит, но последи коридора оборачивается: – Ну, или хотя бы выпейте со мной чашечку кофе в нашей столовой. Мерзкий, но очень бодрит.

Вскинув руку, он уходит, уверенный, что не откажу. М-да, пафос тут тоже зашкаливает. Закатываю глаза, качаю головой. Ладно, надо возвращаться в гостиницу, надеюсь, девчонки не разнесли номер, пока меня не было. Сегодня же переедем в другую, ни дай Бог случайно пересечёмся.

Глава 3

Оля

Мотор чихает и кашляет. Моей железной лошадке уже немало лет. Купила, когда девочкам годик исполнился, чтобы по поликлиникам кататься удобнее было. Да и с мамой впятером места на всех хватает… Давно бы надо сменить, но ещё два года подожду, когда девочкам уже не нужны будут отдельные устройства для удерживания. Пока нас лошадка устраивает. Снова поворачиваю ключ в замке, смотрю на низкополый мустанг цвета индиго. Кто-то явно любит, чтобы на него смотрели… Мотор наконец заводится, выезжаю из парковки. До гостиницы можно было бы пешком дойти, но нам переезжать потом. По дороге связываюсь с начальством, рассказываю, как долетели.

– Значит, возможно придётся задержаться, – задумчиво тянет мой зав.отделением. Хороший мужик, отзывчивый. Вот только… – Если поменяешь гостиницу, сама оплачивать будешь. Мы уже номер оплатили, продлим, если надо, но, пойми, бюджет не резиновый – на чужие хотелки его тратить. Ты, может, на Невском жить захочешь, что ж нам, и за это платить?

Понимаю. Об этом как-то не подумала… Конечно, швырять деньги на право и налево в мои планы не входило. Но появление в моей жизни Прокопьева – тоже! Хотя кого я обманываю? Хотела ведь увидеть. Хоть одним глазком глянуть. Понять, что постарел, потолстел, купается в славе фамилии и перекладывает бумажки где-то в министерстве здравоохранения. А он… Досадливо поджимаю губы. А он до сих пор слишком горячий, чтобы не воспламениться рядом. И никакая обида не помогает унять этот огонь. Не бросаться на него, конечно, но снова хоть раз почувствовать, как… Стоп. Забыла. Забыла и даже думать не смей!

На удивление, девчонки даже не поругались, хотя у нас редко такое бывает, слишком разные, несмотря на почти полную идентичность.

– Ма, мы же гулять сегодня пойдём? – спрашивает Соня. Волосы растрёпаны, а ведь утром тщательно причесала. Даша сидит в планшете. Высунув кончик языка, усердно рисует. Лучшая в художественной школе! А вот Соню ни в какую пристроить не получилось. Нет, и всё. Ни музыка, ни танцы, ни рисование не привлекают. Она – вольный ветер, всё и сразу, и ничего одновременно. Вздыхаю, невольно вспоминаю Лёшу, каким видела сегодня. Как детям улыбается, переживает за них. Стал бы он хорошим отцом? Скорее да, чем нет.

В своё время сказала девчонкам, что нам пришлось расстаться. Что папа их любит, но не смог быть рядом. Потом легенда обросла: папе пришлось переехать в другую страну, где он работает в важной организации, вроде врачей без границ. И связи у него нет. А потом… Потом они перестали спрашивать. То ли поняли, что вру, то ли смирились и приняли моё враньё. Даже не представляю, что произошло бы, узнай они про Лёшу. Весь мир бы раскололся. Нет, я не могу этого допустить. Не сейчас. Эгоистично, но нет. Не сейчас. Лучше никогда.

– Сегодня дождь обещают, – замечает Даша, не отрываясь от планшета.

– Тут всегда дождь, – отмахивается Соня. – Ну, ма, пойдём гулять! Мы уже отдохнули!

– А мама нет. Может, полежишь?

Соня демонстративно скрещивает руки на груди и уходит к окну. Забирается на широкий подоконник и утыкается носом в стекло. А мне бы дух перевести. Честно, я бы сама сейчас погуляла по городу, одна. По волнам своей памяти. Жестоко это всё-таки.

– Пошли гулять, – упорствует Соня. Звонит телефон, номер незнакомый. Поднимаю руку, чтобы дочери молчали пока, и по загривку идут мурашки:

– Савельева?

– Откуда мой номер? – сердце падает вниз. Что-то с Пашкой?!

– Несложно было найти. Слушай, – пауза. Громкий вздох. – Может, встретимся? Вне работы. Поболтаем… Ты как?

Меня пробирает дрожь. Беспомощно смотрю на дочерей. Даша занята, а вот Соня смотрит внимательно. Отлично слышит, что голос в трубке – мужской. Дочки давно с кем-нибудь свести пытаются. То папу одноклассника рекламируют, то соседа с третьего этажа. Говорят, что хотят, чтобы я была счастлива, но я вижу – им папу хочется. Мне сложно представить, что чужой мужчина сможет их принять. Отношения, всё, которые были, всегда на стороне проходили, на чужой территории. Впрочем, никто в мужья не набивался. Мало кому «с прицепом» нужна…

– Лёш, я…

– Нет, я понимаю… О чём нам… Просто мне кажется, у нас осталась пара нерешённых вопросов. Ты так не считаешь?

Я не хочу этот разговор, он мне не нужен. Что я скажу? Правду? А он что? Как с той Людочкой кувыркался?..

– В больнице увидимся, – отвечаю сухо. Казалось, боль забылась, а нет. Она, как и множество других ненужных чувств, всколыхнулась при встрече.

– Кто это был? – тут же спрашивает Соня. – Он красивый?

– Кто? – Даша отрывается от планшета.

– Мама говорила с кем-то. Он местный, да? Ма, может, он нам город покажет?

– Да, ма.

– Он некрасивый, старый и женатый, – отвечаю резко. Не заметила даже, как стиснула телефон в руке. – Гулять пойдём, только дайте чуть-чуть отдохнуть, хорошо? Я часик полежу, и пойдём.

Ложусь на свою кровать, отворачиваюсь в стене. Сна ни в одном глазу, да и откуда бы ему взяться? Один только тембр его голоса в телефонной трубке заставил сердце сбиться с ритма. Уходи из моей головы, Прокопьев! Убирайся! Сколько лет тебя в ней не было, и сейчас не надо.

– Ма! – Соня наваливается на меня. Мысленно ною. Как его прогнать, когда вот они, глаза, один в один его.

– Что? – вздыхаю. Смиряюсь. Надо просто принять, что он мне до сих пор небезразличен, не тратить энергию на то, чтобы бороться с собой. Ничего, несколько дней потерплю.

***

Лёша

Она отказала. Серьёзно?! Я полдня места себе не находил, пытался найти предлог, чтобы позвонить. Номер пришлось просить у кадровички по сложной схеме: за телефоном отправил Серого. У Наташи наверняка на меня до сих пор зуб наточен. Ну, что поделать, если я забыл перезвонить после той ночи?.. Два года прошло, а она до сих пор злится.

– А зачем тебе номерочек? – Серый улыбался, между пальцев был зажат листок. Я потянулся, но он вовремя убрал пальцы. Так бы и сломал их, не будь они такими гениальными.

– Про пациента поговорить, – ответил угрюмо.

– Ну да, так я и поверил. Я, между прочим, её уже пригласил кофе попить.

– Когда успел? – нахмурился.

– Уметь надо. – Серый пожал плечами. И зубы у гада идеальные, так и тянут вмазать. Что он рядом с ней забыл вообще?!

– Ты отдашь номер, или нет? – выхватил сам, раздражённо открыл листок. Откуда только эта злость взялась?!

– Ладно-ладно. Раз тебе по работе… – Серый поднял руки. – Кстати, суббота в силе?

– В силе, в силе, – проворчал.

Два раза в месяц по субботам мы играем в теннис. Чаще, к сожалению, не получается.

И вот, с таким трудом добытый номер, столько сомнений, а она… отказала! Стискиваю телефон в руке, скриплю зубами. Надо же. Что, пупом земли себя возомнила? Не хочет говорить – не надо. Переживу. Пережил же как-то, когда в холле ЗАГСа стоял и на часы смотрел. Когда мимо свадьбы проходили. Стоял с букетом этим идиотским, с её любимыми каллами. А потом, как идиот, больницы и морги обзванивал, и руки тряслись новый номер набирать.

И когда знакомые передали, что всё с тобой в порядке, просто домой вернулась. Никуда ты домой не вернулась, я проверял. И на кафедре мне не сказали, куда тебя распределили. Исчезла, как не было.

Пережил тогда, и сейчас переживу. Подумаешь.

Глава 4

Лёша