Я ответила, и как-то само собой вышло, мы разговорились и проболтали до самого ужина. Меня порадовало, что нашелся человек, который меня понимает. Не то что замухрышки из моей комнаты. Я им пожаловалась, мол, тошно смотреть на облезлую санаторскую мебель и сантехнику, а они только плечами пожали. Никакого чувства прекрасного!

А вот Карина меня поддержала. Ей тоже претили допотопные обои, облупленные двери и ковровые дорожки, которым пора на помойку. Впрочем, у нас и, помимо этого, много общего нашлось. Ее, как и меня, родители сослали на Кавказ в наказание. Правда, она не сказала, за что. Я спросила, а Карина только одну бровь приподняла и многозначительно хмыкнула (здорово получилось, я решила срочно научиться этому приему).

Поздно вечером, когда соседки по комнате наконец-то прекратили трещать, я обдумала стратегию в батле за звание самой крутой девчонки отряда. Я знала, битва не будет легкой. Считаю: прятать голову в песок – последнее дело. Самое время признать, что Карина – серьезный противник.

Заснуть не получалось. Меня что-то кусало изнутри. Нет, это не было связано с Кариной. В конце концов, победа, одержанная без усилий, немногого стоит. Меня беспокоила не Карина. А что тогда?

Пришлось сознаться самой себе: мне тоскливо и обидно, потому что папка так и не позвонил. Ему не интересно, как прошел мой первый день в ссылке? Совсем потерял голову, оставшись с Лизкой наедине? Отрываются там, в Паттайе, а я, значит, водичку минеральную пей и на затрапезные интерьеры пялься. Ну-ну.

Глава 4

Эх! Знала бы я, что ожидает меня утром, не тратила бы ночью время на переживания, а хорошенько бы выспалась. Я, между прочим, в санаторий приехала отдохнуть и набраться сил. Никто не предупреждал, что здесь жестоко издеваются над детьми.

Мало того что дежурная воспитательница ровно в семь ноль-ноль рывком открыла дверь в комнату и грозно выкрикнула: «Подъееееем!», так нас еще до завтрака (ДО ЗАВТРАКА!) заставили совершить марш-бросок к Долине роз.

Я тащилась по терренкуру^[1] в хвосте отряда и проклинала все на свете: санаторские порядки, тренера, бегущего бодрой трусцой далеко впереди, дорожки парка, то ныряющие вниз, то устремляющиеся вверх. А я ведь ни разу не спортсменка. Почему я должна с раннего утра нестись куда-то, как потерпевшая?

Другое дело Карина. Вот она-то пробежкой наслаждалась. Зуб даю. Ее темная макушка мелькала в первых рядах. И, по меньшей мере, половина парней нашего отряда чуть носы не поразбивала, глазея на эту любительницу спорта.

Как ни тяжело мне было, я все же поднажала и вскоре сумела рассмотреть, что происходит в голове колонны. Так и есть – пацаны пялятся на обтянутые черными легинсами подкачанные Каринины ягодицы. На отшлифованные многолетними тренировками ноги. На безупречно прямую спину. Р-р-р-р. Пробежка и без того казалась мне мучением, теперь же она превратилась в настоящую пытку.

Наконец, тренер скомандовал: «Отряд, стой!» Я смогла отдышаться и посмотреть вокруг. И тут произошло нечто невероятное. Обычно, если меня расстроили, я долго не могу успокоиться – злюсь, пока на ком-нибудь не отыграюсь. А тут вдруг, словно по мановению волшебной палочки, испарились раздражение, досада и усталость. Я совершенно забыла о Карине и ее крутой фигуре. Я не помнила больше про десяток кочек и камней, о которые споткнулась во время пробежки. И уже не считала, что утро проходит бездарно.

С террасы, на которой мы остановились, открывался неописуемо красивый вид. У меня даже дыхание перехватило. Внизу простиралась салатово-изумрудная долина, засаженная алыми, желтыми, оранжевыми, чайными, розовыми, белыми и темно-бордовыми розами. Мне чудилось, что я ощущаю запах – дурманящий аромат самых великолепных на свете цветов. Долину обрамляли склоны гор, голубовато-зеленые волны уходили в небо навстречу солнцу.

– Вот это да!

– Красиво, правда? – кто-то произнес за спиной, и я сообразила, что восхищаюсь вслух.

Я обернулась, встретилась взглядом с Артуром и улыбнулась, потому что вспомнила: его не было среди тех, кто хвостиком следовал за Кариной.

– Ты как? – спросил он. – Нога не болит?

– Уже все прошло, – только и успела сказать я, прежде чем тренер громовым голосом скомандовал: «Отряд, в обратный путь бе-е-егом!» – и все ринулись с террасы на дорожку.

Артур бежал рядом. Я надеялась, что Карина это видела. Какой смысл в ее дешевой популярности, если самый привлекательный мальчик отряда выбрал меня? Ха.

По пути мы с Артуром перебрасывались фразами – делились впечатлениями о причудливых скалах, будто бы из фильма про доисторические времена, и о соснах, выросших на склоне горы под углом, словно колючки на спине дикобраза, и о белках, снующих то тут, то там.

И зачем, спрашивается, я с утра завелась? После завтрака мне без труда удалось отыграть у Карины все потерянные очки.

А дело было так: Анна Валерьевна снова собрала нас в холле, чтобы обсудить предстоящий концерт. До мероприятия оставалось всего ничего – полтора дня. А между тем нашему отряду предстояло подготовить вау-номер. Номер, который было бы не стыдно показать всему санаторию и гостям из администрации города, приглашенным на концерт.

Ребята притихли – переваривали новость. Потом самые смелые стали поднимать руки и вносить предложения:

– Я стихи хорошо читаю, – сообщила девчонка с нелепой стрижкой.

– Можно несложный танец всем отрядом разучить. Если весь день репетировать, то… – сказала Марьям, моя соседка по комнате. Она не закончила фразу, потому что Анна Валерьевна выразительно хмыкнула и всем сделалось ясно – танца не будет.

– Давайте я что-нибудь смешное изображу. Наша учительница говорит: я прирожденный клоун, – выкрикнул рыжеволосый коротыш.

Я выждала, пока все прекратят смеяться, и встала с дивана:

– Я спою песню, – заявила я тоном, не допускающим возражений и, выдержав эффектную паузу, исполнила «Кукушку»^[2] Полины Гагариной.

Эх, не зря папка уже третий год платит преподавателю вокала! Анна Валерьевна как открыла рот, желая что-то произнести, когда я вставала с дивана, так и не закрыла его, пока я не закончила петь. Остальные тоже были в полном ауте:

– Круто!

– Молодец!

– Как из телика!

Все парни отряда смотрели теперь только на меня. Вряд ли кто-то вспоминал о Карининой попе.

Эта песня – беспроигрышный вариант. Я исполняю ее ярко, мощно, без зажимов. Блестяще вытягиваю по нотам. Препод по вокалу научил меня использовать сразу четыре резонатора: грудные, головные, ротовые и носовые. В общем, «Кукушка» – гарантированный фурор.

Собрание закончилось почти сразу. А что еще обсуждать? Ясное дело, никто лучше меня на концерте не выступит.

После собрания ко мне подошла Карина:

– Здорово поешь, – сказала она. – У меня даже мурашки по коже побежали.

Ага. Как же. Мурашки. Я ни капельки не поверила, что она искренне восхищается. Я бы на ее месте тоже притворилась: «Ах-ах». А сама бы зубами скрипела.

Если кто-то решит, что я ненавидела Карину, он будет неправ. Да наоборот же! Она клевая. Она мне с самого начала понравилась. Только я никогда не забываю слова Чарльза Шульца, который изрек: «Никто не помнит имени того, кто пришел к финишу вторым». Так что я с удовольствием общалась с Кариной, но в голове все время держала: она – конкурентка. А насчет высказывания Шульца – ничего удивительного, что оно у меня отпечаталось на корочке мозга. Папка его очень часто повторяет.

Отец позвонил перед самым обедом. Бодрый и жизнерадостный. Как всегда. Подробно расспросил о санатории, о воспитателях, о первых впечатлениях от Кисловодска. Сообщил, что у них с Лизкой все хорошо. Пожелал приятного отдыха. Сказал, что любит, и попрощался.

Ах как мило! Ну как же. Внимательный отец. Умница-дочка. Такие оптимистичные оба. Прямо лучатся позитивом. Только мне почему-то захотелось забиться в уголок и поплакать. С чего бы это?

Ничего подобного я, разумеется, делать не стала. Надела любимый бирюзовый топик и отправилась на обед. Парни шеи посворачивали, пока я дошла до своего столика.

– Да ты у нас звезда! – сказала Ленка, когда я заняла место рядом с ней.

– А то, – засмеялась я.

Глава 5

На следующий день начались процедуры. Ольга Сергеевна, наша вторая воспитательница – строгая сухощавая дама с аккуратным валиком седых волос на затылке, – отвела нас по длинному стеклянному переходу в лечебный корпус. Потом мы все по очереди заходили в кабинет к врачу. Та быстро проводила осмотр и записывала назначения на процедуры в наши санаторные книжки.

Пожилая улыбчивая докторша прописала мне нарзанные ванны, ингаляции с пихтовым маслом, бассейн, соляную пещеру, массаж и общий нарзан по стакану за полчаса до еды. Мы с девчонками из нашей комнаты сравнили записи в книжках и выяснили, что всем назначили одно и то же. Только Наде еще и консультацию эндокринолога нужно было пройти.

– Зачем тебе эндокринолог? – поинтересовалась Марьям.

– Проблемы с обменом веществ, – ответила Надя. – Врожденные нарушения, – добавила она смущенно.

Я даже и не сразу сообразила, почему мне стало не по себе. А потом вспомнила, как хотела посоветовать Наде есть поменьше пончиков. Но я ведь не знала, что она толстая не из-за пончиков. Откуда мне было знать?

Впрочем, неприятное впечатление быстро рассеялось – я полностью сконцентрировалась на предстоящем концерте.

Если скажу, что не волновалась, то совру. Петь перед незнакомой аудиторией – это вам не то же самое, что выступать в родимой школе. Здесь я не заработала кредит доверия. А вдруг собьюсь? А если минусовку не ту поставят? Да мало ли что случится.

Перед выходом на сцену я несколько раз глубоко вздохнула и сказала себе, что песню эту я пела уже много раз. И всегда выступление проходило на ура. Вот буквально недавно – на последнем звонке исполняла. Я постаралась в деталях вспомнить тот день: поднятые кверху руки, раскачивающиеся в ритме музыки, кривые улыбки завистливых одноклассниц, восхищенные глаза парней, чокнутый Сидоров из 9 «А», который вопил: «Рословцева, я тебя люблю!»

Только мне не удалось поймать вайб. Да и время на моральную подготовку закончилось.

«Раз, два, три… пошла!» Я нацепила сияющую улыбку и шагнула вперед.

Зал был набит под завязку. В первом ряду сидели серьезные дядьки в строгих костюмах – те самые важные гости из администрации.

Ноги у меня вдруг подкосились, а в горле пересохло. Сама не знаю, как я сделала еще несколько шагов и остановилась у микрофона. Зазвучала музыка, и я на секунду закрыла глаза. Когда я их открыла, мой взгляд упал на чью-то поднятую руку с направленным вверх большим пальцем. Артур. Это был он.

Я вздернула подбородок и запела. Слова песни уносились в зал, вместе с ними улетал прочь и страх. Страх покидал меня, чтобы уступить место необыкновенной легкости, приятному возбуждению, эйфории.

В городе мне жить или на выселках?
Камнем лежать или гореть звездой, звездой?..

На секунду я поверила, что сама написала эту песню. Вжилась в образ. Ощутила, как слова и ноты зажглись эмоциями, красками, жизнью. Наполнились мной.

Я допела «Кукушку» и поклонилась. Зал взорвался аплодисментами. Они все еще звучали, когда я ушла со сцены.

Отряд встретил меня восторженно:

– Вау!

– Гагарина отдыхает!

– Звезда!

Я улыбалась и отшучивалась, а внутри все пело: «Я лучшая! Лучшая! Снова лучшая!»

Ощущение эйфории не покинуло меня и после того, как мы с девчонками вернулись к себе в комнату. Наверное, поэтому я и согласилась на Ленкино предложение отметить мой успех после отбоя. Мы решили купить сока, шоколадок и печенья в санаторском ларьке и устроить мини-вечеринку, после того как воспитательница пожелает нам спокойной ночи и уйдет к себе в комнату.