За первые месяцы в академии Гвен вытерла Кейт столько слез, что в теории могла бы набрать небольшое ведро, выжимая свой платок.

– Привет, Гвен!

Пэм обошла столы с бумагами в центре помещения, чтобы наброситься на женщину. Кейт осталась стоять в стороне, но помахала ей, пока Гвен с Уэльс раскачивались в объятиях друг друга.

– Вас как будто год не было. Как прошло Рождество?

– Чудесно, – ответила Пэм. – Мы с Патриком сняли шале неподалеку и пригласили друзей детства на лыжи. Гриль, вечера у костра… Сплошное наслаждение.

– Как здорово, – улыбнулась ей Гвен. – А ты, Кейт? Все хорошо?

– Да, родители в порядке.

Никаких шале, никаких грилей, никаких денег.

– Ну и славно. – Гвен села в кресло и стала быстро листать папку перед собой. – Вот ваши листы, девочки. Выбирайте курсы.

Кейт забрала свой бланк со скромными тремя строчками и оглянулась назад, где за старенькой партой Нейт помогал Патрику оформить свое куда более плотное расписание.

Ей бы не хотелось оставаться одной даже на нескольких занятиях, поэтому она направилась к парням.

– У вас же тоже не закрыта история Древнего мира? – уточнила она у них, но Патрик, конечно же, даже не поднял головы.

– Да. Выбирай вторник и пятницу в три часа дня. Мы уже поставили галочки, – проинформировал ее Нейт.

– А что насчет французского?

– У Патрика итальянский, – ответила за него Пэм и подтолкнула Нейта, чтобы влезть третьей на и без того узкую скамейку.

Кейт хорошо знала, что Патрик не учил французский, как и Нейт, но лишь кивнула на слова подруги.

– В понедельник в десять. Нормально? – уточнила у нее Пэм.

Да какая разница. У нее куча окон и такая же куча причин пропадать в библиотеке.

– Да.

У Патрика было самое большое количество предметов, поэтому им пришлось подождать, пока он сможет хоть как-то распределить их по учебной неделе. Кейт не хотела спрашивать Гвен о своей спортивной неудаче при друзьях, но, раз они все равно ждали…

– Директор Диккенс уже принял решение?

Директор Диккенс был уникальной фигурой в Винтерсбруке. Человек, который мог бы купаться в деньгах, как Скрудж Макдак, но отдавший единственный бассейн в академии под другие, более садистские нужды. А как еще вы прикажете назвать спорт?

– Ох, милая, – вздохнула Гвен. – Нормативы обязательны для всех. Ты же знаешь.

– Почему я не могу хотя бы плавать?

– Плавание у нас пока только для парней.

«Пока» – это последние десять лет. Просто девочек в Винтерсбруке было процентов тридцать, а парней – все семьдесят. Доступ к бассейну пришлось ограничить из-за возмущающихся родителей, которые боролись за целомудрие своих дочерей.

– Вы можете передать директору, что я хотела бы получить зачет за плавание?

И плевать, что она не умела плавать. Вода выглядела привлекательнее льда и снега. А с нюансами Кейт разберется позже.

– Я попробую, но ничего не обещаю.

– Спасибо, Гвен.

Кейт сжала ее руку, и они улыбнулись друг другу. Все это напоминало ей сделку, в которой Кейт так отчаянно нуждалась.

– Проще простого! – воскликнул Патрик и положил свой бланк на стол.

Он немного вспотел, пытаясь жонглировать дисциплинами, но выглядел довольным тем, что справился.

– Проще простого? – усмехнулась Пэм. – Пятнадцать экзаменов. Отец тебя убьет.

Вряд ли. Кейт никогда не видела их отца, потому что ему было максимально плевать на то, как учатся его дети. Уэльсы занимались благополучием всего мира, а что значит успеваемость Патрика на фоне кредитов государства и бесконечной борьбы за свободу и демократию?

– Какая разница, если потом мы все сдаем одни и те же тесты?

Суть была не совсем в этом, но Патрик ушел недалеко от истины. Дело в том, что шестилетнее обучение в Винтерсбруке условно делилось на три части. За каждые два года студент должен был пройти минимум двадцать дисциплин по своему выбору из определенного списка. К выпускным тестам допускались те, кто сдал пятьдесят три дисциплины за шесть лет, а если меньше, то студент обрекал себя на позорный для аристократов второй год.

Кейт считала не нарочно, но у Патрика было сдано лишь сорок предметов, а значит, тринадцать зачетов из пятнадцати в этом семестре были ему жизненно необходимы для выпуска. У Пэм имелся повод нервничать.

– Предлагаю всем немного расслабиться, – разрядил обстановку Нейт. – Пойдемте поиграем во что-нибудь в главной гостиной.

Спальни для девочек и мальчиков были раздельными, но существовали и общие зоны вроде роскошного многоуровневого главного зала с десятками диванов и камином по центру. Они чаще выбирали для встреч зал поменьше, что был поближе к общежитию, но, раз Нейт предложил…

– Отличная идея, брат, – поддержал его Патрик, на что Пэм лишь закатила глаза.

– Я хотела заглянуть в библиотеку, потом присоединюсь к вам.

Эшер знал, что отговаривать Кейт бесполезно, а Пэм уже отвлекла Патрика очередными беспокойствами о его успеваемости. Когда она отчитывала брата шепотом, это было слышно даже на другом конце замка.

– Будь осторожна и не забудь свои книги.

Ох, милый Нейт. Если бы только они друг другу нравились как парень и девушка… Тогда жизнь стала бы в тысячу раз проще.

– Конечно.

Она дождалась, когда друзья выйдут из кабинета, и подошла к парте, где оставила свою стопку книг. Кейт брала их на каникулы, потому что знала: родители будут на сменах даже в предпраздничные дни.

Сколько бы они ни трудились, денег всегда не хватало: родители, словно вечные дети, не умели планировать расходы и часто совершали импульсивные покупки. С престижным образованием Кейт могла бы наконец-то взять на себя финансовые решения и обеспечить родителей всем необходимым. Поэтому она старалась, поэтому из кожи вон лезла, чтобы стать лучшей на курсе и во всей академии. Мама никогда бы не сказала ей ничего подобного, однако Кейт также понимала, как ей бы помог брак с достойным человеком. В Винтерсбруке учились не просто богатые люди – их родители были настоящими вершителями судеб, но Кейт так не могла. Она не умела соблазнять, не умела притворяться, не умела даже хорошо лгать. Поэтому все, что ей оставалось, так это надрывать спину, перетаскивая книги из библиотеки в свою комнату и обратно, и надеяться, что информация в них однажды выведет ее семью из непроглядной пещеры нищеты.

Знакомая дорога до библиотеки пролегала через длинный коридор, увешанный портретами королей и графов. За шесть лет Кейт запомнила все их имена, а иногда ей даже казалось, что они ей отвечают. Привычка разговаривать с портретами была не самой ужасной, уж лучше с ними, чем самой с собой.

– Вы скучали, мистер Вельмон? Я вернулась.

Граф в темно-бордовом камзоле продолжал невозмутимо сидеть на стуле с резной спинкой, и его проницательные глаза неморгающе следили за ней из-под чуть опущенных век.

– Эх, Вельмон. Я надеялась, что вам небезразлична.

Вздохнув, Кейт свернула за угол, где было значительно темнее из-за отсутствия окон. Кто-то словно нарочно выключил свет перед входом в библиотеку, но она не уделила этому факту должного внимания.

В следующую секунду ее шаг прервал внезапный удар о что-то твердое, и, потеряв равновесие, Кейт рухнула на холодный паркет, увлекая за собой ворох тяжелых книг, которые с глухим стуком разлетелись в стороны.

– Она даже ходить не умеет, – хохотнул высокий темноволосый парень.

– Мышка заблудилась в замке, – издевательски протянул его приятель.

И не успела Кейт отойти от саднящей боли в коленках, как ее ослепил яркий свет. Недоброжелатели прекрасно знали, где находится выключатель.

Она попыталась встать раньше, чем они что-то предпримут, к тому же у нее не было желания вести с ними дискуссии и даже смотреть им в глаза. Последнее, что можно делать, столкнувшись с диким животным, – это пялиться на него в ответ.

Отряхнув пыль с черных гольфов, Кейт принялась судорожно поднимать книги с пола. В голове крутилась лишь одна мысль: хоть бы не пострадали корешки. Паре фолиантов было не меньше сотни лет, а она слишком дорожила хорошими отношениями с библиотекарем, чтобы рисковать их испортить.

Кейт успешно справлялась со своей задачей в подозрительно затянувшемся молчании, пока черные носки чьих-то туфель не преградили ей путь к финальной цели. Когда Кейт нагнулась за заветной книгой, их хозяин подтолкнул рукой всю собранную ранее стопку. Книги снова оказались раскиданы по полу.

– Старайся лучше, сладкая.

Ясно. Видимо, у ее обидчиков сегодня обострение. Они же давно не виделись, а на Рождество в их фешенебельных поместьях не бродят простушки, которых можно безнаказанно ущемлять.

Что ж, ладно, они не волки, она не овечка, и они не в чертовых «Сумерках». Кейт выпрямилась в полный рост и решительно посмотрела в глаза своему обидчику, на всякий случай поправив перед этим очки.

Его звали Тимми, и его родители, кажется, добывали бриллианты.

Она повернула голову влево и увидела на скамейке знакомую троицу парней. Двое из них ответили ей мерзкой улыбкой, а третий, Кайрос, даже не моргнул. На мгновение Кейт опешила. Обычно он руководил этими гиенами, а сейчас к его лицу прилипла абсолютно безэмоциональная маска. Казалось, ему наскучило быть королем зверей.

Что ж, лучше бы так и было.

– Влюбилась в нас? – подначил ее долговязый Джим с заметным восточноевропейским акцентом.

Он положил ногу на ногу и качал ею, пока говорил с Кейт, словно его грязный ботинок за несколько тысяч долларов должен был что-то решать в их разговоре.

– Я собиралась в библиотеку. Это вы меня поджидали.

Кейт не понимала, откуда у нее взялось столько смелости. Ненависть к этим парням была у нее давно, но обычно она предпочитала не высовываться.

– Хо-хо, – присвистнул Джим. – Слышал, Кайрос? Мы поджидали ее, как маленькие крикливые фанатки.

Тимми оценил шутку приятеля и издал мерзкий смешок.

По большому счету, Джим, Кайрос и Питер ей не мешали. Они сидели в стороне и пытались отравить ее концентрированным запахом своих французских духов. Настоящей проблемой был только Тимми, который жестоко бросил книги на пол и вряд ли дал бы ей сейчас пройти.

– Проваливайте.

Если бы Кейт не видела этого лично, то ни за что бы не поверила, что это произнес Кайрос. Его тонкие губы не изгибались в привычной надменной улыбке, а серые глаза, вместо того чтобы блеснуть, покрылись тонкой коркой льда. Он обратился к своим приятелям, а не к ней, и сделал это с немалой долей отвращения.

Кейт думала, что эту эмоцию он хранил исключительно для нее, и теперь ей стало действительно страшно. Он же не хотел причинить ей вред сам? Кайрос умел обращаться со словом, чтобы побольнее уколоть, но никогда не применял физическую силу. Видимо, у Блэквудов было не принято бить женщин; даже сейчас она знала, что подножку поставил самый тихий из них, Питер. Кейт чувствовала это интуитивно.

– Чувак, да мы же прикалываемся. – Джим положил руку на плечо Кайросу, но тот тут же ее сбросил.

– Я сказал, проваливайте, – повторил он, глядя на Джима сверху вниз.

Неясно, как у него вообще это получалось, ведь они оба сидели на скамейке.

– Пойдемте, парни, – позвал всех Тимми и отошел в сторону, освобождая ей путь к побегу.

– Найди себе кого-то на ночь и успокойся, – дал Кайросу непрошеный совет Джим и, забрав Питера, исчез за поворотом вместе с Тимми.

В коридоре повисла тяжелая тишина. Она наседала на плечи и сдавливала грудь, словно из помещения вырвали весь кислород. При этом Кайрос не двигался: его руки были спрятаны в карманы брюк, голова – слегка наклонена вправо, пиджак с эмблемой академии – небрежно расстегнут. Он выглядел почти как всегда, но Кейт не могла отделаться от чувства, что от него как никогда веяло холодом.

– Я могу идти? – спросила она хриплым шепотом.