18 августа начался путч. Власть перешла к ГКЧП (язык сломаешь) – Государственному комитету по чрезвычайному положению. Так они провозгласили. Во всех телевизорах страны – сплошное «Лебединое озеро», хотя никто не умер. В главных заговорщиках – первые лица КГБ, Минобороны, МВД, Центрального Комитета партии: Язов, Бакланов, Крючков, Янаев, Пуго. Испуганный Горбачев отсиживался в Форосе, ждал, чем все закончится. Армия двинулась в столицу, танки грохотали по центральным улицам. Народу это не нравилось, его спросить, как всегда, забыли. Вернуть страну – цель благая, но какую именно страну? Наелись за 70 лет, опротивело все, хотелось перемен. Переворот встретил мощное сопротивление. Толпы негодующих, самые безрассудные бросались под танки. Несколько человек погибли – впоследствии из них сделают национальных героев. К Дому правительства тысячами стекались сторонники Ельцина. Часть Таманской дивизии перешла на сторону РСФСР. Три дня продолжалось противостояние. Сказав «А», заговорщики так и не решились сказать «Б». Не хватило ни храбрости, ни воли отдать приказ о штурме Белого дома. Взять его могли элементарно. С большими жертвами среди гражданских, но могли. Не рискнули, никто из путчистов не хотел брать на себя ответственность. Войска потихоньку покидали Москву. Затея провалилась. Силы, верные президенту России, захватывали административные здания, на их сторону перешел гарнизон. Поднимали новые флаги – исторический бело-лазорево-красный триколор: флаг Российской империи (еще армии Власова, но кто об этом помнил?). Прокуратура РСФСР возбудила уголовные дела против заговорщиков, выдала постановление об аресте. Управления КГБ по Москве и области переподчинялись КГБ РСФСР. По всей Москве прошли аресты – задерживали путчистов, их помощников, заместителей, доставляли в «Матросскую тишину», где следователи брались за работу. Министр обороны, председатель КГБ, председатель Совмина, крупные деятели из ЦК – и все за решеткой. Страна застыла в изумлении. Такого не было даже при Сталине. Москву накрыли митинги, полетели щепки. Собралась толпа на Лубянке, чтобы снести памятник Дзержинскому. Мозгов в головах не было, зацепили Феликса тросами, концы прикрепили к автобусу. Хорошо, Степашин спохватился, давай кричать в мегафон, чтобы прекратили это безумие. Памятник полый, рухнет – осколки разлетятся, народу посечет немерено! Как-то уговорил, подогнали автокраны, отцепили от пьедестала, сняли… Арестовать министра МВД, к сожалению, не удалось. Целый комитет прибыл на квартиру для задержания. Обнаружили лишь тела жены и самого Бориса Пуго. На тумбочке – пистолет без трех патронов. Возникла версия: застрелил супругу, потом сам. Кто-то пошутил про Адольфа Гитлера и Еву Браун – аналогия прямая, только без бункера. Понятым был некий Григорий Явлинский, осмелился заметить: на полу три гильзы, да и пистолет лежал далеко от стрелявшего. Версию переделали: стреляла Валентина, супруга Пуго, – сначала в мужа, затем в себя. Но оказалась раненой, доползла до тумбочки, положила пистолет, затем умерла. Версия просто блеск. Но все это не имело значения на фоне происходящих в стране событий…

«Да чтоб ты жил в эпоху перемен!» – кажется, так пожелал один китайский мудрец своему оппоненту. Четыре дня все изменили, поставили с ног на голову. И самое смешное, что все эти дни майор Кравцов просидел в Лондоне. Новости с аналитикой закончились, стартовало развлекательное шоу.

Посетителей в пабе прибавилось. Критически посматривала официантка: третью чашку кофе? Или пора освободить столик для нормальных клиентов? Напротив здания под номером 43 остановилась машина – немолодой «Плимут» с кузовом «универсал». Вышли трое – в серых пиджачных парах, безликие, сделанные как под копирку. Андрей напрягся. Машина медленно отправилась дальше, встала у соседнего дома, чтобы не мозолить глаза. Троица миновала садик, один остался на асфальтовой дорожке, стал оглядываться, двое поднялись на крыльцо, позвонили в дверь Элеоноры Кларк. Свершилось! Как-то трудно стало дышать. Явились демоны по душу советской разведчицы, и о быстром выполнении задания можно забыть. Из хороших новостей только одна: Элеонора Кларк еще не арестована. Агент дважды позвонил в дверь, переглянулся с коллегой. Значит, на работе не брали, решили это сделать после – во избежание пересудов. Тогда должны были отслеживать ее путь от офиса до квартиры. Потеряли? Что-то почувствовала и сбежала? Подобный вариант не устраивал ни агентов, ни офицера КГБ. Сомнительное удовольствие – бегать за какой-то бабой по Лондону. Агент позвонил в третий раз, перегнулся через перила, стал всматриваться в окно. Его коллега делал то же самое, но с обратной стороны. Открылось окно, высунулась знакомая особа, стала возмущаться. Действительно неприлично – подсматривать в чужие окна. А вдруг жильцы ходят по дому без одежды? Особу быстро заткнули, сообщив, кто они такие и что хотят. Лицо соседки вытянулось. Началась беседа. Возможно, был помянут и некий работник юридической фирмы, мелькнувший сорок минут назад. Соседку оставили в покое, окно закрылось. Агенты посовещались, двое остались у входа, третий вышел к тротуару и уставился на паб через дорогу. Андрей отвернулся – осталось только поздороваться. Работник колебался, что-то тянуло в паб. Ход его мыслей был понятен. Но мужчина передумал, зашагал к машине, стоящей у соседнего дома. Через пару минут вернулся, снова поглазел на паб, отправился к коллеге, сидящему в садике на лавочке.

Ситуация складывалась неважная. Рано или поздно миссис Кларк объявится, и это будут ее последние минуты на свободе. По совокупности всего, что она натворила, – это пожизненное. Подъехала вторая машина, на этот раз седан, с эмблемой «Рено». Вышли двое – мужчина и женщина, а машина по заведенной традиции отправилась дальше. Особа была нескладна, плохо пострижена, носила брюки, пиджак и с отдельных ракурсов напоминала мужчину. Ее спутник не отличался от предыдущих, только волос на голове было меньше. Парочка воссоединилась с коллегами. Смутно представлялось, как должны выглядеть агенты МИ-5 – доблестной контрразведки ее величества, но, видимо, именно так. Мужеподобная особа вела себя как начальница. Ее слушались и не испытывали по этому поводу комплексов. Дама выслушала доклад, недовольно поморщилась, посмотрела на часы и стала командовать. Один остался возле дома, встал в тень. Трое вышли из зеленой зоны, стали прохаживаться по тротуару. Старший агент присела на лавочку напротив дома, видимо, устала. По каменному лицу блуждала тень беспокойства.

Проблема ждала решения. Но он даже не знал, с какой стороны появится миссис Кларк. Если вообще появится. Вероятнее всего, приедет на автобусе. Он вышел из бара, оставив под чашкой несколько банкнот, повернул направо, к светофору. Дорожка была проторена. Пересек проезжую часть, пошел обратно, нацепив на нос очки-обманку – с минимумом диоптрий. Соседка могла описать его приметы. Навстречу двигались двое с постными лицами и в пиджаках в мутную клетку. У одного отдувалась левая сторона пиджака, у второго – правая, видимо левша. Майора удостоили безразличными взглядами. Напротив дома, в котором проживала миссис Кларк, он встретился с их начальницей. Дама шла навстречу, надоело сидеть. Она взглянула исподлобья, барышню терзали смутные предчувствия. Ее тоже не привлек прохожий. Андрей почувствовал жалость. Давно махнула на себя рукой, в жизни одна работа, озлобилась, зачерствела, уподобилась мужику. Волосы неухоженны, косметикой не пользуется. Кравцов проследовал мимо, в сторону автобусной остановки. Хотелось обернуться, но сдержался. Прошел два дома, встал, не доходя до автобусной остановки. На лавочке под навесом сидели люди. Он позволил себе обернуться. Шпики выпали из поля зрения, в такую даль они не ходили. Но могли и продлить маршрут, почему бы и нет? Для экстренной связи наверняка имеют рации…

К остановке подрулил пассажирский автобус. Вышли несколько человек – и все женщины! На втором этаже транспортного средства заразительно смеялись темнокожие пассажиры. Эпоха расовой дискриминации канула в Лету, теперь цветным ничто не мешало задирать белых. Особенно девушек. Двери закрылись, автобус покатил по маршруту. Две пассажирки отправились в направлении 43-го дома. Одна – наверняка не то, слишком полна, а это противоречило полученной информации. Но познакомиться толстушка не возражала, уловила от незнакомца флюиды, улыбнулась. Вторая – слишком занятая, хмурилась, сразу взяла с места в карьер. Тоже не худая, невысокая, с тусклым лицом. Майору было до лампочки, какое у нее лицо. Он пошел наперерез. Родинка на щеке отчетливо выделялась – некрасивая, крупная. Это тоже не имело значения. Детей им не рожать. Дама обнаружила вторжение в личное пространство, непроизвольно прижала к себе сумку. Пароль был прост как три копейки: «У вас знакомое лицо, вы не посещали в прошлом месяце Хартфордшир?» Отзыв – еще незатейливее: «Не думаю, в прошлом месяце я жила в Нортумберленде». Именно так она сошлась со своим контактом Вараном – Олегом Долгополовым, трагически погибшим неделю назад. Кравцов не успел озвучить пароль, хотя уже был близок. Халтуришь, майор! Родинка должна быть на правой щеке, а не на левой! Он состроил виноватую улыбку.

– Обознался, мэм, прошу простить…

Дама уходила, обернулась из любопытства. Люди на остановке повернули головы. Это было плохо. Неподалеку на лотке продавали прессу. Кравцов подался туда. На всех передовицах – решительный Ельцин. Отношение к политику у Кравцова сложилось двоякое. Но мужик пробивной и целеустремленный – этого не отнять. Он купил ежедневный таблоид «Дэйли Мэйл», отошел и стал ее просматривать. Прибыл еще один автобус. Выходили пассажиры, хваталась за перила, чтобы не упасть, белая старушка – божий одуванчик. Ее поддержал мускулистый смуглый тип – вылитый Эрнесто Че Гевара. Очевидно, ему часто об этом говорили – он носил майки с изображением команданте. Среди пассажиров не было никого, кому бы хотелось озвучить пароль. Агенты МИ-5 на горизонте не появлялись, паслись у дома объекта.

Подошел третий автобус. Вышла ОНА… На остальных он даже не смотрел. В горле пересохло. Рабочая интуиция была на месте. Все приметы совпадали. Пепельные волосы, стрижка каре, средний рост. Худая, но не из тех, про которых говорят, что шли пешком из Бухенвальда. Если честно, ожидал увидеть серую канцелярскую мышь… Молодая женщина быстро шла от остановки, намотав на запястье ремешок сумочки. Постукивали каблучки демисезонных ботинок. Ее что-то беспокоило, но все же шла домой. Куда еще пойти? Мой дом – моя крепость, говорят англичане. Она напряженно смотрела по сторонам, кожа натянулась на скулах. Одета не вызывающе, но брючный костюм и приталенная легкая куртка подчеркивали достоинства фигуры.

Тебе же до фени, вспомнил майор. Хоть королева красоты, хоть мисс всей Вселенной. И с ней детей не рожать! Фигурантка процокала мимо, он скрутил газету, сунул в карман, быстро осмотрелся. Никто не следил. Только парень пролетарской наружности из присутствующих на остановке проводил глазами заднюю часть фигурантки. Кравцов догнал ее, пристроился сзади на полкорпуса.

– Мэм, на пару слов…

Она резко повернулась, встала как вкопанная. Паника отразилась в глазах, но взяла себя в руки, нахмурилась.

– В чем дело, мистер? – У нее был мелодичный, но срывающийся голос.

– Не волнуйтесь, прошу вас… – Он сам начинал волноваться. – Мы с вами незнакомы, нет? Вы не были в прошлом месяце в Хартфордшире?

Она не успокоилась, а еще сильнее заволновалась, закусила губу. Ну давай же, мысленно умолял Кравцов. Отзыва не дождался, молодая женщина думала, колебалась. Она впервые оказалась в такой ситуации. Раньше действовала по плану, и риск был умеренный. Теперь все выходило из-под контроля, она не понимала, с какой стороны ждать опасности.

– Мы с вами незнакомы, мистер, – пробормотала миссис Кларк. – Я лет пятнадцать не была в Хартфордшире и еще бы сто лет там не была… Вы меня с кем-то спутали…

Это точно была она, он не мог ошибиться. Знала, что нужно отвечать, но боялась.

– Элеонора, давайте еще раз, подумайте хорошо. – Он говорил глухо, с дежурной улыбкой. Со стороны могло показаться, что коммивояжер навязывает даме ненужный товар. – Вы знаете, какие слова говорить. Да к черту эти слова, не клещами же из вас вытаскивать. Ситуация опасная, буду говорить открытым текстом. Варан уже неделю с вами не связывался. Сожалею, но Варан не придет, у него уважительная причина. Варан мертв. Трагическая случайность, такое бывает. Теперь я за него. Поверьте, прошу вас. У дома вас ждут агенты МИ-5 – четверо мужчин и одна женщина. Они там уже минут тридцать. Полагаю, не затем, чтобы выдать вам премию королевы Елизаветы за безупречную службу. Доверьтесь мне, Элеонора, вам нужно уходить. Я ваш друг…

С «дружбой» он, конечно, загнул, но выглядел убедительно. Миссис Кларк смотрел на него большими карими глазами. Мысли метались в замороченной голове. На какие только уловки не пойдут ее «смежные» коллеги, чтобы вывести ее на чистую воду!

– Да идите вы к черту, мистер, – процедила она. – Ума не приложу, зачем вы ко мне прицепились. Отстаньте, прошу вас, а не то я вызову полицию.

Понятнее некуда. Даже опытным разведчикам доступно временное помешательство. Кравцов молчал, он все сказал. Не тащить же ее волоком. Элеонора закусила губу и пошла прочь. Снова остановилась, видимо, ноги вступили в противоречие с головой. Может, и имела семь пядей во лбу, но и семь пятниц на неделе – тоже! Миссис Кларк обернулась, уставилась на майора со смесью страха и недоверия. А он вдруг почувствовал холодок по спине. Агенты МИ-5 решили выйти за рамки своего маршрута и прогуляться чуть дальше. Это была женщина, та самая. Она шла от 43-го дома – как-то крадучись, фиксируя взглядом прохожих. Двое «в клетку» держались на расстоянии (чтобы не подумали, что они знакомы с этой грымзой). Твою-то мать… Элеонора почувствовала неладное, забегали глаза. Взгляды жертвы и охотницы скрестились. Маленькие глазки стали большими, впились в объект. Охотница ускорилась, что-то бросила через плечо. Подчиненные оживились, вся компания перешла на рысь…