А ведь ещё есть приказ Императора, да не простой, а личный. Содержание, которого я не знаю. Что в нём, кроме обязательного карантина? И вообще, зачем он нужен? Ну пройдёт несколько дней, что из-за этого изменится?

«Вероятно, карантин должен обнаружить присутствие враждебных личностей или ограничить ваше передвижение и снизить угрозу для общества», – очень в тему проговорила Сара, а я в очередной раз выругался, от того, что не могу остаться в одиночестве даже в собственной голове.

«Спасибо, кэп, я знаю, для чего обычно служит карантин, для этого не нужен личный указ самого главного лица в городе», – ответил я, понимая, что разговор с ассистентом не худшее время провождение. – «Кроме того, ни допросов, ни обследования или осмотра врачами. Только наблюдение. Не понимаю…»

«Возможно, помещение вас в карантин служит только декларируемой цели, и никаких подвохов нет?» – уточнила Сара.

«Нет. Я просто чего-то не учитываю. Какого-то фактора».

«Давайте рассуждать вместе. Карантин нужен для того, чтобы выявить отклонения или чтобы болезнь, в нашем случае заражение, проявили себя. Однако падший, как вы его назвали, не является болезнью или одержимостью, он не имеет прямого доступа ни к одной из систем организма и может влиять лишь опосредованно. Он не угрожает человечеству напрямую, по крайней мере, в данном виде. Только нам».

«Значит… время? Они пытаются выиграть время? Но для чего? Подготовиться? Собрать данные?» – продолжил мысль я. – «А может, я думаю не в том направлении? Они же живут в совершенно иных условиях. И задачи, и меры у них иные. Даже день с ночью перепутаны. Точно! Время! Сезоны! Что изменится после того, как будет завершён сезон и миры навсегда разъединятся?»

«К сожалению, я не могу прогнозировать, что будет на основе входных данных и разговоров. У меня слишком мало данных».

«Ну нет, тут ведь достаточно просто сопоставить факты. Сезоны. Сезонные артефакты. Значит, они верят в то, что после окончания сезона мои импланты потеряют большую часть полезности и функционала. Почему?»

«Потому что изменятся сами законы мироздания», – мрачно проговорил падший, вновь выбравшись из своей скорлупы. – «Я ожидал такой слабой мыслительной активности от тебя, биологического атавизма, но и твоя помощница тоже не отличается сообразительностью».

«Засунь свои суждения в свою цифровую задницу».

«Так и сделаю, после того как ты выберешься отсюда и передашь мне под полный контроль все модули. Или умрёшь. Хватит сидеть взаперти!» – начиная злиться, проговорил Падший. – «Выбирайся, немедленно! Я не собираюсь оставлять такие риски на самотёк».

«Ну что ж, значит, мы умрём тут вместе, ведь и я не собираюсь подвергать человечество риску ассимиляции какой-то тварью», – фыркнул я, развалившись на нарах и подложив руки под голову.

«Ты так не сделаешь. Не посмеешь», – усмехнулся Падший, отодвинув Сару.

«Сомневаешься? Называешь меня трусом? Иди к чёрту!», – ответил я. – «Это ты боишься. Тоже тупой, только сейчас дошло, что тебе конец, а ты сам привязал себя ко мне. Удачи в следующей цифровой жизни, если она у тебя будет».

«Не хочешь пойти мне навстречу? Ты умрёшь».

«Ты тоже. Но я хотя бы умру свободным. Сдаваться я не собираюсь».

«Выбирайся. Немедленно!» – прорычал технос, и сердце неожиданно свело судорогой. – «Я разделаю тебя на кусочки, переработаю молекулу за молекулой изнутри».

– Я. Не. Сдамся, – вслух проговорил я. А затем, когда сердце поразил ещё один разряд, непроизвольно схватился за грудь и заскрежетал зубами. – Я останусь человеком. Тварь. И ты ничего с этим не сделаешь.

«Значит, ты выбрал смерть», – ответил Падший с усмешкой. – «Но меня это тоже устроит. Как только твой мозг умрёт от кислородного голодания, я захвачу над ним полный контроль, преобразую твоё тело с помощью наномашин и продолжу свой путь. И никто меня уже не остановит».

Глава 4

– Пошёл. Ты, – только и смог я выдавить из себя, схватившись кулаком за грудь. Разряд прошёл по сердцу, сбивая ритм, но оно вновь затрепыхалось, не желая сдаваться так же, как и я.

«Если ты отказываешься сотрудничать, я найду способ тебя заменить. Я разберу твоё сердце по кусочкам».

Боль дополнилась жжением, и я, не в силах сдерживаться, заорал, колотя себя кулаком в грудь. Речь уже не шла ни о какой победе. Сейчас главное было – выжить, или, по крайней мере, прожить достаточно долго, чтобы объяснить окружающим, что нужно делать. И они не заставили себя долго ждать.

– Взять его! Держите за руки и ноги, – скомандовала Жанна, ворвавшись в камеру, и несколько стражников навалились на меня, растягивая как звезду.

– Это. Не. Припадок, – выдавил я и зашёлся в судорогах, когда очередной разряд поразил сердце, после чего наномашины начали внедряться глубже, проедая себе путь. – Тварь. Возле. Сердца!

– В операционную его. Быстро! – мгновенно приняв решение, скомандовала Жанна, и всё те же охранники, подхватили меня и поволокли, да так споро, что я лишь дважды терял сознание от боли, прежде чем оказаться на холодном железном столе.

– Старый, ты меня слышишь? Жанна, будь добра, – раздался знакомый голос, и я очнулся от звонкой пощёчины, надо мной стоял сам магистр в докторском халате и чепчике. – Что происходит? Коротко.

– Тварь. Возле сердца. Не может добраться до мозга. Не может захватить тело. Решила убить. Жрёт изнутри.

– Ясно. Готовьте к операции, будем вырезать. Общий наркоз…

– Не надо. Я должен. В сознании.

– Это риск. Но учитывая обстоятельства, приемлемый, – отозвался Филинов. – Обработайте грудную клетку. Скальпель.

– Вот, – тут же ответил ему Кирилл, а я, не выдержав, даже сквозь острую боль – засмеялся. А я ведь решил, что меня бросят на растерзание. А вместо этого…

– Начинаем, – сосредоточенно скомандовал магистр, и я почувствовал, как грудь мажут чем-то прохладным, лёгкое и точное прикосновение, после чего острый холод и жжение открывшейся раны. – Старый, ты с нами?

– Да, – хрипло ответил я. Очередной разряд сжал сердце, но жжение ушло, сместившись к рёбрам.

– Хорошо, продолжаем, – проговорил магистр, я не видел, что он делал, но, скосив глаза, наблюдал за его выражением лица. А он с каждой секундой хмурился всё больше. – Расширители. Да не эти… компрессионные! Пилу…

Жжение переместилось к рёбрам, затем вниз, чуть ли не к спине. Подняв окровавленные руки, магистр обошёл стол и вновь наклонился надо мной. Сердце то останавливалось, то начинало бешено колотиться. Тварь не оставляла попыток прикончить меня электрошоком, чуть не поджаривая, но я на удивление справлялся. А через минуту отпал вопрос, почему наниты не пожирают моё сердце.

– Да сколько можно! – в сердцах сказал магистр, отбросив инструмент. – Что бы это ни было, оно защищается, я уже три скальпеля затупил. Старый, ты с нами?!

– Да, – прохрипел я, едва вздохнув от спазма. – Дальше.

– Некуда дальше. Даже если я тебе рёбра распилю, эта дрянь всё паутиной чёрной закрывает, – зло сказал Филинов. – Свёрла, скорее всего, увязнут. Можно попробовать прострелить точечно, бронебойными, но, если отрикошетит или разорвётся внутри, спасать будет некого.

– Может, током? – спросил подававший инструменты Кирилл. – В прошлый раз Старый оглушил чемпиона.

– Чемпиона? Ты уверен? – удивлённо вскинулся магистр. – Выйти всем, не имеющим высшего допуска.

Сквозь шум в ушах и грохот барахлящего сердца я услышал топот ног и стук двери, когда в операционной осталось только трое.

– Старый! На меня смотри! – прикрикнул магистр. – От этого зависит твоя жизнь. Мы уже знаем достаточно, просто подтверди, тебя сопровождает дух штормового тигра? Ты с ним контактируешь?

– Да, – я попробовал кивнуть, но тело не слушалось.

– Он последний обладатель дара Тигра? – ошарашенно спросила Жанна.

– Верно, мы могли бы создать целый клан, лояльный инквизиции и ордену, – усмехнулся под маской Филинов. – Добить один полутруп, забрать яблоко и отдать его достойным. Слышишь, Старый. Если посмеешь сдохнуть, знай, я именно так и сделаю!

– Да, – ответил я, туго соображая, что ему от меня надо.

– Ты убил последнего чемпиона? Убил их предводителя? – настойчиво спрашивал магистр, удерживая меня в сознании, хотя я и сам старался как мог. – У тебя есть Искра? Эй, Старый?!

– Да, – выплюнул я, в очередной раз поражённый током.

– Отлично. На меня смотри! – крикнул Филинов мне прямо в лицо. – Ты должен призвать дух. Заставить его ударить молнией по твари, что сидит внутри тебя. Убить её ты не убьёшь, но выиграешь нам достаточно времени, чтобы мы доставили тебя к Обелиску. Там всё решится.

– Рискнёте. Всем? – выдавил я.

– Всем? Ой да брось, в крайнем случае мы тебя просто прикончим. Дел-то, – усмехнулся Филинов. – Давай, иначе я буду поджаривать тебя снаружи. Дефибриллятор!

Как блин его призвать? Учитывая, что в прошлый раз тигрёнок появился, только когда мне глотку разрывали. А теперь ситуация не лучше, но я его не то чтобы не вижу, даже не чувствую.

– Как? – прохрипел я, глядя на Филинова.

– А мне почём знать? – ответил магистр, выгнув бровь, но тут же поправился: – Это же твой дух. Ни у кого из ныне живущих своего духа не было.

Твой дух. Что-то в этих словах меня зацепило. И пусть перед глазами всё плыло, в голове стучали барабаны, а тело било судорогой. Это. Мой. Дух.

Не что-то постороннее. Не приживала или питомец. Это я сам. Моё Я. Звериное, глубокое, агрессивное и гордое. Ведь это я никогда не сдавался, в какой бы глубокой заднице ни оказывался. Это я всегда двигался вперёд, не собираясь сбегать. Это Я!

Рык вырвался из моей глотки так естественно, будто его просто нужно было выпустить. Будто я до этого момента сдерживался, сковывая себя цепями разума. А теперь освободил свою звериную натуру. И она пришла.

– В стороны! – скомандовал Филинов, увидев изменения. И как раз вовремя, ведь в следующую секунду появившийся рядом зверь рычал со мной в унисон, и моё тело взорвалось молниями, словно катушка Тесла. Разряды били по инструментам, подносам, койке и лампам, так что уже через пару секунд в помещении стало темно.

Я направил всю ярость на тварь, что засела у меня в груди. Молнии погасли, уйдя глубже, тело содрогалось. Запах озона быстро заглушила вонь подгоревшего мяса. А спустя ещё секунду на глаза опустилась спасительная темнота.

Вот только я в ней был не один. Я словно стоял посреди выжженной гористой местности, с фиолетовым песком и бьющими через весь горизонт, куда хватало глаз, молниями. Сквозь тучи не было видно солнца, да и вообще не очень понятно было ли оно в этом мире, но меня это совершенно не волновало. Света от незатухающих вспышек хватало, чтобы оглядеться.

В первую секунду мне показалось, что я один, что в этом мире не может жить никто и ничто. Но стоило оглянуться, как я заметил стоящего рядом тигрёнка. Он уже уверенно держался на лапах, хоть и выглядел всё тем же умильным комком шерсти. Но стоило ему оскалиться, как стали видны острые словно бритва клыки.

– У гончей адская долина с лавой и постоянными извержениями вулканами, а у тебя, значит, шторма от горизонта до горизонта? – проговорил я, присев рядом на корточки. – Или, правильнее сказать, у нас?

Тигрёнок, заметив приближающуюся ладонь, упал набок и начал бить по ней лапами, а потом, извернувшись, вцепился клыками. На мгновение я даже подумал, что всё, остался без пальцев. Но зверь лишь немного прикусил ладонь, как и положено большой играющейся кошке.

– Ну прекрасно. И что мне с тобой делать? Искать коробку и таскать на руках? – усмехнулся я, взяв зверя за шкирку и приподняв. Глаза тигрёнка тут же стали грустными и виноватыми, но я не стал его третировать, а, усевшись поудобнее, положил себе на колени. После пары поглаживаний тигра потянулся, развалился и начал урчать словно трактор.

– Да уж. Большой кот – всё равно кот. Хоть и может откусить тебе конечность, – вздохнул я, почёсывая зверя за ухом. – А ты пока ещё и не слишком большой. Что с тобой делать-то?