Альбина Нури: Ночные гости

Нижнее село

Деревня была маленькая и неказистая: дома кособокие, улочки кривые. Спряталась в низине, со всех сторон окруженной лесом, и вела туда всего одна дорога, яма на яме, колдобина на колдобине. Асфальт? Нет, не слышали.

Демьян прикатил туда под вечер. Разумеется, пунктом его назначения была не убогая дыра под названием Нижнее село, но вышло по классике: задумал сократить дорогу, заплутал, очутился не пойми где, еще и Интернета нет, а сотовый сдох от голода – автомобильную зарядку он забыл дома, взял только обычную. Комбо!

Увидев указатель «Нижнее село – 10 км» Демьян обрадовался. Если не будет заправки, то хотя бы телефон можно зарядить, узнать, как выбраться отсюда.

Угораздило его, конечно. Машина сердито рычала объезжая дорожные выбоины. Грязная уже, а ведь мыл утром, перед выездом. Демьян работал торговым представителем, большая часть жизни проходила в дороге, он давно привык к разъездам. Колесил не только по своей области, но и по всей стране, и частенько его заносило в уединенные, отдаленные места.

Так что ситуация, в общем-то, штатная. Но сегодня что-то тревожило, не давало думать, что это рядовая поездка, одна из тысячи, и деревня – обычная, полно их по всей России.

Хотя, вероятнее всего, дело было не в Нижнем селе, а в том, что творилось в Демьяновой жизни. Ситуация нелепая и при этом безвыходная. Оксана объявила, что ждет ребенка. Как честный человек, Демьян должен на ней жениться.

Но ирония заключалась в том, что Оксана его опередила, у него тоже было сообщение: Демьян собирался сообщить о своем решении расстаться с нею. И как теперь быть? Вступать в заведомо обреченный на развод брак? Уговаривать женщину, с который жил два года, избавиться от плода? Разбежаться с ней, пообещав напоследок содержать мать и дитя?

Уехав в эту командировку, Демьян, по сути сбежал, надеялся, что примет правильное решение: в дороге ему всегда думалось лучше, яснее. Но решение не находилось, вдобавок, погрузившись в размышления, он сбился с пути.

«И в прямом, и в переносном смысле сбился, получается», – съехидничал внутренний голос.

Темнело, окна домов начали загораться болезненно-желтым светом. Хотя бы электричество есть, думалось Демьяну, который, приближаясь к деревне, уже сообразил, что разжиться бензином точно не выйдет, нет здесь никакой заправки.

Въехав в деревню, он увидел возле крайнего дома старика в телогрейке и калошах. Дед опирался на палку и равнодушно смотрел мимо Демьяна, который вышел из машины и направился к нему.

Вряд ли приезжие здесь обычное явление. Однако старик никак не реагировал на прибывшего. Подойдя ближе, Демьян понял, почему: дед был слеп, глаза затянуты мутной белой пленкой. Может, и глухой вдобавок, так что вообще не понял, что рядом кто-то есть.

Однако быстро стало понятно, что дед, хоть и не видит, слышит и говорит.

– Добрый вечер, – поздоровался Демьян. – Я случайно в ваших краях.

– Ну и езжай отседова, – неожиданно гаркнул старик.

Ничего себе. Вот так гостеприимство.

– Я заблудился немного. Дорогу узнать хотел.

Старик вытянул шею, будто прислушиваясь к чему-то.

– Много у вас народу-то, в Нижнем селе? И есть ли Верхнее?

Дед повернул голову к Демьяну и внезапно потянул носом воздух, принюхиваясь, как пес.

– Городской, – сказал он уже тише. – Уезжал бы ты, городской. Целее будешь.

– Странный вы, – сказал Демьян. – Угрожаете, загадками говорите.

– Да вы его не слушайте! – донеслось справа.

Демьян увидел, что к ним идет женщина лет шестидесяти.

– Он у нас блаженный. Иди-ка, Потап, не мешайся.

Старик плюнул себе под ноги, повернулся и заковылял прочь.

– Ночь на дворе, еще хуже заблудитесь, вы же дорогу потеряли?

На ней было длинное темное платье, сверху – душегрейка. Черные волосы, обильно припорошенные сединой, распущены по плечам, губы намалеваны малиновой помадой. Это выглядело неуместно и немного жалко. При этом смотрела женщина остро, цепко – желание пожалеть ее пропадало.

– Идемте, я вас устрою.

Демьяну захотелось сесть в машину и уехать «отседова», как советовал старик, но он подавил этот порыв. Женщина права: темно, а он понятия не имеет, куда ехать.

– Оставь машину-то. Небось, никто не тронет. – Женщина легко перешла на «ты» и засмеялась. Улыбка обнажала десны, и Демьян отвел глаза, словно зрелище было не вполне приличным. – У нас яма подальше, посреди улицы. Провалишься, как выбираться станешь?

Демьян понял: дольше раздумывать не о чем, надо идти и «устраиваться».

– Эй, городской! – прокаркал Потап, который успел дойти до своего дома. – Было и Верхнее село. А только подмёрло всё, как есть.

И поспешно захлопнул дверь.

– «Подмёрло» – что за слово? – спросил обескураженный Демьян. – О чем это он?

Женщина махнула рукой, мол, не слушайте, не в себе старик.

– И Верхнее село стоит, и Нижнее, – сказала она. – Мало народцу, это да. А что ж? Так оно! Меня, кстати, Матреной звать.

Вот и познакомились.

Демьян запер машину и пошел вслед за Матреной. Она жила на другом конце поселения, и они шли по улице мимо других домов. Если бы не свет в некоторых окнах, Демьян решил бы, что Нижнее село необитаемо. Людей не было ни на улице, ни во дворах. Только в одном доме за занавеской виднелась тень – жилец сидел возле окна.

Почти все заборы были щербатые, на земле валялись сгнившие доски. Дома почернели от времени, дворы полны хлама и мусора; кажется, в крышах некоторых домов зияли дыры. Хотя Демьян не приглядывался, может, это было и не так.

Осень только началась, но уже успели зарядить дожди. Прямо сейчас не капало, но дорога раскисла, идти было трудно. И яма, о которой говорила Матрена, имелась: посреди дороги разлилась громадная лужа. Демьян шел мимо нее, по кромочке, и ему вспомнилось вычитанное или услышанное где-то, что если в каком-то месте поселилась нечисть, то лужи со стоячей водой становятся опасными. Затянуть человека в гнилую, грязную воду легко, дна у такой лужи нет, окажется жертва в потустороннем мире.

Ерунда какая в голову лезет.

В небе раскаркались вороны, и это был единственный звук, если не считать чавкающих шагов Демьяна и Матрены. Ни кур, ни коров или свиней, ни даже собак – никакой живности нет. Что это за деревня такая?

Матрена неожиданно остановилась, оглянулась и раздвинула губы – улыбнулась. Глаза при этом оставались серьезными.

– Устал? Отдохнешь сейчас.

Почти стемнело, поэтому Демьян мог ошибиться, но ему показалось, что язык у женщины черный, как у чау-чау.

– Что? – переспросил он.

– Пришли, говорю!

Матрена указала рукой на дом. Был он на удивление хорош: большой, красивый, с резными наличниками, аккуратным двором, ведущей к двери дорожкой, выложенной камушками. За домом виднелся сад – тоже ухоженный, не то что все остальные, заросшие кустарниками и сорной травой.

Внутри было опрятно и чисто, тикали ходики, пахло сдобой. Люстра с хрустальными висюльками, полосатые ковровые дорожки, обои в цветочек, пузатый комод, сервант с посудой – обстановка старомодная, Демьян словно в середину прошлого века попал, но все равно ему понравилось: уютно, тепло.

– Разувайся, куртку скидывай и проходи, – крикнула хозяйка из кухни. – Поужинаешь и спать.

Демьян сделал, как велено. Хотел поставить телефон на зарядку, но вспомнил, что забыл зарядное устройство в машине. Вот болван. Ничего, позже можно сходить, сейчас не хотелось снова тащиться обратно.

– К столу иди, к столу, – позвала хозяйка.

Он сел, осматриваясь. Обычно в деревенских домах полно фотографий – за стеклом серванта стоят, по стенам развешены, но здесь ни одного снимка не было. Необычно.

– Вы одна живете?

– Пока да, а там увидим, – кивнула Матрена, расставляя тарелки на идеально чистой скатерти. – Грибочки, огурчики, картошка, мяско. У меня еда простая, но вкусная. И порогов напекла с ягодой, с капустой, как знала.

Снова голая, хищная улыбка. И быстрый взгляд. Как будто кокетливый?

«Она мне глазки строит? Заигрывает?» – поразился Демьян.

Женщина ему в матери годится, да что там, мама Демьяна моложе Матрены! Показалось все-таки, наверное.

– А церкви нет у вас? – спросил Демьян.

В глазах хозяйки промелькнуло нечто вроде досады.

– У нас и магазина с почтой нету, ездить приходится далече, – произнесла она, пристально глядя на Демьяна. – А ты верующий сильно, что ли?

– Я почему спросил: вроде слышал, в селе церковь должна быть, а в деревне не обязательно, в этом их отличие.

– Ах, вот ты о чем. Это до революции так считалось. А потом перестало. Объявили же, что нет бога-то, какие церкви? И село, и деревня – сельские населенные пункты, ключевых различий нет.

Последнее предложение прозвучало официально, и Демьян подумал, что выражается Матрена то просторечно, то по-книжному, будто играет то одну роль, то другую.

– Значит, нет церкви. А работа есть? Где народ трудится? – спросил он, чтобы не молчать.

– Ох, ты человек городской, тебе не понять. В своем-то доме всегда работа найдется, сад-огород, животина.

Демьян хотел сказал, что «животины» не заметил, но промолчал. Может, коровы и куры в сараях заперты, откуда ему знать подобные тонкости.

Матрена между тем говорила, не забывая потчевать гостя, и тот ел, слушал, но не мог сосредоточиться на смысле слов. В комнате было жарко, Демьяна разморило от вкусной еды и тепла; тикали часы, и размеренный звук вкупе с низким, довольно приятным голосом Матрены действовал успокаивающе, навевал сон.

За окном стукнуло. Не то упал кто-то, не то в дверь постучали. Демьян встрепенулся, с трудом прогоняя сонный морок.

– Кто это?

– Живуны, – непонятно ответила Матрена. – Их время.

«Время!» – словно бы ударило Демьяна, взгляд упал на настенные часы, которые бодро отсчитывали минуты и показывали десять минут первого. Неужели сейчас так поздно?

– Сломались, наверное, – пробормотал он.

– Задремал ты, – сказала Матрена. – И покушал хорошенько.

Она так и сидела перед пустой тарелкой, не съела ни крошки, зато Демьян, сам того не заметив, смел все приготовленное хозяйкой: на столе стояли опустевшие тарелки из-под овощей и мяса, а самое странное, что и блюда, где круглились пышные, золотистые пироги, тоже были пусты!

– Неужели я мог столько съесть? – прошептал Демьян, ощущая тяжесть в желудке. Еще бы!

– Это ж смотря кто угощает, мил человек! – засмеялась Матрена.

Малиновые губы кривились, зубы были желтыми, а десны – ярко-розовыми. Демьяну показалось, что его сейчас стошнит.

– Как вы сказали? Живуны?

– Они самые. Полно у них дел. Двор прибрать, дров наколоть, воды натаскать. Нам же надо в баньке с тобой париться? Перед тем, как лечь?

«Нам»? Демьян почувствовал, что у него кружится голова. Слова были нелепыми. Или это он нелепо себя ведет, видит пошлые намеки там, где их нет? Но взгляд Матрены, тон ее голоса, то, как она провела руками по бедрам, подтверждали, что все он понимает правильно. При этом Матрена не выглядела смешной молодящейся дамочкой, запавшей на парня раза в два моложе себя. Нет, она выглядела опасной.

«Валить отсюда надо», – подумал он.

Хоть куда, неважно, лишь бы отсюда. Прав был Потап, надо было сразу уезжать.

Но прежде следовало обмануть бдительность хозяйки, и Демьян, с трудом изобразив ответный заинтересованный взгляд и улыбку, сказал, деланно смущаясь, что ему бы в туалет выйти.

– Нужник в сенях устроен. У меня с удобствами. Во двор не ходи.

«Не пойдет же она за мной», – понадеялся Демьян, с трудом поднимаясь из-за стола. Живот раздулся, как барабан, в ушах шумело.