Мне по душе первый вариант, но я не исключаю второй.

– Эй, что с тобой? – подлетает ко мне мужчина.

Подхватывает на руки, прямо так, закутанную в одеяло, и словно пушинку, перекладывает на кровать. Вынимает из кармана телефон, собирается кому-то звонить.

– Всё в порядке, я просто споткнулась, – останавливаю порыв мужчины.

В любой другой ситуации я порадовалась бы заботе со стороны Ильи, но сейчас она не вызывает ничего, кроме раздражения.

– Я запуталась в одеяле и упала, – произношу, словно оправдываясь.

– Ясно, – неопределённо пожимает плечами мой навязанный жених.

Вроде поверил, а вроде и нет.

Интересно, а какие у него есть варианты? Думает, я таким образом самоубиться пыталась?

Даже смешно, честно.

– Как тебе цветы? – кивает на букет в вазе, на тумбе.

Перевожу взгляд и только сейчас обращаю внимание, что это охапка белых роз. Изначально я просто отметила про себя «цветы» и всё, даже не рассматривала.

– Мне? – уточняю, чувствуя, как от удивления мои брови взмываю вверх.

– Да, тебе. Я привык делать своим женщинам приятно, поэтому впредь каждое утро ты будешь получать цветы, – произносит это так равнодушно, будто собаке обещает каждый день наполнять миску кормом.

– Мм, приятное, – хмыкаю скептически, – а принуждение к браку тоже значится в списке этих самых приятностей? – не в силах удержаться от шпильки.

Илья мрачнеет. Видно, что мужчина сосредоточенно о чём-то думает.

– Твой паспорт у меня, поэтому вопрос предстоящей свадьбы мы больше не поднимаем, ты поняла меня? – заявляет категорично.

– Паспорт… Что? – резким движением поднимаю пижамную кофточку и обнаруживаю, что документы, которые вчера прятала под одеждой, отсутствуют. – Ты меня лапал, что ли? – возмущённо выдыхаю, не до конца осознавая, что творю.

Коршунов смотрит на меня, не отрываясь. Шумно сглатывает и выдаёт совершенно не то, что мне хотелось бы услышать.

– Ты хочешь повторить? – кивает на мой обнажённый живот.

Резко одёргиваю пижаму, но от Ильи меня это не спасает. Мужчина рывком притягивает меня к себе и снова прижимается губами к моей шее. Глубоко вдыхает мой запах, словно вампир перед тем, как прокусить кожу жертве.

И я не знаю, что хуже в моём случае: если бы он меня в губы целовал или вот так. Потому что то, что творит этот невыносимый мужчина, сродни сумасшествию.

Я должна злиться на него, что и делаю, но вместе с тем совершенно иррационально я испытываю несвойственные мне ощущения.

В животе порхают бабочки, а в самый его низ стягивает приятной истомой.

– Я хочу, чтобы ты знала, Эвелина, что всякий раз, когда ты будешь спорить со мной, я буду делать так, – оставляет лёгкий невесомый укус на нежной коже, запуская волну мурашек вдоль позвоночника. – И вот так, – поднимается выше, целует в местечке за ухом, касается языком мочки. – И вот так, – прокладывает дорожку из мелких поцелуев по щеке, направляясь к губам.

Дрожу в руках человека, который меня, по сути, в четырёх стенах запер, и понять не могу: у меня стокгольмский синдром уже начался или ещё нет?

– Не надо, – шепчу сдавленно. – Я всё поняла, я больше не буду, – отталкиваю мужчину и, снова путаясь в одеяле, поднимаюсь с кровати.

– Вот и отлично, – Илья тоже поднимается и становится напротив меня, по-мужски широко расставив ноги и убрав руки в карманы дорогих идеально отглаженных брюк. – Тогда пойдём завтракать, – то ли приглашает, то ли снова приказывает – сложно понять.

Окидываю взглядом свой наряд. Коршунов весь при параде, а я в пижаме, но лично меня ничего не смущает. Буду ходить сонная, растрёпанная и некрасивая, может, он посмотрит на меня такую и жениться передумает?

Глава 8

За столом мне кусок в горло не лезет.

Ещё бы!

Илья так смотрит…

Если бы не обстоятельства, в которых мы вынуждены находиться вместе, я бы и впрямь подумала, что нравлюсь мужчине.

Но нет. Его интересует только месть. Знать бы ещё, за что именно мстит Коршунов моему отцу.

Если деньги мужчину не интересуют, тогда что?

Папа занял денег у отца Ильи, его отец погиб полгода назад, может, эти два факта как-то связаны?

– Почему не ешь? – прерывает мои размышления голос Коршунова.

Вздрагиваю от неожиданности. Перевожу взгляд на свою тарелку.

Омлет, свежие овощи, тосты с икрой, рядом стоит стакан со свежевыжатым соком. Вообще, я люблю покушать, особенно утром всегда голодная просыпаюсь, но не сегодня.

– Аппетита нет, – с грустью вздыхаю и отодвигаю от себя тарелку.

– Не ешь такое? – хмыкает Илья и отправляет в рот половинку помидорчика черри. Зажмуривается от удовольствия. – Тебе, может, йогурт или пару чашек свежей утренней росы? Или ты предпочитаешь пыльцу самых редчайших цветов, произрастающих на горных склонах в каких-нибудь Альпах? Последнего у меня в доме не водится, конечно, – пожимает плечами. – Но если тебе хочется чего-то конкретного, я могу попросить домработницу приготовить.

– У тебя есть домработница? – спрашиваю чересчур заинтересованно.

– Есть. Но не стоит тебе подставлять бедную женщину и просить её помочь с побегом, – мгновенно раскусывает мои планы. – Пожалей бедняжку, – режет ножичком омлет, – у неё на иждивении трое детей и муж-бездельник.

Нет, он издевается сейчас или что?

Надув губы, отворачиваюсь. Теперь даже если захочу, не стану есть.

– Можно, я пойду в свою комнату? – спрашиваю, отодвинув от себя тарелку.

– Мм, мне так нравится, как быстро ты адаптируешься. Уже у тебя есть своя комната в моём доме, – кивает с довольным видом Илья.

Вот же… поганец!

Не говоря больше ни слова, поднимаюсь из-за стола. Коршунов проходится по мне заинтересованным взглядом и хмыкает насмешливо, видимо, на моих утят засмотревшись.

Разворачиваюсь и ухожу, не в силах больше терпеть общество этого нахального мужлана.

Разумеется, пойти, кроме комнаты, в которой провела ночь, мне некуда. Поэтому я поднимаюсь наверх, но комнату теперь даже мысленной своей не назову. Нет у меня ничего своего в этом доме и быть не может!

Громко шлёпая ступнями по ступенькам, я взбегаю по лестнице вверх. Открываю дверь в комнату и замираю, словно вкопанная.

Постель, из которой меня Коршунов вытащил, уже заправлена, и на ней разложены вещи. Одежда. Разная. Много-много разной одежды, включая даже нижнее бельё.

– Я понимаю, что ты у нас девочка избалованная, и тебя не удивишь обычными шмотками, да я и не ставил себе подобной цели, – произносит позади меня уже до боли знакомый мужской голос. – Воспринимай это просто как необходимость. У тебя очень милая пижамка и лично мне она зашла, но в ней лучше только передо мной ходить.

От шока даже не сразу нахожу, что ответить.

Медленно разворачиваюсь и несколько секунд просто взмахиваю ресницами в попытке убедить себя в том, что это всё не сон.

Пижамка ему моя зашла?

Хам.

– И куда ты меня собираешься выводить? Неужели поведёшь знакомить со своими дружками – такими же бандитами, как и ты сам? – цежу не в силах удержаться от колкости.

Илья резко мрачнеет, на дне его светлых глаз появляется какое-то необъяснимое пламя, от которого хочется спрятаться поскорее.

Но поздно. Сама виновата.

– Я не бандит! – выдыхает жёстко и рывком впечатывает меня в стену.

Прижимается настолько тесно, что я ни пошевелиться, ни выдохнуть не в состоянии.

– А кто ты такой тогда? – сама не понимаю, откуда черпаю силы для собственной дерзости. – И что такое тебе сделал мой отец, что ты ему мстишь? А главное, как ты хочешь отомстить тому, кому плевать на собственную дочь? – упираюсь руками в каменную грудь и прикладываю максимум усилий, чтобы оттолкнуть от себя мужчину.

Тщетно. Впрочем, немного свободного пространства мне всё же удаётся получить и даже задышать полной грудью выходит.

– Я не буду делать ничего, – произносит с холодным безразличием. – Ты сама захочешь мне помочь, ведь у тебя теперь тоже есть претензии к этому человеку, разве я не прав? – своим вопросом ставит в тупик.

Я и не думала о ситуации в подобном ключе. Да, папа меня очень обидел, но и в мыслях не было мстить ему.

– Пусти меня! – пищу, снова толкая мужчину.

Забегаю в комнату, захлопываю за собой дверь.

Бегу к окнам и первым делом проверяю, есть ли на них решётки.