Леси Филеберт: Рождество по-эльфийски. Напарники без цензуры

Глава 1. Звуки ненависти

– Ты уволена. Поставь вот здесь свою подпись, сдай пропуск и выметайся из моего кабинета.

Слова эти прозвучали, как гром средь ясного неба, и я не сразу поняла, что начальник не шутит. Даже рассмеялась в ответ на это возмутительное заявление, но мистер Рошфо́р, главный редактор искандерской газеты «Ежедневные факты», почему-то не стремился присоединяться к веселью.

– Да в смысле?

– В прямом, Еле́ния… В прямом. Также из-за твоей последней выходки я накладываю на тебя штраф в размере двух тысяч золотых. Свободна. Закрой дверь за собой. И чтоб глаза мои тебя больше не видели!

Я не шелохнулась и продолжала, не мигая, смотреть на начальника, отчаянно впиваясь пальцами в рабочий блокнот, с которым расставалась разве что во сне и в душевой.

Не поняла… Это шутка такая, что ли? Розыгрыш?

Я, вообще-то, пришла получить похвалу за свою последнюю статью и поинтересоваться, как там поживает желание Са́ймона Рошфо́ра выписать мне премию за потрясающий уникальный контент, которым я снабжала редакцию последние несколько дней. А тут – здрасьте, приехали! Меня не только премии лишают, но и увольняют, да еще и штраф накладывают в полном размере моего жалованья? Да за что вообще?!

Я нервно заправила за ухо рыжую прядь волос и уточнила:

– Мистер Рошфор, объясните мне нормально, что случилось?

– Что случилось? Что случилось? – рыкнул он грозно, глянув на меня с неожиданной ненавистью и аж привстав со своего кресла. – Ты меня еще спрашиваешь?

Я хлопала глазками, искренне недоумевая, да еще впервые столкнувшись с таким агрессивным тоном.

Вообще-то, на начальника своего я никогда не жаловалась. Мистер Рошфор был добродушным полноватым мужчиной средних лет, с жиденькими волосами и залысиной, которую он отполировывал платочком до блеска. Одутловатое лицо, удлиненный темно-серый пиджак, на размер, а то и два меньше положенного, отчего несчастные пуговицы казались героями, держащимися из последних сил. Строгий, но справедливый, добродушный и вечно подтрунивающий надо мной, как над самой молодой сотрудницей редакции. Мы с ним отлично ладили, потому что я была для него золотым самородком – журналисткой, способной раздобыть любую компроматную информацию на кого угодно, сделать такие фотографии, какие никто, кроме меня, не мог сделать. За мою способность добывать всю самую вкусную секретную информацию меня тихо (а иногда и громко) ненавидели все сотрудники редакции. Никто не знал, как я умудрялась всюду быть первой и регулярно поставлять материал для первой полосы газеты, потому что я тщательно скрывала свой особый магический дар, позволяющий мне проникать туда, куда другие не могли, видеть то, что не было доступно чужому взору. Пока что никто не разгадал мою тайну, ну а мистеру Рошфору на это вообще было плевать – лишь бы я продолжала действовать в том же духе и стабильно снабжать его первоклассным компроматом!

Саймон всегда был такой веселый, улыбчивый, а сейчас он выглядел злым, раздосадованным и в целом похожим на человека, на которого в одночасье обрушилось слишком много проблем.

Он привстал с кресла, но тут же тяжело плюхнулся в него, с раздражением откинул в сторону карандаш, устало провел ладонью по щеке. И уже нормальным таким, просто уставшим расстроенным голосом произнес:

– Мне пришлось уничтожить весь сегодняшний выпуск газеты, подготовленный ночью.

Мои брови взлетели вверх. Новость была, мягко говоря, ошеломительной. За всю историю существования газеты «Ежедневные факты» не было ни одного дня с пропущенным выпуском. Какие бы форс-мажоры ни случались в стране, как бы мало новостей ни накапливалось за день, но «Ежедневные факты» оставались ежедневными. Даже в те дни, когда на редакцию совершали вооруженные нападения ввиду неспокойной обстановки в стране.

Но сейчас-то всё было спокойно… К тому же, именно сегодня должна была выйти в свет очередная моя громкая статья с потрясающей компроматной фотографией одной очень известной в стране личности. И я заранее предвкушала эффект взорвавшейся новостной бомбы.

– Твоя последняя подготовленная статья про профессора Брандта действительно возымела оглушительный эффект. Вот только совсем не тот, на который мы с тобой рассчитывали, – мрачно усмехнулся Рошфор. – Видишь ли, ты сделала фотографию профессора Брандта и его возлюбленной ровно в тот момент, когда они находились на спецзадании. И публикация твоей статьи с такой фотографией подставила бы под угрозу всю их спецоперацию.

Я не удержалась, чтобы возвести глаза к потолку.

– Ой, я вас умоляю! Ну какое спецзадание? Я прекрасно видела, как эта взъерошенная парочка вылезала из кустов в парке во время фестиваля! Брандт даже не пытался прикрываться, на нем даже рубашки не было!

– В кустах эти двое прятались, находясь под прикрытием и подслушивая важных подозреваемых в расследовании дела, – оборвал меня Саймон.

– Это они вам лично сказали? – скептично хмыкнула я, недовольно скрестив руки на груди. – Вы же понимаете, что всё это детские отмазки и просто нежелание выставлять свои любовные похождения напоказ?

– Ко мне ночью пришел представитель инквизиционного отдела быстрого реагирования, – сухо продолжил Саймон, и на этом моменте мне резко расхотелось улыбаться. – Мне было выдвинуто требование немедленного уничтожения всего напечатанного тиража, под угрозой наложения колоссального штрафа и тюремного заключения. Итого, сегодня я понес значительные убытки, моя репутация подмочена, и все из-за тебя, Еления.

– Да мне-то откуда было знать, что они там под каким-то прикрытием?! Я просто выполняла свою работу! Как и обычно: я достаю редкий материал, снабжаю вас уникальными снимками, а вы меня за это хвалите, и мы расходимся, весьма довольные друг другом! Да и зачем раньше времени панику наводить? Где там наши выпускающие редакторы? Они еще ночью должны были скорректировать выпуск, убрать оттуда сделанную мной фотографию, заменить ее на любую другую из моего архива, делов-то! – я посмотрела на висящие на стене часы и недовольно цокнула языком. – К обычному времени выпуска газеты мы сегодня опоздали, конечно, но еще можно успеть исправить ситуацию!

– Нельзя. Мне пришлось уничтожить вообще всё, включая прочие материалы к выпуску, на всех носителях. Представитель инквизиционного отдела настоял на этом. Он контролировал каждое мое действие и, кхм… был весьма настойчив, н-да… Весьма… Очень, хм… Весомый человек, да… Убедительный…

Я прищурилась, подозрительно глядя на Саймона, чей взгляд продолжал нервно бегать по кабинету. Мое профессиональное чутье подсказывало мне, что этот «весомый человек» попросту контролировал Саймона некой компроматной информацией, поставив ультиматум, да и всё.

Впрочем, скользкие делишки начальника меня сейчас волновали меньше всего. У меня хватало других проблем: например, тот факт, что из-за наложенного штрафа мне нечем будет заплатить за очередной платеж по кредиту, в который я вляпалась из-за своего горе-братца. И за аренду квартиры мне нужно будет внести платеж на следующей неделе… Да где ж я теперь деньги возьму? Финансовых запасов у меня никаких не было, благодаря все тому же брату, чтоб его в адову дыру засосало!

Думая обо всем этом, я возмущённо воскликнула:

– Но вы не можете меня уволить!

– Я-то? Как раз я и могу и именно этим сейчас и занимаюсь, – печально вздохнул Рошфор, поставив подпись на документе и придвинув ко мне этот листок. – Давай, Еления, ставь подпись и уходи. По-хорошему пока прошу.

Ах, это, значит, по-хорошему?!

– Мистер Рошфор, я уверена, что мы можем решить этот инцидент иначе. Давайте мы оба успокоимся и подумаем, как нам действовать в сложившейся ситуации. Подумайте: вы ведь гораздо больше потеряете от моего увольнения! Ведь я великолепно справляюсь со своими обязанностями и…

– Да, – не стал отпираться Саймон. – Ты так великолепно справляешься со своими обязанностями, что я даже не знаю, что мы будем без тебя делать. Но мы все-таки попробуем.

– Мистер Рошфор, вы же понимаете, что увольнение сейчас для меня будет сродни приговору? – почти шепотом спросила я. – Вы же знаете мою ситуацию…

Саймон посмотрел на меня со смесью тоски и раздражения.

– Ну а что мне делать? На меня напирают очень серьезные силы. Ты перешла дорожку не тем людям, понимаешь?

– Мы перешли, если уж на то пошло! – я возмущённо упрела руки в боки.

Ну а чего он на одну меня вину валит?

– Нет, Еления, именно ты. Меня попросили не просто изъять весь выпуск, а проконтролировать твой уход из штата редакции, – огорошил меня начальник. – Сильно ты допекла этих людей. И я очень не советую тебе с ними связываться. Себе дороже.

– Но…

– Што́льценберг чтоб тебя! – неожиданно громко гаркнул Рошфор и грохнул кулаком по столу так, что я аж подпрыгнула. – Ну как ты не понимаешь? Тебя держат на крючке. Заляг на дно, а лучше вообще подумай о переезде из Искандера. Здесь тебя больше ни в одну нормальную редакцию никто не возьмет, по требованию того господина, который выносил мне мозг на тему твоей персоны.

Я стиснула руки в кулаки и быстро заморгала, усилием воли сдерживая рвущиеся наружу слезы. Досадно было до жути! Это мягко так говоря…

Я очень медленно вдохнула, выдохнула и заставила себя ровным голосом спросить:

– Позвольте узнать, как именно зовут человека, который так продуктивно настоял на моем увольнении? Это не тайна, я надеюсь?

– Да какая там тайна, – отмахнулся Саймон. – Лунтье́р Брандт. Он всю ночь коршуном надо мной стоял, лишь недавно ушел, буквально за несколько минут до твоего прихода…

Я нахмурилась.

– Он родственник профессора Бестиана Брандта?

– Угум-с.

– Понятненько… – мрачно отозвалась я.

Больше у меня вопросов не было. Чета Брандтов имела слишком большой вес в Искандере. Брандты не просто входили в десятку самых влиятельных семей в стране – они этот список возглавляли. Я порой думала, что даже наш министр магии не имел такого веса, как эта пафосная семейка…

Резко развернулась на каблуках и вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью.

Уволена… Уволена! Я – и уволена! Лучшая журналистка редакции «Ежедневных фактов» за последний год! Это было так унизительно и настолько не вовремя, что к глазам невольно подступали слезы обиды и бессилия. Я столько работала, столько сил и души вкладывала, и всё ради чего? Чтобы меня сейчас вот так вот вышвырнули с позором?

– Еления, ты забыла поставить подпись на заявлении об увольнении! – крикнул мне вслед Саймон.

Но я его не слушала, яростным вихрем уже спускаясь по лестнице на первый этаж редакции и думая только об одном…

Я не знаю, кто ты, Лунтьер Брандт, но клянусь, что если ты попадешься на моем пути, то я превращу твою жизнь в Ад.

– Ненавижу, ненавижу, ненавижу!.. – бормотала себе под нос, пока бежала по лестнице.

Глаза слепили ярость и подступающие слезы. Как жить дальше – совершенно не понимала. Ох уж эти проклятые Брандты, всем и всюду приносящие проблемы!

Только оказавшись в холле около артефакта с кофемашиной, я, наконец, остановилась, перевела дух и огляделась. В просторном холле редакции было как всегда шумно и многолюдно по утрам, коллеги обсуждали последние новости и рабочие задачи. Время было раннее, и у многих магов в руках можно было увидеть стаканчик бодрящего кофе или ароматного чая.

На меня коллеги косились с подозрением, наверняка успев перемыть мне косточки, поэтому я поспешила отвернуться от них, желания разговаривать с кем-то не было.

Зато было желание влить в себя пару литров кофе, покрепче, да без сахара, чтобы аж волосы на затылке встали дыбом, и мозги прочистило горечью, как ёршиком.

Кофе я любила. Среди коллег насчет меня даже ходила шутка, что если я случайно поранюсь, то из моих ран польется эспрессо.