Брайан Панович: Бычья гора

Brian Panowich

BULL MOUNTAIN

Copyright © Brian Panowich, 2015

© М. Г. Шараев, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

Издательство Иностранка®

Так уж заведено в этом мире, что все распускается, цветет и увядает, но в делах человеческих постепенного упадка нет, и уже на пике человеческой жизни возникает намек на ее увядание. На вершине достижений человека подтачивается его дух, и в полуденном расцвете начинается угасание и закат его дней.

Кормак Маккарти. Кровавый меридиан

Когда сверкают мечи, забудьте о любви, благочестии, и даже лица своих отцов.

Юлий Цезарь

Глава 1

Западный хребет, Джонсоново ущелье Бычья гора, Джорджия 1949

1

– Семья, – сказал старик, ни к кому не обращаясь.

Это слово повисло в облачке замерзшего дыхания и рассеялось в утреннем тумане. Райли Берроуз пользовался им как умелый плотник, орудующий молотком. Иногда легонько постукивал, чтобы подтолкнуть кого-то из близких к восприятию своей мысли, но бывало, что и лупил со всей деликатностью четырехкилограммовой кувалды.

Старик сидел в деревянном кресле-качалке на веранде своей хижины и поскрипывал, медленно раскачиваясь взад-вперед на истертых и прогнувшихся сосновых досках. Хижина была одной из охотничьих заимок, которые его семья много лет строила по всей Бычьей горе. Эту построил дедушка Рая, Джонсон Берроуз. Рай представил себе старейшину берроузовского клана сидящим на этом самом месте пятьдесят лет назад. Интересно, а его тоже здесь клонило в сон? Конечно, клонило.

Рай вытащил из кармана пиджака кисет с сушеным табаком и свернул на коленях самокрутку. С детства приходил он сюда смотреть, как оживает Джонсоново ущелье. В такую рань небо наливалось синевой постепенно, как синяк. Нестройный хор лягушек и сверчков постепенно сменялся шорохом змей и пением птиц, лесная смена караула. В такие холодные утра туман низко стелился над зарослями кудзу, как ватное одеяло, такой плотный, что, идя сквозь него, не видишь ног. Рай всегда улыбался, думая, что на облака, к которым остальным приходится задирать голову, он смотрит сверху. Наверное, именно так чувствует себя Бог.

Солнце уже начало всходить у него за спиной, но в ущелье оно всегда показывалось в последнюю очередь. Из-за тени, отбрасываемой Западным хребтом, на этом склоне было почти на десять градусов прохладнее, чем на остальных. Лишь далеко за полдень солнце подсушивало росу, заставлявшую лес мерцать. Редкие тонкие лучи света пробивались сквозь густую крону дубов и шотландских сосен. В детстве Рай верил, что эти теплые лучи света были пальцами Бога, протянутыми сквозь деревья, чтобы благословить это место – и защитить его дом. Но теперь он вырос. Женщины и болтающиеся под ногами детишки могли находить смысл в подобной суеверной чепухе, но Райли считал, что если уж какой Бог из воскресной школы и присматривал за людьми на этой горе, то лично на него это не распространялось.

Старик сидел и курил.

2

Звук шуршащих по гравию шин разрушил очарование утра. Рай выдохнул дым и смотрел, как принадлежащий его младшему брату старый грузовой форд въезжает во двор. Купер Берроуз вылез из машины и снял винтовку с крепления на заднем окне. Купер был сводным братом Райли, родившимся почти на шестнадцать лет позже, но вы бы не поняли этого, глядя на них. У обоих были точеные черты лица их общего отца, Томаса Берроуза, но тяготы жизни на Бычьей горе выработали у обоих привычку сжимать челюсти, из-за чего они казались старше своих лет. Купер натянул шляпу на свои лохматые рыжие космы и выдернул с переднего сиденья рюкзак. Рай смотрел, как девятилетний сын Купера, Гарет, открывает дверь и обходит грузовик, чтобы присоединиться к отцу. Рай покачал головой и выдохнул остатки холодного дыма из легких.

Это так похоже на Купера – взять с собой мальчишку, когда дело пахнет ссорой. Знает, что я не надеру ему задницу на глазах у его сына. Жаль, он не умеет включать голову и в более важных вещах.

Рай сошел с крыльца, чтобы обнять их.

– Доброе утро, брат… и племянник.

Купер ответил не сразу, не потрудившись скрыть пренебрежение. Он скривил губы и сплюнул скользкую струйку коричневого табачного сока под ноги Рая.

– Хватит, Рай, давай все это потом. Мне, чтоб твою чушь спокойно выслушивать, поесть бы чего сначала.

Купер вытер липкую дорожку слюны с бороды. Рай уперся пятками в гравий и сжал кулаки. Черт бы подрал этого идиота, похоже, он не угомонится. Гарет встал между братьями, пытаясь ослабить напряжение.

– Привет, дядя Рай.

Еще несколько секунд злобных гляделок, и Рай оторвал взгляд от брата и присел на корточки поприветствовать племянника.

– Здравствуй, молодой человек, – Рай потянулся обнять мальчика, но Купер протащил сына мимо него и поднялся по ступенькам хижины. Рай встал, опустил руки и засунул их в карманы пальто. Он пристально посмотрел на топорщившуюся зелеными зубцами кромку дубов и кленовой поросли и снова подумал о своем дедушке. Представляя, что вот он стоит здесь, делая все то же самое, что сейчас Рай. Смотрит на те же деревья. Чувствует ту же боль в костях. Утро обещало быть долгим.

3

– Надо все время помешивать, – сказал Купер, забирая деревянную ложку у сына. Он отрезал кусочек сливочного масла и положил его в пузырящуюся желтую смесь. – Мешай, пока не загустеет. Вот так вот. Понял?

– Да, сэр. – Гарет забрал ложку назад и стал делать так, как было показано.

Купер поджарил немного бекона на чугунной сковороде, а затем положил еды своему сыну и брату, будто и не было никакой безобразной сцены только что на улице. Вот как поступают настоящие братья. Гарет заговорил первым.

– Папуля сказал, ты как-то убил на горе гризли.

– Так и сказал, что ли? – Рай посмотрел на брата, который сидел и запихивал себе в рот яичницу с беконом. – Что ж, ошибся маленько твой папуля! Это не гризли был. Бурый медведь.

– Папуля сказал, прямо одним выстрелом убил. Он сказал, другой так бы не смог.

– Ну, не думаю, что никто бы не смог. Ты б его тоже завалил.

– А чего ты голову на стену не повесил? Было бы круто.

Рай ждал, что Купер ответит на это, но тот не поднял головы от своей тарелки.

– Гарет, послушай внимательно. Этот медведь… Не хотел я его убивать. И сделал это не чтобы болтать и хвастаться. Я убил его, чтобы пережить зиму. Если ты убиваешь кого-то у нас на горе, делай это со смыслом, а не просто так. Только придурки охотятся для забавы, мы это делаем по необходимости. Этот медведь грел нас и кормил несколько месяцев. Я многим ему обязан. Понимаешь, о чем я, когда говорю «обязан»?

– Думаю, что да.

– Я хочу сказать, что если бы убил его, просто чтобы повесить трофей на стену, то отнесся бы к его жизни без уважения. Это не по-нашему. Мы использовали его без остатка.

– И голову тоже?

– И голову.

Купер, наконец, заговорил.

– Ты слышал, что сказал тебе дядя, парень?

Гарет кивнул отцу.

– Да, сэр.

– Хорошо, потому что это урок, который стоит усвоить. А теперь хватит болтовни. Доедай свой завтрак и начнем.

Они доели оставшееся в молчании. Рай изучал лицо Гарета. Оно было идеально круглым, с усыпанными веснушками щеками, розовыми в любую погоду. Глаза как у отца – узкие и глубоко посаженные. Ему пришлось бы открыть их пошире, чтобы можно было рассмотреть их цвет. Это были глаза Купера. Это было лицо Купера, но без клочковатой бороды, твердости и гнева. Рай вспомнил, что когда-то и его брат выглядел так же. Будто сто лет назад.

Набив животы, старшие взяли ружья и принялись разминать застывшие после холодного утра мышцы. Купер наклонился и поправил шерстяную шапочку на голове сына, натягивая ее на уши мальчика.

– Держись рядом и смотри не простудись, – сказал он. – Если ты по моей вине заболеешь, твоя мама голову мне оторвет.

Мальчик кивнул, но его охватило волнение. Он не мог оторвать глаз от ружей. Отец разрешал ему попрактиковаться с 22-м калибром, чтобы он мог привыкнуть к отдаче и научиться целиться, но ему хотелось настоящее мужское оружие.

– Папочка, а можно мне тоже ружье? – спросил он, почесывая шерстяную шапочку, натянутую отцом.

– Не думаю, что тебе удастся подстрелить что-то без него. – Купер снял с каменной каминной полки ружье 30-го калибра. Оружие было не новое, но тяжелое и солидное. Гарет взял ружье и осмотрел его, как учил отец. Очень старательно, чтобы показать, что уроки не прошли даром.

– Пошли, – сказал Купер, и они втроем направились в лес.

4

Холодной грязью, вот чем пахнет утро в горах. Воздух был так насыщен запахами мокрой земли, что у Гарета забился нос. Он попытался дышать ртом, но уже через пару минут песок заскрипел у него на зубах.

– Возьми, – сказал Купер и протянул сыну синюю бандану. – Завяжи на голове и дыши через нее.

Гарет взял ее, сделал, как ему сказали, и они пошли.

– Я не дам тебе сделать это, Рай, – сказал Купер, переключаясь с Гарета на брата. – И пока ты не начал, сразу хочу сказать: не пытайся ездить мне по ушам насчет того, что так лучше для семьи и так далее. Мама или кто-нибудь из мелких говнюков может купиться на эту чушь, но меня убедить, что это задумано правильно, ты не сможешь. Нет. Это просто охренеть как неправильно.

Гарет прислушивался, но притворялся глухим.

Рай хорошо подготовился к этой схватке; он несколько раз прокручивал ее в голове перед молчаливой аудиторией деревьев, сидя в своем скрипучем кресле-качалке.

– Правильно все, что дает нам уверенность, что у нас будет еда на столе, Куп. В наших интересах…

– Ох, завязывай с этим дерьмом, – сказал Купер. – Придумай чего получше. Мы тут прямо отлично питаемся. Никто на горе не голодает. И уж точно не ты, – Купер ткнул Рая в живот.

Гарет тихонько хихикнул, и отец резко шлепнул его по затылку.

– Не лезь не в свое дело, парень.

Гарет снова притворился глухим, а Купер опять переключился на Рая.

– Деревья на этой горе помогали нашей семье пятьдесят лет. Пятьдесят, Рай. Мне кажется, что уважать и защищать их – вот что на самом деле в наших интересах. И то, что ты плюешь на это, ужасно огорчает меня. Ты правда думаешь, что продажа леса на нашей земле кучке чертовых банкиров пойдет нам на пользу? Что ж, я охренеть как расстроен, Райли. Что, на хрен, с тобой стряслось? Я тебя не узнаю.

– Много денег, Куп. Больше, чем мы когда-нибудь в своей жизни видели, – сказал Рай.

– Ах, вот оно что. Деньги.

– Черт, Купер, послушай меня на минутку. Нельзя же быть таким самоуверенным. Просто послушай.

Купер сплюнул.

– Это даст нашим детям и внукам что-то, на чем можно строить будущее. Ты же не думаешь серьезно, что мы сможем прожить и следующие пятьдесят лет, продавая кукурузный виски в Каролине?

– До сих пор же как-то получалось.

– Ты не видишь общей картины, Куп. У нас должно получаться лучше, чем до сих пор. Мы должны работать не больше, а умнее. Самогон уже не так выгоден, как раньше. Запрета на алкоголь больше нет, и мы не сможем выживать за счет подпольных баров и бильярдных. Деньги кончаются, и ты сам это знаешь. Это уже не тот бизнес, что раньше. Мир становится умнее, а мы остаемся такими же. Поэтому время работает против нас. За эту сделку с Пакеттом мы получим втрое больше, чем заработали бы за десять лет контрабанды спиртного. Это шанс для наших детей…

– Подожди-ка. Ты говоришь «дети», будто они у тебя есть. Если мне не изменяет память, этот мальчик единственный на горе ребенок, носящий имя Берроуз. Ты хочешь сказать мне, что сюда приедет куча машин, чтобы изнасиловать его гору, и все это ради его же будущего?

– Кто-то же должен позаботиться о нем.