Кивнув Николасу, Линард вместе с ним вернулся к дому и уселся прямо на ступеньки. Достал новомодные сигареты с табаком, скрученным в листе. Зажёг короткой магической вспышкой и протянул. Отказываться Николас не стал.

– У меня распотрошённые тела на месте преступления, – коротко сообщил Линард. – Ошмётки и отсутствующие глаза.

– Не поверишь, у меня то же самое.

Пальцы Николаса, держащие сигарету, немного дрожали. Перед глазами ещё стояли верёвки вывалившихся кишок.

– Запретная магия.

Линард посмотрел на него мрачно:

– Сам будешь докладывать его высочеству.

2
Где ты будешь, когда придёт чёрная гниль?

Его высочество Айден Равенскорт хотел оказаться где угодно, но не на очередной встрече с Торговым синдикатом.

Заниматься этим должен был его отец, император, но возникли проблемы на юге. Недавно присоединённые Новые территории граничили с Танским княжеством, в последние годы сильно зависели от Харгарадского каганата. Старый хан умер, и его сыновья начали бороться за власть.

Всё осложнялось хитрыми законами о престолонаследии, и император лично отправился уладить все вопросы и подписать соглашения с новыми правителями. Времени ушло намного дольше, чем рассчитывали.

Айден как кронпринц хорошо справлялся в столице, даже долгие обсуждения с торговой компанией не раздражали, но не в такие дни, как сегодня, когда диалог затянулся до глубокой ночи, причём без всякого видимого результата. Бесконечное обсуждение тех же вопросов, где ни одна из сторон не хотела идти на уступки. Синдикат не сдавался и в очередной раз пытался надавить, не желая так просто заканчивать встречу. Айден – в очередной раз – не принимал их условия.

Они собрались в Палисандровой гостиной, уютном деловом кабинете, обшитом панелями сагарского чёрного дерева. Представительница Синдиката заняла диван, Айден предпочёл усесться напротив, но теперь косился на часы и тоскливо думал, что лучше бы общался с гостьей за рабочим столом. Так можно было сослаться на занятость и закончить эту бессмысленную встречу.

Позолоченные стрелки на огромных напольных часах двигались ужасающе медленно. Разговоры шли примерно в таком же темпе. Натопленная комната была тёплой, по-своему уютной, особенно когда за окном густилась ночь, камин приятно потрескивал, а зачарованные лампы давали достаточно света.

Возможно, если бы Айден разговаривал с главой Синдиката, всё было бы проще. Но старик давно не выходил из дома и прислал помощницу, Фелицию Стэнхоуп.

Ей было за двадцать, и пока Айден учился в Обсидиановой академии, как большинство аристократов, Фелиция проводила время в пансионе для благородных девиц. Многие полагали, барышень там учат хлопать глазками, чтобы соблазнить незадачливого кавалера и устроить своё будущее. Может, и так. Но Айден не сомневался, что леди наставляют управлять поместьями и считать деньги, разбираться в политике и понимать, как может повернуться ситуация завтра.

Поэтому Фелиция отлично ориентировалась в делах Синдиката.

Она уверенно сидела на диване, хрупкая девушка в платье цвета сумерек и шляпке с мёртвой птицей, что считалось ужасно модным. Насколько знал Айден, таксидермистов завалили заказами дамы, приходилось сотрудничать с ювелирами, те покрывали клювы золотом, а вместо глаз вставляли драгоценные камни.

Украдкой Айден сжал руку в кулак. О чём он думает? О рубиновых глазах мёртвого дрозда? Надо сосредоточиться на разговоре.

– Я верю, что мы можем прийти к соглашению, ваше высочество.

– Вы верите, что однажды я уступлю.

Она вскинула брови. Фелиция Стэнхоуп была миниатюрной блондинкой, её локоны изящно лежали вокруг головы, огромные глаза были чистыми и голубыми, а бледности кожи завидовали многие аристократки. Она походила на милое создание из сказок, рассказываемых детям, но Айден не обманывался её внешностью.

Стэнхоупы – из Древних семей, а значит, их магия отличается от остальных имперцев. Они сами отличаются. Когда-то именно Лестер Стэнхоуп положил начало Мархарийской империи, представители его семьи занимали трон. Но позже все прямые потомки умерли, остались побочные ветви рода, а корону захватили Равенскорты.

– Вы несправедливы ко мне, – улыбнулась Фелиция. – Я всего лишь выступаю за разумные условия для Синдиката.

– Вы хотите, чтобы корона сняла с вас часть пошлин на специи и позволила иметь собственную армию.

– Всего лишь несколько солдат, которые помогут охранять наши суда. И соблюдать порядок в колониях, что выгодно и короне.

Её слова звучали так, будто Фелиция сама верила в то, что говорила, и это заставляло восхищаться её актёрскими талантами. Потому что и Айден, и сама Фелиция прекрасно знали, что Синдикат стремится к самостоятельности. Особенно на отдалённых территориях, где их власть зачастую и так уже превышала влияние короны. Уж конечно, Айден не собирался им потакать.

Прошлых привилегий они добились, потому что в удачный момент нажали на императора. Тогда, шесть лет назад, погиб Конрад, старший брат Айдена и наследник империи. Просьбы Синдиката выглядели разумными, а отца больше волновали проблемы семьи.

Айден считал, что проворачивать дела таким образом – низко. И потому, что это была его семья.

Облокотившись на ручку дивана, Айден подпёр голову кулаком, зная, что таким образом выглядит скучающим принцем, и бросил почти невзначай:

– Многим кин-кардинцам не нравится Синдикат. Они считают, вы принесли в город гниль.

Фелиция подобралась. Едва заметно. Её улыбка из милой стала острой, опасной. Разумеется, она знала о слухах.

– Мне жаль, что столица столкнулась с заразой, – ровно сказала Фелиция. – Эпидемии иногда происходят в таких крупных городах, как Кин-Кардин.

– Но гниль пришла из доков и почти сразу после возвращения ваших кораблей из Карранаса.

Холод в улыбке Фелиции перекинулся и на её глаза. Теперь она смотрела на Айдена и не пыталась казаться милой. Она была тем, кем являлась, наследницей Древней семьи, помощницей и правой рукой главы Синдиката.

– Ваше высочество, вы же прекрасно понимаете, что речь идёт о суевериях. Торговый путь в Карранас должен был быть проложен. И корона ждала, когда это сделает Синдикат.

Она была права. Карранас – закрытая страна рядом с Новыми территориями. После их присоединения к империи был вопрос времени, когда начнётся торговля с Карранасом. Договориться было сложно, но ещё сложнее преодолеть суеверия, утверждавшие, что эта страна проклята богами и вести с ней дела значит навлекать проклятие на себя.

Едва корабли Синдиката вернулись из Карранаса, со стороны доков пошла чума, прозванная гнилью. Не первая и точно не последняя эпидемия в густонаселённом городе.

Примерно тогда же произошли и первые убийства, которые дознаватели связывали с запретной магией. Гниль могла быть следствием чар. Там, где творят мрачное колдовство на крови, нередко возникают болезни.

– Вы воспитывались в храме Безликого, – сказала Фелиция. – Смерть – это часть жизни. И она не идёт ни от кораблей, ни от проклятий. Она неизбежна.

Айден выпрямился и больше не казался скучающим. Но ни его тяжёлый взгляд, ни мрачный тон не пугали Фелицию.

– Я не подвержен суевериям, – сухо сказал Айден. – Но если мне потребуется использовать их, чтобы не дать вам армию, я это сделаю.

На миг Фелиция замерла:

– С вами интересно иметь дело, ваше высочество.

– Очень рад, что вы получили удовольствие. А теперь давайте завершим нашу встречу.

– Но не наш разговор.

Уж конечно. Айден не сомневался, что Фелиция будет пытаться снова, а он раз за разом отказывать.

Вежливо распрощавшись с Фелицией, Айден задержался лишь для того, чтобы взять со стола конверт. Приглашение от поэтического сообщества с оттиском пчелы. Немного необычно, но Айден был рад, что они все соберутся.

Дворец представлял собой небольшой город внутри города. Надёжные каменные стены были заложены вместе с основанием Мархарийской империи и Кин-Кардина. Столица выросла из прибрежной деревни и дворца на холме, оказавшись идеальным перевалочным пунктом для новой империи.

Следующие поколения достраивали дворец, переделывали его, но основные помещения не изменялись. Широкие коридоры обшили деревянными панелями, а между ними и каменными стенами в жилых комнатах проложили сложную систему труб, но тепла всё равно не хватало. Со стен смотрели портреты и гобелены, а зачарованные лампы, регулярно обновляемые, ярко светили.

Мимо Айдена проносились слуги, стражники стояли в строго отведённых местах, собственная охрана принца шагала позади. Несмотря на поздний час, дворец не спал. Он редко погружался в абсолютную тишину, как и сама столица.

Огромная империя. У Айдена до сих пор иногда перехватывало дыхание, когда он задумывался об обширной территории. О собственной ответственности.

Фелиция напомнила, что большую часть жизни Айден действительно провёл в храме Безликого. Отстранённого бога смерти, главного покровителя империи, которому возносили молитвы и кровь жертвенных быков. Айден попал в храм в восемь лет, и долгое время почти всё общение состояло из разговоров с храмовыми служками, а придворный этикет уступил место молитвам.

Только из-за смерти старшего брата Айден покинул храм в восемнадцать, отправился в Обсидиановую академию, а после – в столицу, где стал не вторым принцем, воспитанником храма, а наследником Мархарийской империи.

Айден чувствовал, что устал.

Прежде чем пойти в свои покои, он зашёл в кабинет рядом с ними, как делал почти каждый вечер. Ему нравилось перед сном набросать план на следующий день. С утра бывало не до того.

Кабинет был небольшим, с дубовым столом, заваленным бумагами, огромным окном в пол, сейчас тёмным, софой, несколькими креслами и многочисленными шкафами, в большинстве из которых Айден хранил книги. Над дверью висел тонкий лист молитвенной скрижали Безликого.

Зайдя, Айден короткой пульсацией магии зажёг зачарованную лампу на столе. Она мягко очертила контуры мебели и софы, где спал Николас. Уставившись на него, Айден вздохнул и приблизился.

Николас подложил под голову декоративную подушку с вышивкой золотой нитью и укрылся дознавательским мундиром. В полумраке отчётливо белели змеиные косточки хребта и светлые волосы Николаса, свет отражался от модной среди аристократов капельки металла в брови и двух точек под нижней губой, напоминавших змеиные клыки. Айден так и не проникся подобными украшениями, предпочитая единственную серьгу в ухе. Чаще всего он носил простую висюльку с красным камушком, подаренную Николасом ещё в Академии. Айден аккуратно тронул друга за плечо.

Вздрогнув, Николас сразу проснулся, сел, но отчаянно тёр глаза и зевал. Мундир сполз, под ним оказалась мятая белая рубашка.

– У тебя есть своя комната, – проворчал Айден, отходя к столу. – Свой дом! Какой Бездны ты спишь в моём кабинете?

– Тут уютнее, – пробормотал Николас сонно.

У Николаса Харгроува, сына фельдмаршала Лоуренса Харгроува, имелся собственный дом в Кин-Кардине, но он так часто ночевал во дворце, что ему выделили вроде как гостевые покои, и никто другой там не жил. Учитывая, что комната располагалась рядом с покоями принцев в крыле императорской семьи, это многих удивило, а статус Николаса возрос настолько же сильно, насколько его самого не волновал.

При дворе Николаса за глаза звали Бойцовым псом Его Величества. В действительности они были друзьями со времён Академии, в тусклых стенах которой принесли полные юношеского пафоса клятвы в верности. Они стали друг другу братьями.

Что не отменяло того, что Айден каждый раз ворчал, когда находил Николаса в своём кабинете. Николас мог несколько дней бегать по делам на бодрящих зельях, а потом вырубался у принца. Нигде больше Николас себе расслабиться не позволял, даже в собственном доме. Но здесь… он доверял Айдену.

К тому же заходить сюда никто не осмеливался, разве что слуги для уборки по определённым дням, с разрешения принца. Айден любил уединённость своего кабинета. И нарушать её позволялось только Николасу.