Он вздохнул, и Айден внутренне содрогнулся. Хотел попросить Николаса опустить подробности, но плотно сжал губы. Нет уж, выслушает всё до конца.

Ещё разок затянувшись, Николас снова выпустил дым, чуть прищурившись. Но рассказ его был краток:

– Красильщик крепко выпивал и частенько поколачивал всю семью. Допился до того, что решил, что его жена и сын – демоны из Бездны. Он расправился с ними. Ребёнку едва исполнилось семь.

Торопливо потерев глаза, Айден попытался смахнуть настойчивые видения бойни, оставшейся за его спиной.

– В общем, я справился похуже, чем ты, – хмыкнул Николас. – Но в чайную пошёл, Линард там отпаивал меня каким-то горьким настоем. Он и посоветовал выйти в город, вдохнуть полной грудью и подумать о чём-то хорошем. Вернуться домой к семье. Вспомнить, ради чего мы всё это делаем. И что жизнь всегда больше, чем кровь и боль.

То время Айден помнил. Николас пришёл к нему во дворец, весь бледный, Айден испугался, что произошло. Потом понял, хотя рассказ не был таким стройным. Николас наотрез отказывался зачаровывать в связке, не желая, чтобы его взбаламученные мысли касались Айдена кровавыми образами.

– Тогда было обычное убийство, – подытожил Николас. – Но здесь и сейчас у нас правда запретная магия. И снова наш убийца.

Айден вздохнул. Тоскливо и обречённо:

– Докладывай.

– Восемь трупов, вся смена цеха ворвани. Их нашли утром.

– Подожди, они работали ночью?

– Да, улов сейчас отличный, поэтому трудятся в несколько смен. Ночью здесь пустынно, полиция всех опросит, но вряд ли кто-то что-то видел или слышал. Дальше в доках полно народу, но не у Китобойни.

Сигарета Николаса закончилась, он докурил её, но новую доставать не стал. В его голосе слышались нотки воодушевления, как у охотничьего пса, взявшего след и в предвкушении отличного преследования.

– У всех жертв такие же повреждения, как у предыдущих.

Николас запнулся, но Айден догадался, что он хотел сказать, и сухо добавил:

– Они выпотрошены.

– Да. Причём никто из них не сбежал. Значит, скорее всего, удерживали чарами.

Обычные такого не смогли бы, а вот среди запретных имелись те, что не давали человеку двигаться. Когда-то похожие чары вместе с другими использовали при сложных операциях, Императорский госпиталь яростно выступал против их запрета, но им пришлось смириться и взяться за алхимические зелья. Потому что слишком часто такая магия находила применение в подпольных борделях, обездвиживая девушек. И в других не менее незаконных вещах.

– Только не говори, – голос Айдена едва не сорвался, и он прочистил горло. – Только не говори, что они ещё были живы, когда их потрошили.

Неподвижно стояли в силках чар и смотрели, как других рабочих разрезали на их глазах, накручивая внутренности на кулак.

Николас промолчал. Стиснув зубы, Айден отложил сигарету и уткнулся лбом в придвинутые колени, чтобы сдержать снова подступившую тошноту.

На спину легла ладонь Николаса и начала медленно массировать круговыми движениями. Видимо, чему-то такому дознавателей тоже учат, потому что подобные жесты используют медики, когда надо успокоить пациента.

– Воды? – негромко спросил Николас.

– Нет. Мне нужна пара минут.

Они посидели ещё немного, пока Айден приводил в порядок мысли. Место преступления говорило о том, что использовали запретную магию и жестокий способ умерщвления.

– Так было и в предыдущие разы? – спросил Айден, поднимая голову, и увидел кивок. – Значит, преступник тот же.

– Дождёмся, конечно, отчётов артефактологов, чаровников… но да, трупы выглядят точно так же. Хотя я узнаю у учёных, как умерли Дотлеры.

– А предыдущие жертвы? – спросил Айден. – Учёные их осматривали?

– Нет. Дознаватели такое не практикуют. У нас чаровники с полным набором артефактов, обычно хватает.

– Но у Дотлеров ты решил привлечь учёных.

Интонация Айдена превратилась в полувопросительную, и Николас нахмурился и пожал плечами. Он ничего не пытался скрыть, но сам толком не понимал, что насторожило у Дотлеров.

– Скорее всего, учёные не скажут нам ничего нового, – неуверенно пожал плечами он. – Но на всякий случай.

Айден не сомневался в чутье Николаса. Если его что-то насторожило в том доме, то пусть учёные тоже выдадут заключение.

– Ты знаешь, как используют глаза в запретной магии? – неожиданно спросил Николас.

Айден нахмурился и качнул головой. В памяти что-то вырисовывалось, но смутно.

– В наших телах сохраняется магия, сведения. Если кости растереть и заварить, как чай, а потом его выпить, то можно впитать чужую магию или на дне чашки увидеть будущее. С глазами примерно то же самое.

– Их заваривают? – попытался пошутить Айден.

Его веселье споткнулось о нахмуренные брови Николаса. Бездна, он же не всерьёз?

– Их едят, – коротко сказал Николас. – Раздавливают или жарят… извини, не знаю подробностей. Их поглощают.

– Чтобы увидеть то, что видел мертвец? Но что могли видеть китобои?

– Чаще, чтобы обрести собственное виденье. Судя по тому, что у всех жертв забрали глаза, эти маги должны видеть очень много.

Хотя нельзя исключать, что им требовались конкретные глаза конкретных людей. Айден не сомневался, что дознаватели отработают и эту версию, проверят каждого китобоя, их семьи, чтобы узнать, где они находились, что видели и могло ли что-то заинтересовать убийцу.

Снова Айден потёр лицо, но отогнать навязчивые картины не получилось. Сидеть на ступеньках стало жёстко, ноги начали мёрзнуть на земле. И не пора ли отсюда уходить, дальше работа полиции здесь всё… прибрать.

– Вы по глазам и определяете запретную магию? – спросил Айден.

– По ранам. И по тому, как произошло убийство. Запретная магия требует жертв. Жестокость – это и есть жертва, агония – топливо для чар.

Айдену больше нравилась магия, практикуемая в империи сейчас. Да, приходилось ей учиться и работать в связках, иначе можно стать иссохшим, в запретной такого риска было существенно меньше. Но оно того не стоило.

– О, какие люди! Она к тебе?

Проследив за взглядом Николаса, Айден едва не простонал:

– Фелиция Стэнхоуп!

– Ну смотри, вряд ли она сейчас будет мучить насчёт Синдиката. Она здесь из-за убийства.

– Почему не её брат? Это его Китобойни.

– Вот у неё и спроси.

Фелиция была в изящном кремовом платье, которое должно было бы смотреться нелепо перед Китобойнями, но отлично вписывалось в серый свет утра, в запах рыбы и выкрики матросов с дальнего пирса. Даже в вопли пролетающих над головой чаек.

Светлые волосы скрывала всё та же шляпка с мёртвой птицей, на руках перчатки, но в глазах Фелиции плескались металлические серые волны, а губы плотно сжаты.

Рядом с ней шагал грузный человек средних лет с короткой седой бородой. Судя по тёмным кожаным одеждам и костяному амулету – жрец Безликого.

Поднявшись, Айден кинул короткий взгляд на стражников и кивнул, чтобы они не задерживали подходящих. Николас рядом тоже вскочил на ноги.

– Ваше высочество, лорд Харгроув.

Присев в быстром поклоне, Фелиция опустила голову и глаза, как и положено по этикету, но тут же снова их вскинула, а её подбородок упрямо выпятился:

– Что произошло?

– Убийство, – коротко сказал Айден. – Это дело дознавателей.

Он почти с удовольствием видел, как её челюсти сжались. Фелиция определённо негодовала, и её голос звучал холодно:

– Мне необходимо знать, что произошло на Китобойнях моей семьи.

– Вашего брата, насколько мне известно. И его жены.

– Я передам ему полный отчёт. Но я была рядом, когда услышала об убийстве.

– Убийствах, – встрял Николас.

И правда, как Айден мог надеяться, что эта ежовая жопка будет стоять рядом и молчать?

Фелиция перевела взгляд на Николаса, видимо, решив, что от него добьётся больше, чем от принца:

– Вы ведёте дело?

– И вам будет предоставлен полный отчёт.

– Мне не нужен отчёт, сейчас я хочу знать, что произошло. Запретная магия?

– Дознаватели не имеют права разглашать. Приказ императора. Вы станете спорить с императорской семьёй?

Фелиция кинула быстрый взгляд на Айдена. О да, она бы стала спорить с кем угодно, но на открытый конфликт идти не хотела. Тем более Николас прав, дознаватели не должны никому рассказывать о деталях дела. Отчасти, чтобы убийцы не скрылись. Отчасти, чтобы не наводить панику. Потому что Айден не сомневался, кто-то точно что-то услышит, и уже к обеду за каждым прилавком на Рыночной площади будут судачить о вырезанных глазах китобоев.

Гневный взгляд Фелиции встретился с обманчиво расслабленным взглядом Николаса, но Айден не сомневался, что друг не уступит. А если Фелиция начнёт настаивать, он ещё и выпроводит её.

Видимо, она тоже уловила что-то такое, потому что избрала другую тактику и махнула рукой в сторону своего молчавшего до сих пор спутника:

– Жрец Безликого из Портового прихода. Ему вы тоже не позволите пройти? Он должен оценить тела и подготовиться к последним ритуалам.

Ничего он не должен, когда тела отправятся в местный храм, там проведут все обряды. Сошьют, чтобы трупы выглядели прилично. Николас смотрел на Айдена, ожидая его решения, а тот – на улыбающегося жреца. Наверняка из тех, кто хотел собрать сплетни.

– Пропусти его, – протянул Айден, поворачиваясь к Николасу. – И ведёрко ему выдай.

На лице Николаса расплылась ухмылка. Он жрецов Безликого не жаловал и понял, что имел в виду Айден. Раз тот хочет увидеть трупы, он их увидит. Он же не подозревал, что это станет не предметом сплетен, а его ночным кошмаром.

Не стоило, конечно, этого делать. Но слухи так или иначе поползут. Айден добавил:

– Аккуратнее там.

Николас серьёзно кивнул. Священнику не стоит видеть всего. Так, краешком. Можно приуменьшить количество жертв потом. И в нужный момент сунуть ведёрко, когда его начнёт выворачивать.

Он со жрецом двинулись в Китобойни, а Фелиция довольно улыбнулась:

– Я рада, что вы не стали препятствовать жрецу, ваше высочество.

– Вы получите отчёт, леди Стэнхоуп, – сказал Айден.

Ему не хотелось больше беседовать, лучше вернуться в уютный полумрак экипажа, дождаться там Николаса и двинуться дальше. Прочь от Китобоен и запаха рыбы. Айден мазнул взглядом по толпящимся зевакам, вспомнил о жреце… об убийствах и так уже говорят, сколько бы ни пытались сдерживать слухи дознаватели. Присутствие принца на месте преступления и без того заставит судачить.

Остановившись, Айден повернулся к толпе. Большинство людей тут же затихли, локтями пихнув тех, кто продолжал гомонить. Стали слышны окрики на пирсах, не видных от Китобоен, да вопли чаек.

– Я – принц Айден Равенскорт. Эти убийства в личном ведении короны, мы отыщем преступников и жестоко их покараем. Потому что никому не скрыться от правосудия императора.

Он неторопливо развернул свои тени. То самое, что выделяло семью Равенскортов, их особая магия Древних семей. Ни у кого больше во всей империи не было теней, опасных, смертоносных, способных уничтожить.

Они расплёскивались вокруг Айдена подобно чернильным клочьям дыма, поднимались, заслоняя фасад Китобоен. Напоминали о величии императорской семьи.

Многие люди восторженно заголосили. Другие упали на колени. Кто-то наверняка вспомнил, что через эту магию совершаются Объятия тени, почётная, но всё-таки казнь.

Николас вышел из здания и не останавливаясь ступил прямо в тени, ничуть их не опасаясь. Для толпы его появление наверняка выглядело эффектно: он выступил из чернильных завитков, встав по правую руку от принца, но на полшага позади него.

– Позёр, – буркнул Айден, когда они двинулись к экипажу.

В ответ Николас рассмеялся:

– Должны же у меня быть недостатки!

Стражник распахнул перед ними дверцу, когда рядом появился запыхавшийся мальчишка-посыльный с письмами в руке.