Георгий Данелия: Кошмар на цыпочках

Рисунки и фотографии из личного архива Георгия Данелия, фотографии Юрия Роста, Михаила Баландюка. Рисунок на переплете Александра Храмцова.

Фотографии из личного архива Георгия Данелия, кадры из фильмов:

«Незабываемый 1919-й год», реж. М. Чиаурели, © Киноконцерн «Мосфильм», 1951,

«Мексиканец», реж. В. Каплуновский, © Киноконцерн «Мосфильм», 1955,

«Серёжа», реж. Г. Данелия, И. Таланкин, © Киноконцерн «Мосфильм», 1960,

«Путь к причалу», реж. Г. Данелия, © Киноконцерн «Мосфильм», 1962,

«Я шагаю по Москве», реж. Г. Данелия, © Киноконцерн «Мосфильм», 1964,

«Тридцать три», реж. Г. Данелия, © Киноконцерн «Мосфильм», 1965,

«Не горюй!», реж. Г. Данелия, © Киноконцерн «Мосфильм», 1969,

«Освобождение», реж. Ю. Озеров, © Киноконцерн «Мосфильм», 1970–1972,

«Совсем пропащий», реж. Г. Данелия, © Киноконцерн «Мосфильм», 1973,

«Афоня», реж. Г. Данелия, © Киноконцерн «Мосфильм», 1975,

«Мимино», реж. Г. Данелия, © Киноконцерн «Мосфильм», 1977,

«Осенний марафон», реж. Г. Данелия, © Киноконцерн «Мосфильм», 1979,

«Слёзы капали», реж. Г. Данелия, © Киноконцерн «Мосфильм», 1982,

«Кин-дза-дза!», реж. Г. Данелия, © Киноконцерн «Мосфильм», 1986.

Кадры из фильмов «Настя», «Орел и решка», «Паспорт», «Фортуна»

(материалы предоставлены «000 Библиотекой ГПМ КИТ»)

В книге использована цитата из книги Марка Твена «Приключения Гекльберри

Финна» в переводе Н. Л. Дарузес, из книги Антуана де Сент-Экзюпери

«Маленький принц» в переводе Норы Галь, а также цитаты из книг Льюиса

Кэрролла «Алиса в Стране чудес» в переводе Н. М. Демуровой и Франсуа Рабле

«Гаргантюа и Пантагрюэль» в переводе Н. М. Любимова.

© Данелия Г. Н., наследники, 2022

© Киноконцерн «Мосфильм» (кадры из фильмов), 2023

© Храмцов А. Ю., обложка, 2025

© Издание. 000 Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2025

© Оформление. Т8 Издательские технологии, 2025

⁂

Эту книгу я посвящаю моим дорогим друзьям Лоре и Тонино Гуэрра и Юрию Росту

Вступление

Летом 2000 года Тонино Гуэрра, Лора Яблочкина и я сидели в квартире мамы Лоры в Москве, у Красных ворот. Был какой-то необычный вечер. Солнце уже завалилось за Садовое кольцо, и наступили московские летние сумерки. Свет мы не зажигали. По воскресеньям на Садовом машин мало. И было непривычно тихо. Тонино и Лора спрашивали, почему я уже два года не снимаю. Я говорил, что в трамвай новой жизни не сумел пересесть и теперь еду на подножке. Без билета. Так, очевидно, и доеду до конечной остановки.

– Гия, у тебя столько интересных историй!.. Напиши книжку, – сказал Тонино. – А потом, если захочешь, снимешь по ней фильм.

Книжку я написал, назвал ее «Безбилетный пассажир» и посвятил Тонино и Лоре. Вторую книжку «Тостуемый пьет до дна» снова посвятил Тонино и Лоре. А третью книжку я написал в 2014 году, после фильма «Ку! Кин-дза-дза», назвал ее «Кот ушел, а улыбка осталась» и посвятил своему другу Юре Росту.

Недавно впервые прочитал все три книжки подряд. И понял: оттого что каждая писалась как последняя, есть повторы, длинноты, лишние эпизоды. Я решил все это поправить и объединить в одну книжку.

Должен сознаться, самое трудное для меня не придумать, не написать, не снять, не смонтировать, а остановиться в поисках вариантов. Я все время сомневаюсь, мне каждый раз кажется, что можно и нужно сделать лучше или иначе. И поэтому в материале у меня всегда есть несколько эпизодов, снятых в разных вариантах – с другим текстом, с другим действием. Эту книжку я тоже как бы монтирую. Оставляю лишь то, что мне кажется наиболее интересным. А иногда меняю дубли – беру варианты из памяти. Так что, если в этой книжке кое-что не совпадет с тем, что было написано раньше, не удивляйтесь.

Итак…

Приготовились к съемке! Мотор! Камера! Начали!

Предупреждение

Лица, которые попытаются найти в этом повествовании мотив, будут отданы под суд; лица, которые попытаются найти в нем мораль, будут сосланы; лица, которые попытаются найти в нем сюжет, будут расстреляны.

Марк Твен.Приключения Геклъберри Финна

Краткий словарь

Генеральный секретарь ЦК КПСС – президент страны

Члены политбюро ЦК КПСС – очень большие люди

Первый секретарь ЦК республики – президент республики

Первый секретарь обкома – губернатор

Первый секретарь горкома – мэр

ЦК КПСС (Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза) – администрация президента

Госкино (Государственный комитет по делам кинематографии) – киношное начальство

КГБ (Комитет государственной безопасности) – ФСБ

ГДР – Германская Демократическая Республика (друг)

ФРГ – Федеративная Республика Германия (враг)

Абстракционист – нехороший человек

Райисполком – префектура

Дороги, которые мы выбираем

– Надо отдать его во ВГИК, – сказал отец, когда я окончил школу.

– Почему во ВГИК? – спросила мама.

– А куда его, дурака, еще возьмут?

Отец мой, метростроевец, считал работу в кино несерьезным занятием и предложил ВГИК (Институт кинематографии) как крайний вариант.

– Там хотя бы блат есть, – сказал он.

Блат действительно был. Мама работала на «Мосфильме» вторым режиссером и знала многих мастеров ВГИКа. Но поступать во ВГИК я отказался. Мама меня с детства возила в экспедиции на съемки фильмов, и я знал, какое это муторное и нервозное занятие.

– Но в какой-нибудь институт поступать надо обязательно, – сказала мама, – а то тебя в армию заберут.

В армию мне не хотелось. Мой приятель Женя Матвеев собирался поступать в архитектурный, и я пошел с ним – за компанию.

У нашей группы было два мастера – Юрий Николаевич Шевердяев и Михаил Федорович Оленев. Шевердяев – элегантный, спортивный, ведущий архитектор (по его проекту построен кинотеатр «Пушкинский», где прошли все премьеры моих фильмов) – был очень занят и появлялся у нас нечасто. А Оленев – скромный, похожий на сельского учителя – был все время с нами.

Михаил Федорович был очень болен, и мы старались не задерживать его долго у своих подрамников, чтобы он не уставал. Но он все равно каждый раз засиживался с нами допоздна – увлекался. Накладывал на чертеж кальку, брал свой любимый мягкий цанговый карандаш «Кохинор 6В», думал и по кальке правил проект… а потом рисовал возле здания для масштаба что-нибудь забавное: бодрого старика на самокате, пожарника на качелях, афишную тумбу, на которую задрала лапу собачка… Мне, когда я проектировал Южный вокзал, он нарисовал шарманщика на перроне, а в небе – симпатичный вертолет, с которого спрыгнул парашютист в железнодорожной форме…

…Михаил Федорович умер. Гроб стоял в институте, в большой пустой комнате. Ночью мы с моими друзьями Олегом Жагаром и Димой Жабицким, как это положено, дежурили у гроба. На стене висела картина Михаила Федоровича: открытое окно, на подоконнике глиняный горшок, в горшке – цветок, за окном ровное небо. Все скупо и просто… Но там, за окном, было столько воздуха и столько света, что я заплакал.

Комсомольские собрания

У меня еще со школы болезнь – аллергия на собрания. Первые десять минут мне просто скучно, а потом очень хочется курить и начинает болеть голова. Но в архитектурном было собрание, на котором я забыл и про скуку, и про курение. Это общеинститутское комсомольское собрание состоялось в первый же месяц, когда я поступил в институт. Проходило оно в здании Союза архитекторов СССР, в большом зале. Народа было много. В президиуме сидели ректор, парторг института и комсомольские вожди. Первые минут двадцать мне было, как всегда, просто скучно, а потом я почувствовал, что еще немного – и мне станет дурно. Я хотел смотаться, но мой друг Джеймс Жабицкий не пустил – сказал, если я сейчас уйду, обязательно кто-то настучит, и у меня будут неприятности. Я остался, и не зря.

Михаил Федорович Оленев

Под конец собрания перешли к обсуждению персонального дела. В райком пришло письмо на студента Попова: несчастная женщина сообщала, что он с ней сожительствовал, обещал жениться и бросил. Секретарь райкома сказала, что есть и другие сигналы: несмотря на неоднократные предупреждения, Попов пьянствует, развратничает и продолжает вести антиобщественный образ жизни. И районный комитет считает, что методы убеждения исчерпаны, и просит собрание обсудить вопрос о пребывании студента Попова в рядах Ленинского комсомола.

Первым выступил фронтовик. (Со мной училось много фронтовиков.) Фронтовик был контуженый, у него дергалась щека, и он заикался. Фронтовик гневно сказал, что он и его товарищи не за то кровь пролили, чтобы такие паразиты, как Попов, катались как сыр в масле и поганили жизнь окружающим. И он предлагает гнать эту гниду из комсомола!

– Гнать! – дружно поддержал оратора зал.

Потом выступил первокурсник. Он сказал, что приехал из Сибири. Когда его приняли в институт – это был самый счастливый день его жизни. Для него московский Архитектурный институт – храм. А сейчас, когда он узнал, что в этом храме обосновалась такая нечисть, как Попов, ему стало мерзко. И он считает, что Владлена Попова надо не только исключить из комсомола, но и отчислить из института.

– Отчислить! Давайте голосовать!

– Подождите! Подождите! Послушайте меня, дайте мне слово! Очень прошу! – раздался тоненький голосок.

На сцену выбежала щупленькая девушка в очках и начала взволнованно, чуть не плача, торопливо говорить:

– Вот мы сейчас исключим Владлена из комсомола, а вы подумали, какая это трагедия для человека?! Вот если бы меня… лучше уж расстрел! Товарищи, – она заплакала, – ребята, я вас очень прошу, давайте послушаем самого Попова, я уверена, что он раскаивается! Пусть даст честное комсомольское, что больше не будет! Предлагаю дать слово Попову!

– Дать! Дать! – закричали все.

Мне было интересно посмотреть на этого Попова, жизнелюба и покорителя женских сердец. Я, как и все первокурсники, сидел на балконе и очень удивился, когда увидел сверху, как по проходу партера неторопливо идет к сцене маленький, с пролысиной на макушке, в мятом пиджаке парень лет двадцати пяти. Он вышел на сцену, встал на трибуну, выждал, пока в зале не наступит полная тишина, а потом спокойно сказал в микрофон:

– Я вас… (непечатное слово)! Вопросы есть?

Вопросов не было. Наступила гробовая, тягостная тишина. Попов спустился со сцены, неторопливо пошел по проходу, вышел из зала и закрыл за собой дверь. Тишина стояла такая, что слышно было, как на люстре почесалась муха.

Покаянную речь Попова я запомнил на всю жизнь. А это собрание было и остается моим самым любимым. Как говорят герои Николая Гоголя: «Праздник души, именины сердца! И пир духа!»

Раз уж я начал вспоминать про комсомольские собрания, расскажу еще об одном, где из комсомола выгоняли меня.

Архитектурный институт был и есть на улице Рождественка (бывшая Жданова), а я жил, как и сейчас, на Чистых прудах. В институт можно было ездить на трамвае «Аннушка», до Трубной площади. Но когда у меня был большой подрамник (с большим подрамником в трамвай не пускали), я шел в институт пешком. По улице Кирова, по площади Дзержинского (мимо здания КГБ), по Пушечной и направо, по Жданова. И вот однажды, когда я шел по площади Дзержинского, к парадному подъезду этого учреждения подъехала черная длинная машина, охранник открыл дверцу и на тротуар ступил председатель КГБ, всемогущий Лаврентий Павлович Берия.

Я опешил.

– Здравствуйте, – робко кивнул я.

– Здравствуйте, – Берия протянул мне руку.