Нашел. Свою сумку с лямкой через плечо, с деревянными ясеневыми планками по верху. Мне ее на заказ шили, из прочного сукна, по мотивам исторических находок. Удобная вещь, когда карманов нет. И когда ты не воина изображаешь. Воин-то может себе всяких ташек-сумок, да мешочков кожаных на пояс навесить, чтобы барахлишко нужное переносить легко. А я – волхвом ряженый, мне пояс такой не положен. Только плетеная тесемка в несколько сантиметров шириной. На нее только ножик прицепить, да и все. Кстати, ножик!

Я привычно опустил руку и нащупал чехол на шнурке, болтающийся у бедра. На месте нож, вот хоть это хорошо. Нож у меня знатный. Сам клинок откован из многослойной узорчатой дамасской стали, а рукоять сделана из кости и украшена искусной резьбой на скандинавские мотивы. Очень дорогой нож, и очень крепкий. Я им всегда гордился. Причем, инструмент хоть и слегка вычурный, но именно рабочий, прочнейший. Им гвозди рубить реально, я на спор даже это проделывал. Гвозди пополам, а клинку хоть бы что. Бриться им можно после этого, не тупится клинок совсем.

Но хватит о этом. Что-то я подтормаживаю. Дождь-то так и поливает, не думая прекращаться. Мне бы укрытие какое-никакое найти, да отсидеться там и подумать.

Быстро оглядев еще раз место, где очнулся, и ничего полезного больше не обнаружив, я бодро потопал в сторону деревьев, угадывающихся в тумане. Идти пришлось недалеко, пляж через пятьдесят метров кончился и берег резко пошел вверх. Тогда я, цепляясь за торчащие корни каких-то кустов, вскарабкался на эту трехметровую кручу и оказался уже на земле, точнее, в траве, высокой и тоже, естественно, мокрой, как и все вокруг. Впереди, еще метрах в тридцати, стоял густой лес. Туда-то я и направился. Где еще, как не в густом лесу, можно найти сухое место! Укроюсь под деревьями, немного обсохну и решу, что делать дальше.

Нужную мне группу деревьев я нашел быстро. Несколько толстых, в обхват, стволов, стояли рядом и своей развесистой кроной прикрывали от дождя площадку размером с двуспальную кровать. Самое то, мне больше и не нужно. Еще одним плюсом этого укрытия было то, что плотный кустарник почти в человеческий рост высотой, закрывал от ветра, свистевшего со стороны моря. Шикарное укрытие! Там я и устроился. Ничего, что прямо на земле. Там сухо и мох имеется, пусть и не высокий, но плотный и пружинистый.

Немного подумав, я решил проверить содержимое сумки. Что за нужные вещи у меня имеются?

Стрелку, найденную на пляже, я, кстати, захватил с собой. И решил начать осмотр имеющегося в наличии добра именно с нее. Стрела оказалась занимательной и практически новой, на первый взгляд. Древко отлично сбалансированное, идеально отполированное. Перья, не знаю чьи, правда, приклеены качественно. Наконечник очень серьезный. Таким, как я уже говорил, добрые доспехи дырявить – самое милое дело. Так… Что тут у нас на наконечнике? Какой-то значок выбит, клеймо мастера, наверное. И чего там изображено? Ага! Буковки. Но не наши. И не руны скандинавские. Я присмотрелся. Так ведь это английские буквы! На трубочке, в которую древко всажено, три штуки их отчетливо видно – «RWS». Что мне это дает? А ничего. Ладно, потом, если встречу кого-нибудь, спрошу. Я даже коротко хохотнул. Если встречу… Но стрела очень забавная. Аутентичная конкретно. Опять в голове промелькнула мысль о попаданстве.

Вообще, я уверен, что такие мысли посещают каждого реконструктора время от времени. Большинство из нас, где-то в глубине души, мечтает о том, чтобы перенестись в свою любимую историческую эпоху, стать попаданцем. Кто-то такое желание тщательно скрывает, опасаясь прослыть шизиком, кто-то, наоборот, кричит об этом вслух и вздыхает от абсолютной невозможности исполнения мечты. Я, признаюсь, тоже об этом иногда подумывал, и склонялся к тому варианту, что стать попаданцем все же хотел. Вот поэтому такие мысли меня сейчас и мучили. Странно все как-то вокруг…

Ладно, теперь обследование сумки. Что мы имеем? А имели мы хорошее калачевидное кресало с кремнем и трутом в отдельном кожаном чехольчике, причем все в норме, не промокшее. Значит, огонь я добуду, когда понадобится. Дрова сухие, конечно, еще нужны, но это я найду. Лес поможет.

Дальше что? Ага, кошелечек с серебряными монетками разного достоинства. Для фестивальной торговли организаторы специально такую валюту ввели, по образцу старинных арабских дирхемов – серебряные монеты по половине, одному, двум, трем и пяти граммам весом.

Таких монеток в моем кошелечке было граммов на двести. В нашей жизни двести граммов серебра – сумма не сильно впечатляющая. Это по курсу тысяч двадцать рублей. Но если, все же, посмотреть на двести грамм серебра с точки зрения попаданства, то мнение кардинально меняется. Зависит платежеспособность серебра, конечно, от времени и эпохи, но если брать мой любимый девятый век, то за эту сумму можно было много чего купить. И просто жить припеваючи какое-то довольно продолжительное время. Например, на одну скандинавскую марку серебра, а это и есть, примерно, двести граммов, можно было купить аж двух коров. Или шесть овец. Или более трех свиней. Живых, конечно же. Семьдесят метров хорошей шерстяной ткани стоили марку. Даже раба можно было прикупить. Плохонького, но можно же! Одну марку же стоил и хороший боевой топор, и копье или щит. Мечи стоили существенно дороже. А вот в информацию про то, что за ту же марку приобреталось аж шестьдесят бытовых ножей, я не верю. Слишком дешево. Ножи тоже тщательной работы кузнеца требуют. Иначе что это за нож, если он от теплого масла гнется. Так что решайте сами, во что верить. Для меня же главное сейчас, что если я все-таки попал, то серебра мне хватит, чтобы пожить нормально, пока пристроюсь. Ха-ха! Ну и мысли…

Так, что еще в сумке? Наперсток, нитки, иголки, костяной гребешок, чтобы гриву чесать с бородой. Деревянный гребешок, запасной, для тех же целей. Из самшита, между прочим. Отполированное бронзовое зеркальце, складное, по образцу древней находки где-то в Англии. Цера со стилусом еще у меня имеется. Это дощечка такая, для письма, покрытая специальным восковым составом. Состоит из двух половинок, которые открываются на манер книги. Писать можно и на левой части и на правой. Средневековая записная книжка, вполне удобная.

Дальше в длинном чехольчике нашлись кованые ложка и двузубая вилочка. Я человек культурный, руками есть не желаю. Было бы, правда, что есть. Кстати, об этом следует скоро подумать, кушать уже хочется очень и очень.

Глиняный стаканчик и круглая кожаная фляга с подвесом, чтобы можно было носить ее через плечо, тоже имелись в наличии. Во фляге, кстати, булькало сладкое вино, которое я уважал. Пришлось отхлебнуть немного. Сразу похорошело на душе. Ничего, я справлюсь с любыми трудностями, мне это не впервой. Всякое в жизни бывало, и всякое я пережил. Без ущерба для своего организма. Так что и в случае попаданства (о, опять!) не пропаду.

На дне сумки обнаружился еще один нож, довольно большой, широкий и длинный, с толстым обухом, в кожаных ножнах с подвесом. Я решил прицепить и его к поясному шнурку, чтобы держать всегда под рукой. Он все же помощнее моего дамасского будет. Если драться, то именно им (надо же, какие опять мысли забавные!).

Больше ничего в сумке не обнаружилось. Ладно, хотя бы так. Много полезного есть все равно.

Я отхлебнул еще немного вина и задумался. Пока льет дождь, никуда идти не хочется. Подожду здесь. А потом надо выбираться к людям и разведывать, где я и что происходит. За этими мыслями я сам не заметил, как заснул.

Глава 2.

Проснулся я бодрым, но очень голодным. Похоже, что проспал довольно долго, так как дождь прекратился и сквозь облака уже пробивалось солнце. Кажется, только что наступило утро. Весь вечер и целую ночь, получается, проспал.

Что ж, отдохнул, хватит тупо сидеть, пора действовать. Людей надо искать. Вглубь леса идти смысла никакого нет, места незнакомые, заблудиться легко. Поэтому пройдусь вдоль берега, поищу следы пребывания человека. Тропинку какую встречу или еще что-нибудь.

Непонятную темную конструкцию я увидел издалека. На прибрежном песке, среди нагромождения скал, торчали какие-то обломки. Над ними кружило несколько чаек, противно покрикивая резкими отрывистыми голосами. Метрах в десяти от конструкции, прямо на камнях, сидели пяток черных воронов, периодически покаркивая. Я подошел поближе и с удивлением обнаружил, что конструкция эта являлась частью корпуса деревянного судна. Похоже на корму какой-то посудины, расколовшейся на части. Кораблекрушение? И откуда здесь такое?

По внешнему виду обломки напомнили мне часть деревянного кнорра, пузатого такого старинного корабля не самых маленьких размеров. Но как же это? Откуда? В голове не укладывается…

Снова мелькнула мысль о прошлом. Очень уж аутентично смотрелись эти обломки. Вижу даже рулевое весло, торчащее кверху. Шпангоуты, разломанный киль из толстенного дубового бруса… Какие-то ошметки такелажа, обрывки паруса, колыхающиеся на ветру…

Вдруг, сквозь крики чаек и карканье ворон, я услышал стон. Человеческий стон. На всякий случай выхватив свой тяжелый нож из ножен, я осторожно приблизился к обломкам. Так и есть – лежит человек и стонет. Кажется, без сознания. Но, определенно, живой, потому что стонущие звуки издает отчетливо. Что-то несвязное бормочет, но не по-русски, точно слышу.

Я осторожно, чтобы никуда не провалиться и не пораниться об острые деревяшки, торчащие везде, влез в разваленное нутро судна. Теперь сомнений не было – это был именно корабль, потерпевший крушение. Досталось ему по полной – корпус разорвало пополам, видимо, о прибрежные скалы. Неудивительно, ведь шторм вчера был сильный, я помню, какие волны бились о берег, когда я очнулся на пляже. На таком суденышке ни за что бы не рискнул выйти в море в такую погоду. А эти рискнули и им не повезло. Кто они такие?

Я подобрался к лежащему на остатках настила и непонятных мешках человеку, наклонился над ним и присмотрелся. Человек был одет в какую-то черную или темно-коричневую рясу, подпоясанную плетеной тесьмой. Обуви на ногах не было, как и штанов с носками или чем-то подобным. И еще одна характерная и выделяющаяся деталь – гладко выбритая макушка в обрамлении густых волос. Выглядит, как тонзура католического священника. Хм, странно! А ведь и одет он, как священник. Ряса-то с пояском, как раз, подсказывают на священный сан. Монах… Точно, и крест католический на груди лежит, на толстой металлической цепочке серебряного цвета. В складках рясы я его поначалу не заметил. Искусно сделанный крест, надо заметить. Красивый и крупный, с красной эмалью. И цепь витая. Очень на серебро похоже. Я потянулся к кресту и потрогал его, приподняв и взвесив рукой. В тот же миг монах открыл глаза и резким движением выхватил крест из моей ладони.

– Vade retro, Satana¹! – заорал он неожиданно твердым голосом.

Ого! А я этот язык знаю. Это латынь. Довелось поизучать в свое время, чем я, кстати, гордился. Мне вообще языки хорошо давались. Я и английский знаю, и французский, причем свободно. И по-немецки могу изъясняться на приличном уровне. А еще, по роду занятий и увлечений, говорю на древнескандинавском и древнеанглийском. И, вот, латынь тоже разумею.

– Non sum satanas! Ego sum Christianus bonus²! – ответил я. – Noli me timere, sacerdos. Ego te iuvabo³!

– Твоя латынь не самая лучшая! – монах перешел на английский, точнее, на древнеанглийский язык⁴. – Так ты меня понимаешь?

– Понимаю, святой отец!

– Докажи, что ты не сатана!

– Manifestum non eget probatione⁵! – ответил я снова на латыни, но подкрепил слова движением – осенил себя крестным знамением, вспомнив в последний миг, что креститься нужно на католический манер, а не на православный. Вот как-то это само в голову вовремя пришло.

– Я тебе верю теперь! – священник расслабился, шумно выдохнув. Лицо его исказилось гримасой боли.

Тут-то я и заметил, что левой рукой падре зажимает свой живот. А из живота на целую пядь торчит обломок деревяшки, пронзившей монаха со спины. Жуть какая! Как он с такой страшной раной вообще говорить может?!

Монах перехватил мой взгляд и криво усмехнулся.