И тут я поняла: жалеть себя не получится. Придется собирать остатки сил во что бы то ни стало и забирать дочь. Вряд ли Максим обрадовался «сюрпризу». Ему никогда ни до кого не было дела, а уж его мама… Она обидит мою дочь, отравит ее своим ядом.

Не потерпит ребенка, родившегося от такой нищебродки, как я…

Глава 3

Максим

Я сидел в своем кресле и наблюдал за тем, как ест эта мелочь. Аккуратно, не торопясь, словно на светском приеме. Манерами девочка напоминала ее мать. Вероника тут же предстала передо мной, словно я видел ее только вчера.

У меня к ней было столько вопросов! Почему она не потребовала алиментов? Почему, черт возьми, не сказала ни слова в ответ на мои обвинения? Тогда она просто ушла с гордо поднятой головой. Ни капли слез, ни слова упрека. А я…

Я легко сдался. Просто вычеркнул ее из своей жизни, как будто она была пустым местом.

Но что-то внутри меня изменилось. Новые отношения, случайные связи – все это было лишь тенью того, чего я хотел. Я не мог найти женщину, которая заменила бы Веронику. Мама пыталась внушить мне, что жениться я должен по ее воле, но я не слушал.

Я хотел только Веронику.

Теперь передо мной стоял ее образ. Ее глаза, полные гордости и обиды. Ее улыбка, которая всегда казалась мне загадочной. Я вдруг осознал, что все эти годы жил в пустоте. В пустоте, которую могла заполнить лишь она.

Я дождался, когда девочка доест, и спросил как можно мягче, чтобы не напугать ее:

– Так, а что с мамой произошло?

– Заболела сильно, – ответила Аня, теребя край своей кофточки.

Ее глаза заблестели от слез, и она быстро вытерла их рукавом.

– К ней даже в больницу не пускают, – девочка замолчала, словно не могла продолжить.

Я подошел к ней и присел на корточки, чтобы быть на одном уровне. В этот момент я почувствовал, как сильно она нуждается в поддержке. Я взял ее за руку и сказал:

– Анечка, не плачь. Я здесь, и я не оставлю тебя.

– Марья Васильевна меня из садика забрала, я неделю жила у нее дома, – сказала она дрожащим голоском. – А завтра ей нужно ехать к внукам. Она не может меня с собой взять.

Внутри что-то больно царапнуло. Мне захотелось обнять ее, прижать к себе и пообещать, что все будет хорошо. Но я знал, что это не так просто, как кажется.

– Так что произошло? – спокойно повторил я.

– Не знаю, – Аня покачала головой и снова вытерла слезы. – Но у меня есть вот это.

Пошуршала чем-то в своем рюкзачке и достала оттуда небольшой листок бумаги.

– Мне его Марья Васильевна дала.

Она спрыгнула с дивана и протянула листок. Глазки Анютки все еще блестели от слез, но она старалась выглядеть храброй.

– А ты правда мой папа? – с надеждой посмотрела на меня. – Ты спасешь маму? Марья Васильевна сказала, что у тебя много денег и ты можешь все!

На листке был указан адрес больницы и номер палаты. Я кивнул, стараясь не показывать, что это не облегчит мне задачу. Сердце сжималось от боли за девочку, я хотел сказать ей, что не могу давать таких обещаний, но это бы только сильнее расстроило ее.

– Я не знаю, Анечка, – ответил осторожно, но честно. – Но постараюсь узнать как можно больше. Я сделаю все что в моих силах, чтобы помочь твоей маме.

О том, что она моя дочь, я только догадывался. Тест покажет, так ли это, но пока что я лишь смотрел на нее, маленькую, и не мог поверить своим глазам. А вот что случилось с Вероникой, я даже не представлял.

Передо мной был адрес онкологического корпуса центральной клинической больницы. Номера телефонов предусмотрительно подписали и даже указали время, в которое лучше звонить.

Я решил сделать это как можно скорее, но не при ребенке. Взяв листок, встал и вышел из кабинета. Секретарша встретила меня настороженным взглядом, но ничего не сказала.

– Катерина, побудьте с ребенком, займите ее чем-нибудь, – сказал бесцветно, хотя внутри все кипело от нетерпения.

Кивнув, она подхватила стаканчик с цветными карандашами и несколько чистых листов. Как только секретарша скрылась за дверью моего кабинета, я почувствовал, что напряжение немного спало. Но вот тревога никуда не исчезла.

Набрал номер заведующего отделением. В трубке послышались гудки, и по спине пробежал неприятный холодок. Зачем я это делаю? Почему не вызвал полицию, не отдал ребенка? Не выбросил все это из головы, как досадное происшествие?

Может, я просто испугался? Не хотел знать правду, боялся, что она окажется еще хуже, чем я себе представлял?

Может, я ждал Веронику? Все это время искал ее, зачем-то перебирая других женщин? Случившееся казалось каким-то чудом, ведь я почти окончательно очерствел… Или это просто иллюзия и я обманываю сам себя?

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. В голове проносились обрывки воспоминаний: вот Вероника смеется, вот она держит меня за руку и ее глаза светятся радостью. Я не мог потерять ее снова.

Не мог.

– Алло? – на том конце наконец-то раздался усталый женский голос.

– Здравствуйте. Максим Макаров. Я звоню по поводу Вероники Зайцевой. Как ее состояние? Каковы прогнозы?

– А вы ей кто? – вопрос прозвучал резко, словно собеседница хотела защититься от меня.

На мгновение в трубке повисло напряженное молчание.

– Отец ее дочери… – сказал как что-то само собой разумеющееся, будто уже подсознательно со всем смирился.

Но это было не так.

– Плохо, запущено, вовремя не диагностировали, – начала объяснять заведующая. Ее голос был сухим, но в нем проскальзывали нотки сожаления. – Ее бы в платную клинику. Мы, конечно, стабилизировали состояние, но…

Она продолжила рассказывать о диагнозе, методах лечения, даже упомянула об операции. Но меня мало интересовала эта информация. Я слушал ее, но мысли витали где-то далеко.

– Если обеспечить ей хорошее лечение, она будет жить? – прервал заведующую, едва сдерживая волнение.

От мысли, что я найду Веронику, а потом снова потеряю, стало не по себе. Это чувство было невыносимым.

– Конечно! – оживилась моя собеседница. – Через неделю можно переводить куда угодно. Сначала лечение, потом операция и снова лечение. Может, уйдет год, может, меньше…

– Сейчас что-то нужно? – уточнил я, стараясь подавить дрожь в голосе.

– Нет, все, что можем, делаем. Лучше приведите дочь, она очень по ней соскучилась. Но только во вторник. Сначала позвоните, уточните, мало ли что… И оставьте свой номер на всякий случай. К вам ведь можно обращаться?

– Да, – без колебаний ответил я.

Попрощавшись, сбросил звонок и остался стоять у окна, глядя в одну точку. Воспоминания о Веронике были яркими, как вспышки света в темноте. Они были полны настоящих чувств, которые я не мог забыть.

Даже если Аня окажется не моей дочерью, я помогу Веронике. Это будет мой дар ей, мой способ искупить прошлое и начать новую жизнь.

Глава 4

Рабочий день был потерян, и я решил устроить себе выходной. Забрав вещи Анютки и ее саму, я снова спустился на парковку офисного здания. Не замечал на пути ничего, с головой погрузившись в свои мысли.

– А куда мы едем? – с любопытством спросила девочка, и ее глаза заблестели от предвкушения.

– Сначала в медицинский центр, потом ко мне домой, – скороговоркой ответил я.

– К маме? – Личико малышки озарилось радостным предвкушением, и мое сердце сжалось.

– К ней пока нельзя, но на следующей неделе мы обязательно ее навестим, – пообещал, искренне надеясь, что не обману ожиданий ребенка.

Мы доехали до ближайшей лаборатории, где делали ДНК-тест. Внутри все было стерильно и безжизненно, но чувство напряжения только усилилось.

Нас приняли быстро. Я подписал нужные документы, и мы сдали материалы. Я должен был подтвердить, что Аня моя дочь. Хотя, в общем-то, не сомневался, но документ мне бы не помешал… Почему-то я думал, что он понадобится как раз к приезду бабушки Ани. Пока что мама отдыхала в санатории, чему я был несказанно рад. Хоть не закатит мне очередной скандал.

Когда все было готово и мы уже сидели в машине, я посмотрел на Анютку. Она тихонько спала, прислонившись к окну. Я осторожно коснулся ее волос и улыбнулся.

Все будет хорошо. Мы справимся.

Вероника

Сегодня был определенно хороший день, но внутри меня все еще боролись радость и грусть. Мне стало легче, я даже немного походила по палате, словно пытаясь поймать ускользающее лето. Замерла у окна, подставляя лицо последним лучам солнца и глядя на желтеющие листья. Сердце сжалось от тоски.

Опять я все пропущу…

Мы с Анюткой не виделись почти две недели. Я могла только слышать ее голос по телефону, который звенел каждый вечер перед сном. Рассказывала ей сказки, пытаясь передать всю теплоту и нежность, которые сейчас были так важны для нас обеих. Но о Максиме не спрашивала. Боялась услышать его голос, боялась увидеть его лицо. Боялась своих чувств.

Сам он тоже не звонил. Я испытывала странное облегчение, хотя в глубине души понимала, что это неправильно.

Прогноз врачей был достаточно оптимистичным, и я могла вернуться домой, но только на короткое время перед следующим этапом лечения…

Внезапно в дверь постучали, и я вздрогнула.

– К вам посетители! – донесся до меня голос медсестры.

Я удивленно обернулась, не веря своим глазам. В дверях стояла моя маленькая Анютка. Она бросилась ко мне с такой скоростью, что я едва успела среагировать. Ее теплые нежные ручки обвили меня, и слезы радости не заставили себя ждать.

– Мама! – прошептала Аня, и я, не удержавшись, прижала ее к себе.

– Доченька… – выдохнула, надев на лицо маску. – Я так соскучилась!

Я крепко обняла ее, чувствуя, как накатывает слабость. Ноги едва держали меня, но я не могла испортить этот момент. Я пообещала себе быть сильной – ради нее.

Вдруг на пороге появился еще один посетитель…

Максим.

Он тихо закрыл за собой дверь и замер, не зная, как реагировать на эту встречу. Помимо растерянности в его взгляде читалось что-то еще, что я пока не могла понять.

А я? Я ведь тоже была в ступоре. Шесть лет. Шесть долгих лет, за которые мы ни разу не встретились. Шесть лет, за которые он стал еще красивее, еще увереннее. Из симпатичного парня он превратился в представительного мужчину с идеальным телосложением. Но самое главное – он не растерял своего особого шарма, которым всегда умело пользовался.

Я стояла, не в силах оторвать от него взгляд. Внутри уже поднималась буря противоречивых эмоций. Радость, гнев, страх… Все смешалось в один вихрь, который я не могла контролировать.

– Ты… – вспыхнула как спичка.

Не знаю почему, но меня стало разрывать от ярости. Я была уверена, что он захочет отомстить. Безжалостно. Подло. Будет использовать против меня мою же дочь.

– Привет, Вероника. – Голос Максима прозвучал так спокойно, что это только подлило масла в огонь.

Он отмер, словно очнувшись от долгого сна, и аккуратно положил на столик букет цветов. Рядом с ним появился пакет, от которого исходил приятный аромат чего-то сладкого.

– Тебе ведь нельзя нервничать, да?

Максим подошел ко мне. Мягко, почти нежно взял за локоть и подвел к стулу. Его прикосновения были похожи на удар тока – одновременно обжигающими и успокаивающими. От неожиданности ноги подкосились, и я едва удержалась, чтобы не рухнуть на пол.

– Давай я расскажу тебе о перспективах? – он пытался говорить убедительно. – А потом, когда ты выздоровеешь, можешь прочитать мне лекцию о безответственности. Я даже разрешу влепить мне пощечину. Знаю, что заслужил…

– Это ты сейчас мне говоришь? – растеряла весь свой запал, не веря ушам.

Злость растворилась в воздухе, как дым. Внутри меня образовалась пустота, смешанная с недоумением. Я усадила дочь себе на колени и стала поглаживать ее по спине, пытаясь найти в этом хоть какое-то утешение.

– Тебе. Я хотел бы многое объяснить, даже попросить прощения…