Несмотря на предупреждение, Алиса вывалила на растерянного парня просто ворох информации. По ее словам, выходило, что когда-то очень-очень давно, мир был един. Точнее делился на Явь, Навь и Правь. Эти названия Валерка слышал.

– Как ты знаешь, Правь – это вотчина богов, Навь – мир мертвых, ну а мы все обретаемся в Яви, – объясняла Алиса, расхаживая с видом лектора из угла в угол. Валерка все время отвлекался на ее хвост, которым она того и гляди должна была смахнуть забытый стакан с подлокотника дивана. – Однако пару тысяч лет назад, когда пришел большой и сильный бог Иегова, все изменилось. Сам-то бог ничего, а вот последователи его почему-то решили, что в Яви нет места ни для кого, кроме людей. Дальше ты знаешь. Всех нелюдей начали истреблять, где только находят, а поскольку нас и так было не слишком много, у них были все шансы нас уничтожить полностью. Фанатики даже до старых богов могли дотянуться! Ну и тогда кто-то разделил Явь на два слоя, – быстро закончила лисица.

– Кто разделил? – не понял Птицын.

Алиса замялась.

– Вот это я не помню, я тогда невнимательно слушала, – девчонка даже слегка покраснела. – То ли сам Иегова разделил, то ли старые боги, то ли они там как-то скооперировались… Да какая разница?! – девчонка уперла руки в боки и злобно уставилась на слушателя. – Тебе вот прям важно знать, кто именно в седой древности разделил Явь на слои?

– Да ладно, – поднял руки Валерка. – Я ж просто так. Продолжай, пожалуйста!

– Я уже почти все, – успокоилась девчонка. – Наш слой немного поближе к Нави, ваш, соответственно, подальше. Люди остались наверху, мы – внизу. Всем хорошо – никто никому не мешает, ваши фанатики поубивали или пожгли на кострах всех, кто по случайности остался в вашем слое, у нас людей тоже вырезали, в общем, мир и благодать. Но связь между слоями всегда была. Это ведь неестественное разделение, не должно такого быть, там какие-то то ли энергии должны циркулировать, то ли еще что, я не помню, потому что не слушала. Всегда были такие специальные проводники, которые могли ходить этими путями, ну и водить других с собой, кому зачем-то понадобилось навестить соседний слой. А потом у вас тут какая-то заварушка произошла, это я совсем не в курсе, и переходы были запечатаны, а всех проводников, кто еще мог бы их как-нибудь распечатать пустили под нож. И вот уже больше ста лет связей между слоями совсем нет. Они остались где-то, но не поблизости. Или больше тысячи? – вдруг задумалась Алиса. – Нет… вроде все-таки больше ста. Не помню. Мы подошли к главному. Ты – вот этот самый проводник, который появился впервые за сто лет. Или за тысячу, я не помню. И ты распечатал проход. Так что теперь ты – большая шишка, и рано или поздно все наши сильные мира сего захотят тебя прибрать к рукам. А я хотела к тебе в вассалы пойти, пока ты еще можешь сам решать, кого брать под руку.

На этом Алиса посчитала лекцию законченной, и с размаху плюхнулась на жалобно скрипнувший диван.

Валерка помолчал несколько минут, осознавая информацию. Откровенно говоря, звучало как полный бред, но живое доказательство с ушами и хвостом никуда исчезать не собиралось.

– Ладно, – объявил Птицин, и, поднявшись с табуретки у кухонного стала, двинулся в спальню – одеваться. – Если всё действительно так, как ты говоришь… в общем, рассказывай, как открывать проход. Не хочу, чтобы меня кто-то прибирал к рукам, у меня и так начальников достаточно. Так что вертайся в свой слой, и на этом закончим. Приятно было познакомиться.

– Ты чем слушал? – возмутилась девчонка, явно с трудом сдержавшись, чтобы не завопить в полный голос. Она прошла за парнем и продолжала говорить, ничуть не смущаясь тем фактом, что он, вообще-то, переодевается, – Как я тебе расскажу? Это ты – проводник, а не я! Вот сам и разбирайся. И почему ты думаешь, что если ты меня вернешь, тебе не придется идти к кому-то под руку?

– Потому что после того, как я тебя верну, я просто больше не буду открывать никаких проходов, – пожал плечами Птицын. – Это все очень интересно, и ты сама – классная, и ушки у тебя красивые, но я не хочу ни под чью руку.

– Ой дурак… – покачала головой Алиса. – Я же сказала – ты проводник. Ты открыл проход. Это уже не изменить! И значит, все равно будешь чьим-то. У нас не бывает, чтобы разумный был сам по себе. Одиночки не выживают. Тебе сейчас надо хорошенько постараться, хозяина хорошего выбрать, условия выбить получше, потому что ты ценный и можешь их ставить. Ну, если наглеть не станешь. А ты артачишься! Говорю же – дурак!

– Врешь ты все, – набычился Птицин. – Не надо мне никаких хозяев, пошли они в задницу! – и тут же втянул голову в плечи, потому что в стену опять застучали.

– Черт! – прошептал парень. – Пошли отсюда уже, а? Она же сейчас опять припрётся!

– Пошли, – с готовностью кивнула Алиса. Подождала немного и поинтересовалась: – И чего не идешь?

– Жду, когда ты обратно в лису превратишься. Как мы отсюда, по-твоему, выйдем? Она же и в окна будет смотреть и в дверной глазок.

– Что, одновременно? – поразилась лиса. – Она что, такая могучая ведьма?

– Могучая, могучая, – фыркнул Валерка. – Давай уже, оборачивайся. Потом обратно перекинешься, когда от дома отойдем. – Парень порылся в шкафу и нашел объемистую спортивную сумку.

– Да какая разница? – все еще не понимала его задумки Алиса. – Я же когда лиса – не невидимая!

– В сумке будешь невидимая, – сказал Птицын.

– В смысле – в сумке? – опешила девушка. – Ты что, ты хочешь меня засунуть в этот мешок?!

Выяснилось, что залазить в сумку Алиса не собирается, потому что это противоречит всем ее убеждениям, роняет ее честь, и вообще – так с дамами не поступают. Беседа опять пошла на повышенных тонах, но почему-то в стену больше не стучали, и это настораживало еще сильнее.

– А ну лезь в сумку! – злобным шепотом потребовал парень, окончательно потеряв терпение. – Иначе… иначе всем будет плохо. Ну пожалуйста!

Алиса, взглянула в лицо собеседника. Прониклась. Молча перекинулась в лисицу и, всячески демонстрируя свое возмущение и недовольство, всё-таки залезла в баул. Птицын сложил сверху «её» штаны и футболку, потом спохватился, и закинул туда же свитер, старые джинсы и пуховик. Чуть подумал и добавил теплые носки и осеннюю обувь, потому что второго комплекта зимней у него не было. Изнутри сумки ощутимо несло кровожадной яростью, но Валерка все равно больше боялся бабу Валю, чем лису-оборотня.

Самому одеться было совсем недолго. Натянув шапку, парень распахнул дверь. Попытался – створка во что-то уперлась, причем удар сопровождался ругательством. Осторожно выглянув за дверь, парень получил возможность понаблюдать, как какой-то парень, чертыхаясь, потирает коленку.

– Прошу прощения, я вас не видел, – буркнул Птицын и собрался прошмыгнуть мимо, но не тут-то было.

– Здравствуйте. Вы здесь проживаете? – за спиной у молодого человека маячила торжествующая баба Валя.

Слово «проживаете» чуть не заставило парня кисло скривиться, но он сдержался. Вызвала-таки полицию, мегера старая!

– Проживаю, – вздохнул Валерка.

– Участковый уполномоченный Васильев. Тут вот соседи на вас жалуются.

Птицин отступил внутрь квартиры и уложил недовольно пошевелившуюся сумку на пол. Можно было попытался прорваться, но после секундного размышления решил не обострять отношения с полицией. Участковый прошел в дверь, закрыв за собой, и, кажется, чуть не прищемил собиравшейся юркнуть вслед за ним бабе Вали нос.

Валерка махнул рукой, изобразив приглашение, прошел на кухню.

– На что именно жалуются? – уточнил парень.

– Что систематически распиваете спиртные напитки, по ночам шумите. – И немного помявшись добавил: – И еще, говорят, животных диких в квартире содержите.

– Систематически – не распиваю. И не шумлю тоже. Сегодня вернулся поздно, с девушкой. Утром действительно шумели – мы поссорились, за что я перед бабой Валей уже неоднократно извинился. – Хмуро объяснил Птицин.

– Ясно. А по поводу диких животных что?

– Да сами посмотрите – нет никого, – обвел руками квартиру Валерка. – Не знаю, чего ей привиделось. Мне утром вообще говорила, что я с нечистой силой знаюсь, проклинала по-всякому.

Участковый сочувствующе вздохнул. Было заметно, что баба Валя его и без того изрядно достала, – иначе он не явился бы так быстро на ее вызов! – но теперь, когда у старушки еще и проблемы с головой начались, полицейский предвкушал новые проблемы. И в целом к «гражданину» отнесся вполне лояльно, правда, объяснения все равно взял, документы проверил, выяснил, почему жилец живет без прописки. Валерка привычно соврал, что просто гостит у дальней родственницы, участковый привычно поверил. Квартиру осмотрел цепким взглядом, подмечая детали – знакомая манера. У лучшего друга детства Птицына отец был полицейским, точнее, тогда еще милиционером, и взгляд у него был похожий. Профессиональная деформация, не иначе.

– Ладно, Валерий Николаевич, – вздохнул Васильев, закончив со всеми формальностями. – Ситуацию я понял. Постарайтесь больше не шуметь по ночам, а еще лучше, помиритесь как-нибудь с соседкой.

Валерка пообещал.

Уже выходя из квартиры Васильев чуть не споткнулся о сиротливо стоящую возле выхода сумку. У Птицына аж сердце замерло. Но обошлось. Почти.

– А в сумке у вас что? – спросил участковый.

– Да вот, одежда старая, – Валерка дернул язычок молнии, из сумки тут же вывалился кроссовок. – На помойку хочу отнести. Может, понадобится кому.

– Ясно. Всего хорошего!

Валерка тоже попрощался и принялся запихивать кроссовок обратно. Потом подхватил несчастный баул и выбрался-таки из дома, мысленно проклиная соседку. Хорошо, что участковый не стал дальше в сумке швыряться… «Хотя он же вроде и права такого не имеет», – вспомнил парень. Из дома выбрался прямо-таки с облегчением. Очень чувствовалось недоброе внимание из соседней квартиры. Нормально поговорить там с Алисой явно не выйдет, да и вообще, Валерка привык спасаться от нервных потрясений прогулками.

Куда идти «гулять» даже вопроса не стояло. Вверх по Черниговской, под метромост, а потом дальше – на старую набережную. Там почти настоящий лес, там им точно никто не помешает. И идти совсем недалеко. Валерка там, вообще-то часто гулял, а летом, как и многие горожане, устраивал шашлык. Место, несмотря на близость к центру города, глухое, особенно в зимнее время. За исключением немногочисленных рыбаков, скучающих на льду, никого там нет, а рыбакам глубоко наплевать на всё, что происходит более чем в метре от лунки. Так что можно будет спокойно пообщаться с Алисой.

Идти было совсем недалеко. Валерка даже не устал – лиса-оборотень в своей звериной форме весила совсем немного. Никто на них внимания не обратил, разве что некоторое время Птицын спиной чувствовал внимательный взгляд бабы Вали – может, следила за ним старушка, а может, ему просто показалось из-за нервов.

Удалившись от метромоста, парень зашел за кусты и вытащил одежду. Алисе приглашающе махнул рукой, а сам отвернулся – чтобы не смущать. За спиной сначала звонко расчихались, потом послышалось шуршание и сдавленные ругательства:

– Я тебе этого никогда не прощу, мерзкий человек! Такого унижения я не испытывала даже в своем роду! Это просто за гранью!

– Слушай, ну прости, пожалуйста! – повинился Валерка. – Не хотел тебя обижать, но сама ведь видишь, как вовремя я тебя в сумку запихал! Она таки не поленилась участкового на меня натравить! И, самое главное, он пришел! Всего через… сколько там прошло, как мы с ней расстались, полчаса? Это, блин, космическая скорость для участкового, обычно-то не допросишься! Считай, по краю прошли. Если бы он тебя нашел – наверняка бы так просто не отцепился, а так он подумал, что бабка слегка двинулась.

– Мне совершенно наплевать, почему мне пришлось сидеть в мешке! Меня возмущает сам факт! – не желала принимать извинений Алиса, но по голосу было слышно, что она уже не так злится.