«Аааааар! РРрРрррааааааххххх!» – раздался дикий крик, а затем поднялся визг, и с кухни в панике, под звуки бьющейся посуды и грохота кастрюль начали выбегать повара и официанты. Следом за ними, схватив девушку за плечи, волочился небольшого роста мужчина в белом халате, впившись ей зубами в шею, при этом его глаза были какими-то странными, словно бельмо их полностью покрыло. Посетители, видя это, впали сначала в ступор, а потом, под женский визг, в панику, и все, словно стадо, ринулись к выходу, в том числе и мой кавалер, чуть не скинувший меня с дивана. Я едва не рухнув на пол, разумеется, побежала следом и, пробегая мимо распахнутых дверей в кухню, увидела, как еще два белоглазых мужика в буквальном смысле живьем жрут девушку, разрывая голыми руками ее одежду и плоть.

21 июля 2025 г. Город Пятигорск. Сквер у ресторана «Горная река». Сварщик пятого разряда Петров Геннадий Павлович.

Сижу я никого не трогаю, листаю тик-токи, как вдруг из ресторана начали доноситься крики и визги. Видимо, кто-то что-то не поделил, лето, солнце, жара, с алкоголем надо бы поосторожнее. Двери распахнулись, и на улицу начали выбегать люди, вид правда у них был такой, словно там внутри грохнули кого-то. Посетители начали разбегаться кто куда, но основная часть прыгала в свои элитные иномарки, что стояли на парковке ресторана. Увидел я и ту самую красавицу, которая бежала вслед за богатеньким толстяком. Мужик залез в новенький, навороченный пятьсот семидесятый «Лексус», а дамочка подбежала к пассажирской двери и дергала за ручку, но дверь не открывалась. Тогда она подбежала к водительской двери, и та открылась, но стоило девушке ее открыть, как сразу послышался грозный, недовольный крик: «Ты что, овца, попутала?» И следом эхом раздался хлесткий звук пощечины, от которого девушку, словно юлу, развернуло на триста шестьдесят градусов, и она упала на раскаленный асфальт. «Лексус» спокойно выехал с парковки и, рыкнув двигателем, умчался куда-то вдаль.

Я человек по натуре добрый и не злопамятный. Девушка, конечно, отчасти сама виновата, что с ней так обошлись. Ведь она по сути позиционирует себя как вещь, украшение, модную куклу. А что с такими вещами делают, когда они перестают нравиться или мешают? Правильно, выбрасывают куда-нибудь подальше. Но она все же живой человек, что сейчас пластом лежит на парковке и стонет от боли. Я все-таки не такой бездушный, как тот мужик, поэтому решил помочь ей, хотя бы дотащу до лавочки, пусть придет в себя и занимается поиском очередного богатенького мужика.

Встав со скамейки и направившись на парковку, я заметил, как двери ресторана опять распахнулись, и из него на улицу выбежал мужчина в белом поварском кителе. Все его лицо было окровавлено, как и его одежда, он словно в крови валялся. Взгляд какой-то шальной, кисти скрюченные, словно у хищного животного, а глаза белые, мутные, зрачков даже не видно. И он то ли рычал, то ли мычал, а может, и вовсе рыдал, всхлипывая, жадно хватая ртом воздух, из которого шла кровавая пена темно-розового цвета. Следом за ним выбежала такая же женщина, глазам поверить своим не мог, у нее из груди торчал огромный тесак, всаженный прямо в сердце по самую рукоять, да так, что кончик ножа выглядывал из-под лопатки. А она шла, хоть и шатаясь, но ведь при таком ранении женщина уже должна была быть мертвой.

Увидев девушку, что лежала недалеко от них, окровавленная парочка начала шагать в ее сторону, а та, завизжав от ужаса, поползла в сторону. Понимая, что дело пахнет керосином, я на всякий случай оторвал от скамейки двухметровый брусок, покрытый лаком, и со всех ног рванул им наперерез, благо расстояние от силы было метров тридцать, не больше.

– Ребята! С вами все в порядке? Может, врача вызвать? – обратился к ним я, но на мой голос эти двое внимания вообще не обращали.

– Они там только что человека живьем сожрали! – вдруг заверещала девушка в ответ на мой голос.

– Как сожрали? Думай, что мелешь-то! – возмущенно сказал я, встав перед парочкой.

– Да я лично видела! – истошно выкрикнула она.

Встав перед парочкой окровавленных поваров, я все же привлек их внимание, и они, словно зомби, вытянув руки вперед, продолжили движение на меня.

– Не-не! Отвали, дружище. – уперев конец бруска ему в грудь, сказал я.

Мужчина, как ни в чем не бывало, хоть и безуспешно, но просто толкал его грудью вперед, размахивая скрюченными, окровавленными пальцами. Его напарница была более изворотливой и, обойдя товарища, словно кошка из засады, бегом рванула на меня. Я молниеносно отреагировал, оттолкнув первого бруском назад, отчего тот потерял равновесие и повалился на спину, а девушку так же ударил в грудь и попал прямо в рукоять ножа, полностью вбив его в грудь, так, что нож полностью скрылся в ней. Девушка от удара отлетела назад, обеими ногами запнулась о небольшой бордюр и шлепнулась пластом на спину, рукоять ножа опять вылезла из ее груди. Но та, как ни в чем не бывало, начала подниматься на ноги.

– Да что за хрень тут творится? – едва сдерживая рвотные позывы, выкрикнул я, глядя на происходящее.

Девушку, что лежала на земле, уже во всю полоскало, уж не знаю, от сотрясения, которое она получила от удара, или от увиденного, а может, и от обоих факторов.

Поднимались эти непонятные личности как-то странно, словно маленькие дети, неумело так, коряво, равновесие не могли поймать, то и дело заваливались на бок. И тут я услышал еще рычащие звуки и увидел, как со стороны дороги в нашу сторону приближалась еще группа из двух десятков подобных людей. Вид у них был куда хуже, разодранная одежда, все в крови, и я бы подумал еще, что это розыгрыш, но изодранная плоть и отсутствие мягких тканей на лицах и телах, без которых отчетливо проглядывались челюсти и зубы, а еще кишки, которые волочились по земле, говорили о том, что все это настоящее. И сам поверить не могу, что говорю это, но это зомби! Самые что ни на есть настоящие зомби!

– Черт-Черт-Черт! Надо валить отсюда! – выругался я, отбросив палку, схватил девушку на руки и побежал в противоположную сторону.

Глава 2

20 июля, город Тверь. Войсковая часть 23567. Солдат срочной службы Левин Петр Михайлович.

На улице вечерело, солнце снижалось над горизонтом, и на смену дневному зною наконец-то начала постепенно приходить вечерняя прохлада, что позволяла вздохнуть полной грудью без угрозы обжечь дыхательные пути.

В левой руке между пальцев была зажата дешевая сигарета, а ее едкий дым тонкой струйкой, извиваясь, поднимался к крыше курилки.

– Как же мне надоела эта служба! Я за всю жизнь так не вкалывал, как за эти три месяца! – прошептал я сам себе под нос и от обиды топнул грязным, не чищенным берцем по пыльному бетону.

Вдруг подул прохладный ветер, заставивший шелестеть листья деревьев, часть из них, не выдержав напора ветра, оторвалась с веток и начала падать на землю, кружась, словно в танце, так мягко, красиво и тихо. Прямо как я на выпускном с Машкой Кузнецовой, эх, до сих пор помню запах ее волос вперемешку со сладким парфюмом. Машка, Машка, я к ней с всей душой, признался в любви после выпускного, а она лишь рассмеялась глядя мне в глаза и послала. Ну да, куда мне до этого тупого качка Марка, он и умен, и статен, и красив, а папа бизнесмен, что делает его куда более привлекательным. Куда мне до него, простому парню, живущему с мамой и бабушкой в однушке на одну зарплату и мизерную пенсию, а отца я видел лишь разок, в дверной глазок, и то мать его прогнала. Пьянь он хроническая, вот все, что я о нем и знаю.

– Эй! Петрушка! Мать твою, воин! А ты ничего не попутал? – вывел меня из размышлений голос младшего сержанта Федорова.

Я ненавижу этого человека всеми фибрами своей души. Он с первого дня на меня взъелся! Та еще тварь, здоровый, бестолковый, вместо мозга одни мышцы, только и делает, что всеми командует и перед начальством выслуживается, козлина.

– Ты чего, охренел, сидишь тут? У тебя задача какая была? – влетев в курилку, начал давить он на меня своим басовитым голосом.

– Аллею подмести. – потупив взгляд и пожав плечами, чуть слышно ответил я.

– Ну и с хрена ли ты тут сидишь? Полупокер! Я тебе это час назад сказал сделать, а у тебя тут даже конь не валялся! А ну, ноги в руки и вперед, пятнадцать минут тебе на все про все, а то я черенок метлы сломаю об твою тупую головушку! – злобно прорычал он.

– Понял, сделаю. – кивнул я.

– Что ты там понял? Ты что, придурок, одолжение мне сейчас делаешь? – взорвавшись яростью, закричал Федоров и, схватив меня за ворот кителя, рванул вверх.

В этот момент я не на шутку испугался, так как за этим не заржавеет, чтобы вмазать хорошенько или ладонью по лицу, или кулаком в живот. Меня всего затрясло, а из глаз непроизвольно брызнули слезы.

– В-в-виноват. – кое-как выдавил я из себя.

– Фу! Сопли подбери, а то смотреть противно! Как баба, сразу в слезы! Ты откуда родом вообще? Где таких плакс воспитывают? – скорчив брезгливую мину и отпустив мой китель, спросил Федоров.

– Из Санкт-Петербурга я. – вытерев слезы манжетом рукава, ответил я. – И не плакса я, просто в глаз что-то попало. А вообще вам легко так себя вести при таких-то габаритах. – набравшись смелости, выдавил я из себя.

– Чего? При моих габаритах? – ухмыльнулся сержант и, достав из нагрудного кармана пачку красного «Мальборо», вынул из нее одну сигарету зубами, а потом, эффектно и звонко щелкнув блестящей зажигалкой «Зиппо», прикурил. Сделав глубокую затяжку, он окинул меня взглядом с ног до головы и присел на скамейку напротив. – Знаешь, Петрушка, габариты тут не при чем. Даже если нас с тобой телами поменять, знаешь, что изменится? – на полном серьезе спросил он у меня.

– Что же? – с неподдельным любопытством спросил я.

– Обычно, когда я на тебя ору, я смотрю сверху вниз, а так придется смотреть снизу вверх. Ты пойми, дело тут не в габаритах, не в физической силе. А в силе духа, в стержне, вот у меня он есть, а у тебя нет, ты трус, ты духом слаб. Тебя ударь – заплачешь, а меня тронь, я за себя и близких до последнего биться буду! В этом между нами разница, поэтому к тебе и такое отношение среди сослуживцев. Тебя на прошлой неделе старшина немного прессанул, и ты ему сразу всех заложил, кто пиво пил, кто курил в туалете, у кого где телефоны заныканы. А я бы на твоем месте молчал как партизан: не знаю, и все тут. Так что запомни, пока ты так себя ведешь, так и будешь вечно затюканным лохом и чмошником, и мести тебе метлой, махать лопатой, а также тереть тряпкой пол до самого дембеля, а о лычках можешь и не мечтать! – добавил он, указав пальцем на свои погоны. Затем Федоров поднялся на ноги, сделал еще несколько затяжек и бросил окурок в урну. – Пятнадцать минут и с докладом ко мне! – добавил он и пошел в сторону казармы.

«Урод! Конечно, трус я, нет, не трус, просто не хочу лишний раз по голове получать ни за что. Ну да, сдал я всех старшине, но он сказал, что если я так не сделаю, то он мне пять нарядов вне очереди на тумбочку организует! А эти мои сослуживцы только и делают, что шпыняют меня, чего их выгораживать?! Да мне в радость было их заложить, козлов этих! Да пошли они все!» – мысленно выругался я и, выйдя из курилки, взял метлу в руки, а после начал подметать аллею.

21 июля город Тверь. 03:15 по Московскому времени. Казарма войсковой части 23567. Солдат срочной службы Левин Петр Михайлович.

– Рота, подъем!!! ТРЕВОГА!!! ТРЕВОГА!!! ТРЕВОГА!!! – во всю глотку закричал дневальный, стоя на тумбочке, вырывая спящую казарму из власти Морфея.

– Подъем, сынки! Давай скорее, скорее! – следом раздался голос старшины, что, включив свет, начал ходить по взлетке, окидывая нас взглядом.