Я неохотно поворачиваюсь. Ветер завывает нещадно. По двору в бешеном ритме пляшут листья. Я стою у подножия лестницы, но всё равно гляжу на тебя сверху вниз, потому что это первый раз, когда я действительно разозлился на тебя. Но злость длится недолго. Я вижу, как ты замерзаешь, скукоживаешься, сутулишься, стоя на крыльце. Мне становится тебя жалко. Твои волосы уже наполовину выбились из хвоста, на блузке всё так же расстёгнута верхняя пуговица, юбка развевается на ветру (помню эту серую юбку в тёмно-коричневую полоску, которую ты носила только в школу).

В твоей правой руке огромное ярко-зелёное яблоко. Я приметил его ещё пару минут назад на блюде с едой, принесённом Джейн.

– Да, – говорю я, даже не пытаясь перекричать ветер. Как я могу тебе отказать?

Ты киваешь, хотя, скорее всего, не слышишь, что я говорю, и аккуратно кидаешь мне яблоко. Я ловлю его и крепко сжимаю, будто это нечто большее, чем просто фрукт. Этот поступок смущает меня и одновременно трогает до глубины души.

– Как только мы закончим эту работу, я больше не потревожу тебя!

Я усмехаюсь, ведь это невозможно – ты тревожишь меня одним своим существованием.

– Мы продолжим в воскресенье после службы.

В это время мы с Питом обычно занимаемся уборкой в доме, но я не решаюсь спорить.

– Ты уверена, что это подходящее время?

Ты киваешь.

– Хорошо, Флоренс.

Ты чуть задумываешься, обводишь двор и соседние дома горестным, полным слёз взглядом, а потом вдруг выдаёшь:

– И всё-таки не понимаю, как ты это терпишь.

Я не уверен, что ты имела в виду, но, судя по всему, не только службы.

3

Флоренс Вёрстайл

В следующий раз, когда я зашла в магазин «У Барри» с Тритоном, Барри не стал меня отчитывать. Он даже не посмотрел на нас. Я прошла к холодильнику. Барри сидел на стуле недалеко от кассы, смотря телевизор, закреплённый высоко у потолка.

– Добрый вечер, – поздоровалась я. Тритон лёг неподалёку у моих ног.

– Добрый, – ответил он. Хотя, судя по тону, вечер был абсолютно обычный. – Как можно показывать такую белиберду по телевизору? – поинтересовался он. А в этот момент по телевизору показывали шоу, где один мужчина выбирал себе жену из десятка женщин, и при этом они проходили порой совсем уж унизительные испытания.

Я хмыкнула.

– Это просто шоу.

Он поморщился, встал со стула и подошёл к кассе.

– А потом женщины удивляются, что их не воспринимают всерьёз, – проворчал он скорее самому себе. – Одно шоколадное? – спросил он так, словно я ходила сюда всю жизнь.

Я кивнула, и он достал из холодильника шоколадное мороженое. Интересно, как оно хранится в холодильнике, если вечером отключают свет? Или это не распространяется на магазины?

– Многие женщины и не такое делают, чтобы выйти замуж, – сказала я позже, глядя на экран, – они боятся, потому что считается, что женщины, которые не выходят замуж, умирают в одиночестве.

– Ага, а все остальные сначала выходят замуж, а уже потом умирают в одиночестве, – отметил он. Я не стала спорить, лишь протянула ему деньги. В этот раз ровно столько, сколько нужно.

– Когда будешь выбирать себе мужа, руководствуйся одним-единственным правилом, – он внимательно посмотрел на меня светлыми, почти прозрачными голубыми глазами, – красивой должна быть только женщина, а мужчина – уметь зарабатывать и не тиранить в доме.

– А если женщина некрасивая?

– Тогда она должна быть в два раза умнее красивой, – ответил он просто, будто это очевидно.

– То есть в четыре раза умнее мужа? – иронично предположила я.

Он усмехнулся, с гордостью взглянув на меня, и передал покупку.

– А ты схватываешь на лету, Флоренс из дома с фиолетовой крышей.

– Спасибо, Барри. За мороженое… и за совет.

Сид Арго

В середине сентября каждый старшеклассник Корка сдаёт тест, включающий основные школьные дисциплины, начиная с математики и физики, заканчивая английским и французским языками. Это никак не влияет на оценки и средний балл, только на общественную жизнь школы.

По результатам теста выбирается самый умный старшеклассник, который станет членом школьного совета. А значит, сможет влиять на происходящее в школе. В том числе и предлагать правила, которые в итоге войдут в школьный Устав.

Эта система кажется довольно запутанной, но на самом деле всё проще простого, потому что с тех пор как мы перешли в старшую школу, членом совета неизменно оказывается Брэндон Реднер. Не то чтобы я настолько глуп для предлагаемого теста, но, честно говоря, у меня никогда не возникало желания победить Брэндона. Каждый в школе давно свыкся с тем, что Реднер главный. Для нас всех это почти так же естественно, как дышать, и никто не пытается оспаривать его превосходство. Хотя было бы здорово изменить пункты школьного Устава, предложенные им. Например, в школе запрещено носить вещи любых цветов, кроме чёрного, белого, серого, зелёного, синего и коричневого (будто это отвлекает от процесса получения знаний?). Девочки могут ходить только в юбках (будто это поможет нам бороться с феминизмом?). И многие другие средневековые безумства.

В этом году, конечно же, никто не ждёт сюрпризов. Поэтому, когда мистер Прикли, также являющийся членом школьного совета, собирает нас в библиотеке, Реднер (с Дороти) усаживается поближе к проходу, готовясь предстать перед всеми.

– Не скрою, с начала подсчёта результатов никто не ожидал никаких сюрпризов, – начинает Прикли, держа в руках один-единственный лист, – однако в этом году всё пошло не по привычной схеме, чему я, честно признаюсь, несказанно рад.

Брэндон явно недоволен последней репликой, но Прикли никогда не скрывал холодно негативного отношения к нему. Все остальные с опаской воспринимают подобное заявление учителя. Поменять одного из членов школьного совета – большое дело. Вот только кто решится на такую глупость? Противостоять Реднеру – очевидная форма социального самоубийства в школе Корка.

– В этом году у победителя рекордное количество баллов: девяносто два.

Максимум теста – сто баллов (по десять баллов за каждый предмет, которых тоже десять), так что кто-то на задних рядах громко присвистывает. По библиотеке разносится шёпот.

– Как все знают, в прошлом году лучший результат показал Брэндон Реднер, получив восемьдесят семь баллов.

Все снова начинают перешёптываться. Я сижу, ни с кем не переговариваясь, но мысленно торжествую: даже подгоревшая индейка будет лучше Брэндона на этой должности.

– Что ж, давайте поздравим нашу новую ученицу Флоренс Вёрстайл.

Все впиваются взглядом в тебя, и в библиотеке воцаряется тишина. Никто не хлопает, хотя, если бы объявили Брэндона, аудитория тут же разразилась бы бурными аплодисментами.

– Брэндон Реднер в этот раз занял второе место, набрав восемьдесят пять баллов.

Брэндон откидывается на спинку стула, облегчённо выдыхая. Он глядит на тебя с превосходством, спокойно улыбаясь. Вот уж не знаю, что заставило его так радоваться.

Чуть позже он, не дожидаясь объявления третьего места, встаёт с таким видом, словно вот-вот получит корону. Прикли сникает. Похоже, мало кто понимает, что происходит. Все знают Устав наизусть, но правила, касающиеся школьного совета, а тем более выборов в него, никто не запоминает, потому что никто не посмеет конкурировать с Брэндоном.

– Это в какой такой вселенной девяносто два меньше восьмидесяти пяти? – интересуешься ты, не вставая с места, находящегося почти у самого выхода.

– Таков школьный Устав, – заявляет Реднер спокойно.

– Пренебрегающий законами математики?

– Нет, – отзывается Брэндон подчёркнуто вежливо, понимая, что в его кармане не понятный никому козырь. – Согласно Уставу членом совета не может стать ученик, который не проучился в школе Корка больше года.

– И с самого начала это не было упомянуто, потому что очевидно, что… – на пару секунд ты карикатурно изображаешь задумчивость, – выиграешь ты?

Никто не отвечает на этот выпад. В глубине души все знают, что это правда.

– К сожалению, такое правило действительно существует, – подтверждает Прикли, не желая доводить дело до скандала, – но, получив результаты, мы посоветовались с остальными членами совета и решили, что в правила пора внести поправки. Мы проведём эксперимент: в этом году в состав совета войдут два ученика.

Все шокированы новостью, поэтому начинают живо обсуждать её в полный голос. Довольны все, кроме виновников торжества.

– Когда вы это обсуждали, я всё ещё был одним из членов совета. Вы сделали это за моей спиной! – заводится Реднер.

– Да, но ты в этом вопросе слишком заинтересованное лицо, чтобы иметь право голоса, – отвечает Прикли.

– О чём мы вообще здесь говорим? Я выиграла. Он второй. Почему я должна делить с ним своё законное место? – возмущаешься ты, вставая со стула.

– Единственный, кому придётся делить своё законное место, – это я, – парирует Реднер. – Ты не имеешь права быть в совете. Скажи спасибо и за это.

– Это правило такое же абсурдное, как и все остальные, придуманные тобой, – заявляешь ты, надевая красный вырви глаз рюкзак на плечо.

Остальные внимательно наблюдают за перепалкой. Уверен, к завтрашнему дню эта ссора обрастёт кучей новых несуществующих подробностей.

– Смени рюкзак, Вёрстайл, – говорит Брэндон, видимо, пытаясь почувствовать остатки прежней власти. – Красный цвет в школе запрещён! – напоминает он тебе вдогонку.

– Не переживай, это ненадолго, – отвечаешь ты, глядя на него так, словно готова придушить, и выходишь из библиотеки.

Как выясняется позже, третье место занимает Синтия Милитант, но после произошедшей ссоры это никого не волнует.

Пожалуй, именно решение принять в совет одновременно двух учеников послужило открытию «военных действий» в школе Корка.

4

Флоренс Вёрстайл

Первое собрание школьного совета, как и все последующие, проходило в кабинете директрисы, превосходящем по размерам почти любой кабинет в школе. На первой встрече выяснилось, что школьный совет, не включая меня и Брэндона, состоит всего из шести человек: директрисы Тэрн, её заместителя, Прикли, мисс Блейк, школьного психолога и мистера Супайна. Прикли оказался единственным, кто внушал хоть какое-то доверие.

Самым ярким, если не сказать ярым, поставщиком новых правил был Брэндон Реднер. На первом собрании он предложил внести кардинально новое изменение в школьный устав. Он считал, что в Корке пора ввести строгий дресс-код: белый верх, чёрный низ. Будто с прежним ограничением по цветам он недостаточно взял всех за горло. Честно говоря, к тому времени любые вопросы, касающиеся одежды, так раздражали, что казалось, проще прийти в школу голой, нежели пытаться угодить школьному совету.

– Думаю, школьный дресс-код сделает всех равными. Ни у кого не будет лучших джинсов или кроссовок. Ученики смогут сосредоточиться только на учёбе, – говорил Реднер, выступая перед остальными.

Мистеру Прикли идея не пришлась по душе, а вот школьный психолог и все остальные, включая заместителя директрисы, восприняли идею положительно.

Закончив, Брэндон вернулся на место, судя по виду, жутко гордый сам собой. Следующей и последней выступала я. Моя позиция была предельно проста:

– Я понимаю, что мы не можем сделать нормой декольте и прозрачные ткани, но ограничение базой из шести цветов – это безумие. Поправка насчёт юбок – это прошлый век. Я считаю, что мы должны отказаться от любых правил, запрещающих какие-либо цвета и ткани.

– Мисс Вёрстайл, вы, кажется, заблуждаетесь насчёт того, чем именно мы занимаемся, – ответила директриса. – Мы занимаемся принятием правил, а не их отменой, – продолжила она, чётко выделив слово «принятием».

– Что же это за бесполезная система, где ничего не предпринимается для устранения того, что не работает? – так же серьёзно парировала я. Ответа не последовало. Впрочем, и вопрос был риторическим.

Моё выступление оказалось самым коротким и самым неуслышанным.

В итоге в устав внесли поправку о штрафе за хождение по школьному газону. Мистер Тэрн также заявил, что предложение Брэндона будет рассмотрено, и если бо́льшая часть совета проголосует за, то в школе введут дресс-код.