Не зная, следует ли вообще отвечать и исчезнет ли наваждение, если он будет его игнорировать, Шен все же не сдержался и произнес:

– А зачем вообще ты его читал? Оно не тебе.

Уж слишком реальным выглядел перед ним Ал – трудно оставить без внимания.

Парень чуть не задохнулся от возмущения.

– Не мне?! Ты ко мне обращаешься в письме! Там везде мое имя!

– И что с того? – спокойно, как и прежде, отозвался Шен. – А если бы я на столе личный дневник оставил, ты бы и его прочитал, если бы заметил свое имя на раскрытой странице?

Ал громко втянул воздух. Да, прочитал бы! Стоит ли произносить вслух очевидное?

Шен посмотрел по сторонам с таким видом, будто потерял весь интерес к разговору. Ал даже опешил. Что? Это все, что ли? Все, что он может ответить?!

– Я тебя ненавижу!! – закричал Ал и, обнажив меч, бросился на бывшего учителя.

Меч отскочил от защитного барьера. Шен посмотрел на Ала без удивления. Примерно такую картину он раз за разом представлял в воображении, ничего удивительного, что в этом сне наяву так и происходит.

От неожиданно возникшей преграды Ал чуть не потерял меч, но затем тряхнул головой и вновь бросился в атаку.

Это продолжалось дольше, чем было бы разумным. Как обезумевший Ал бросался на барьер, раз за разом отражающий его атаки. Шен стоял за полупрозрачной вязью защитных символов и смотрел на бывшего ученика с нечитаемым выражением лица.

В конце концов Ал отступил, выплеснув накопившуюся ярость и сообразив, что таким образом ничего не добьется. Он перевел дыхание, готовясь к более серьезной атаке.

Шен хмыкнул и убрал барьер. Ал поднял на него взгляд и всмотрелся в до тошноты спокойное лицо. Его безмятежность выводила из себя.

– Ты так спокоен… – словно выплюнул Ал. – Уверен, что я тебя не задену… Это письмо!.. – яростно воскликнул он и резко перешел на тихое бормотание, словно утратил все силы: – Это письмо ты написал, чтобы поиздеваться надо мной?

Шен сделал глубокий вдох и, запрокинув голову, прикрыл глаза. Ал смотрел на него и думал лишь о том, что его шея кажется очень уязвимой в этот момент. Нужен только шаг вперед, взмах меча, и его кровь наконец все закончит… На мгновение он представил это так отчетливо, что даже побледнел.

Шен же вновь повернулся к нему, посмотрел внимательно, чуть склонив голову набок, и произнес:

– Знаешь, почему это письмо так выглядело? В начале я ведь в самом деле собирался, как обычно, подыскать правильные слова, сгладить острые углы и даже извиниться… – Он тихо хмыкнул себе под нос, словно сама мысль об извинениях вызывала в нем еле сдерживаемую иронию. – Заметил смену тона? «Ал, у тебя есть основания злиться», – словно дразнясь, процитировал он высоким тоном. – А затем: «Глупец, неспособный услышать чужие слова, даже если их прокричат тебе на ухо!» Да-а-а, я так старательно пытался сделать вид, что уважаю твое мнение. – Шен вздохнул. – Но на самом деле нет. В моих глазах ты был и остаешься ребенком.

Ал с силой сжал рукоять меча, исподлобья наблюдая за Шеном, словно загнанный зверь за отвлекшимся охотником. Шен даже принялся расхаживать из стороны в сторону, поглощенный своим монологом:

– Ты не виноват, нет! Тебе просто недостает жизненного опыта. Когда-нибудь в тебе действительно будет то, что называют характером. Но не сейчас.

Ал продолжал слушать, словно желая выпить эту горькую микстуру до последней капли. Его никогда в жизни так сильно не оскорбляли. (Или же чужие слова еще не задевали его так сильно.) Шен словно вознамерился втоптать его в грязь, и Ал наблюдал за этим, затаив дыхание.

– Сейчас ты… еще только слепок. Ты просто не можешь осознать этого, пока не повзрослеешь. И я так старательно подыгрывал, хотел снова сказать, что уважаю твое мнение… Но я не смог сдержаться! – тон Шена изменился, и он развернулся, теперь глядя прямо на Ала. – Потому что мне в самом деле было больно.

От этих слов Ал опешил. Он ожидал продолжения, какой он никчемный, ничего не соображающий дурак, чьи чувства не имеют значения, пока ему не исполнится хотя бы двадцать. Признание бывшего учителя в своей уязвимости застало его врасплох.

– И я не об ударе говорю, – зло и удивленно продолжил Шен, словно не ожидал собственных слов. – Мне было больнее, чем я мог подумать. Я никогда не замечал, что ты стал настолько важен для меня. И я никак не ожидал, что привяжусь к тебе так сильно, что мне будет настолько больно! Хах. – Он замер и усмехнулся, а затем взмахнул руками и произнес словно с облегчением: – Ну вот, наконец-то я это сказал! Смог признать хотя бы перед собой.

Длинная речь подошла к концу, и Шен задумчиво замолчал. На поляне воцарилась тишина. Шен покосился на Ала, а затем немного удивленно пробормотал:

– Этого недостаточно? Но мне ведь в самом деле стало чуточку легче, когда я произнес это вслух…

Ал потрясенно смотрел на него. Меч в его руке подрагивал.

– Ты надо мной издеваешься? – смог выдавить он. – Продолжаешь издеваться? Тебе мало?

Шен посмотрел на парня с искренним недоумением, а затем вздохнул, покачал головой, опустил ее и снова вздохнул.

– Ну да, на что я рассчитывал… Даже в моих снах, как бы я ни формулировал, ты слышишь только то, что понимаешь…

Он вскинул голову, отбросил меч в сторону и развел руки.

– Давай.

Ал почувствовал, что по щеке скатилась обжигающая слезинка. Этот человек постоянно одними словами переворачивал все с ног на голову, вот и сейчас – Ал не понимал и половины. Но безмятежный вид Шена, его надменный облик и легкая улыбка были красноречивее любых слов. Пока Ала трясло от еле сдерживаемых эмоций, боли и обиды, Шен выглядел столь спокойным, что становилось тошно. Хотелось кровью стереть это спокойствие с его лица. Неужели он всегда был таким? Зачем ему было дурачить Ала все это время?

– Если всего, что я сделал и сказал недостаточно, если этого недостаточно… – произнес Шен, вдруг сбившись.

Ал во все глаза уставился на него. Маска? Если бы не эта оговорка, Ал бы и не подумал, что Шен ощущает что-то кроме скуки.

– …то давай, бей, – закончил тот, шире разведя руки. – Я не буду сопротивляться.

Высокомерный. Какой же высокомерный. Он стоит так невозмутимо, расставив руки, уверенный, что Ал не решится.

«Ты так уверен, что я неспособен ответить всерьез?»

Ал бросился вперед раньше, чем успел закончить свою мысль. Он просто хотел, чтобы Шену стало так же больно, как ему.

Мгновение спустя мир Ала перевернулся. Шен уклонился от клинка, уйдя в сторону, и опрокинул Ала на морозную траву. Ал не успел завершить движение ресниц, как ощутил себя прижатым к земле. Шен навалился сверху, коленом уперевшись в грудную клетку, а другой, вытянутой в сторону ногой зафиксировал его руку с мечом, с такой силой надавив сапогом на запястье, что Ал разжал пальцы, выпуская рукоять.

– Думал, я позволю себе стать твоей жертвой? – зло произнес Шен ему прямо в лицо.

Он сдавил щеки Ала пальцами так, что тот не мог двинуть головой и на сантиметр, да и произнести толком ничего не мог, лишь яростно уставился на него.

Шен тоже смотрел на главного героя, не в силах больше подбирать слова. Его грудь распирал немой крик, выходящий наружу лишь горящим золотыми сполохами взглядом. Разве можно все исправить с этого момента? Ведь нельзя, да? Почему Система с самого начала не сказала ему, что ничего никогда нельзя исправить?!

Ал больше не сопротивлялся. Его больше не била дрожь, и на сердце вдруг стало удивительно спокойно. Он смотрел на человека, который с силой прижимал его к земле, и не хотел больше бороться. Потому что выражение лица этого человека было совсем не равнодушным. И только слепоглухонемой мог бы поверить, что ему все равно.

Ал вдруг вспомнил их… да, ИХ первую встречу. На Тропе тигра. Ал так же лежал на траве и смотрел на него снизу вверх. А Шен отчаянно пытался спасти глупого мальчишку. Он ничего не сказал, даже получив ментальный удар. Не стал смотреть злее. И потом, после… сколько раз приходил ему на выручку и… Уж улыбаться Шена никто не заставлял. Он мог бы и не улыбаться. Мог бы не быть так добр… Он ведь был добр… всегда. Никто никогда не относился к Алу так хорошо… Может, даже слишком. Поэтому он и забылся, жадно желая стать ближе к своему свету. Он просто… хотел переступить разделяющую их черту.

И сейчас… сейчас… «Скажи мне, что я важен для тебя. Прошу».

Как бы отчаянно Ал ни желал этого, с таким же отчаянием он осознавал, что Шен не произнесет этих слов. Но он хотел сдаться даже его молчанию. Он всегда хотел сдаться.

Шен увидел, как горящие золотым гневом глаза Ала наполняются слезами, как слезы прочерчивают две дорожки к вискам. С этой картиной внутри него словно что-то оборвалось. Они сделали полный круг и пришли к началу. Снова поляна. Снова плачущий Ал на земле. И вновь подавляющий учитель, которому впоследствии за все отомстят. Забавно разве что… Сейчас он вовсе не боялся смерти. Боль и досада жгли его сердце совсем по другой причине.

Его пальцы разжались. Шен отпустил голову Ала и, устало склонившись, уткнулся лбом в его грудь и пробормотал:

– Было бы лучше, если бы я к тебе никогда не привязывался.

Сердце Ала кольнуло. «Привязанность». Нечто… ценное?

Словно сгустившиеся тучи прорезал запоздалый луч света.

Тепло расползалось по его телу вместе с тем, как мысль укоренялась в сознании. Привязанность. Это куда… куда лучше, чем безразличие.

– Учитель… – слово само слетело с губ.

Шен резко отстранился, словно Ал его оттолкнул. Он прекратил его удерживать и встал. Ал чуть приподнялся на локтях и потерянно посмотрел на него.

– Учитель? – холодно произнес Шен. – Я тебе не учитель.

– Тогда кто ты для меня?! – растерянно воскликнул Ал.

– Нет.

Ал был полностью сбит с толку.

– Нет? – вынужденно переспросил он.

– Нет, – повторил Шен. – Кто ТЫ для меня?

Глава 185. Мы друг для друга

– Кто ТЫ для меня?

Вопрос, прозвучавший из уст Шена, сперва показался Алу абсурдным. Затем он растерялся.

«Кто я для тебя?»

Немое недоумение.

«Кем я хочу быть для тебя?..»

– Кто ты для меня?! – повторил Шен.

А ведь и правда. Чего Ал хочет?

Шен стоял над ним в ожидании ответа. Неспокойном ожидании. На его лице больше не было скучающей маски безразличия, чего Ал так жаждал добиться.

И парень медлил с ответом. Почему он медлит? Разве ответ не очевиден?..

Ал обвел взглядом его фигуру, снизу вверх, каждую деталь, теряющуюся в опускающихся на лес сумерках. Грязное алое одеяние, кончики длинных пальцев, будто стремящихся сжаться в кулаки, но удерживаемых волевым порывом и оттого подрагивающих, длинную спутанную косу, слабо подходящую уже под такое определение, неприкрытую шею, подбородок, сжатые в напряженном ожидании губы. Ал поднял взгляд выше, скользнул по прямой линии носа и уставился в горящие золотыми сполохами глаза.

Эти золотые сполохи выжигали что-то в его мягком, тянущемся Шену навстречу нутре. Алу на миг подумалось, что, если бы взгляд мог выжечь на сердце клеймо обладания, на своем он бы с гордостью предпочел носить клеймо власти этого человека. Быть уверенным в своей принадлежности.

Только сейчас он до конца осознал, как важен был его прошлый ученический статус. Этот статус говорил: «Ты – мой». ЕГО ученик.

Ал хотел бы вновь им стать. Но прекрасно понимал, что Шен ответит на такое заявление: он должен нести ответственность за свои слова, он сам разрушил этот их вид отношений и должен принять все последствия.

Поэтому Ал произнес:

– Разве ты сам не согласился исполнить мое желание, назвав меня другом?

Шен хохотнул, чем поставил Ала в тупик. Он пробормотал себе под нос:

– Неужели мое подсознание считает, что Ал мог бы так ответить? Я такой наивный?

И все же лежащий на траве и, видимо, никуда не собирающийся Ал ждал ответа, а Шену и самому было интересно узнать, куда может завести эта беседа.