«Я никак не могу быть созависимой»

Войдя в мой кабинет и плюхнувшись на диван, Андреа глубоко вздохнула. У нее были круги под глазами и помятая блузка.

– Что случилось на прошлой неделе? – спросила я.

– Ох, я восстанавливалась после поездки в отделение неотложной помощи накануне вечером, – сказала она. – Но не волнуйся, со мной все в порядке.

– Как ты оказалась в отделении неотложной помощи? – удивилась я.

– Все началось с безумного дня на работе. Кое-какое дело затянулось, и я отстала от графика. Мой помощник заболел. Потом мне пришлось гуглить про симптомы коллеги, у которого была какая-то странная сыпь на шее, – сказала она, закатив глаза. – Было очень «приятно».

Затем, когда она пришла домой, десятилетняя дочь не оставляла ее в покое, а няня Эвелин выплеснула на нее свои проблемы – о болезни отца и предполагаемой неверности парня.

– Боже мой, Терри, меня хватило только на вопрос «Как ты?», – произнесла Андреа.

Неделю спустя она все еще была не в себе.

– Я предложила свести ее с другом-врачом, который мог бы что-то посоветовать насчет болезни отца. Но насчет парня у меня была идея…

Напомнив Эвелин о последней выходке парня и строя план, как лучше той уйти от этого придурка, Андреа внезапно почувствовала, что не может дышать. Состояние настолько ухудшилось, что ее увезли на скорой, и в больнице врач спросил: «У вас когда-нибудь прежде бывали панические атаки?»

– Мне казалось, будто мне на грудь сел слон. Я ответила: «Это определенно не она! Мне кажется, я умираю!» Вряд ли это всего лишь просто паническая атака.

Что ж, согласно результатам ЭКГ, у Андреа не было сердечного приступа. На самом деле у нее вообще не было проблем с сердцем. Врач прописал ей отдых и посоветовал изучить методы управления стрессом.

– Терри, не может быть, чтобы проблема была только в моей голове.

Возможно, Андреа не связывала слона на груди со своей чрезмерной активностью (деланием всего для всех), но ее стиль общения с окружающими, предполагавший чрезмерную вовлеченность в их заботы, определенно казался мне слоном.

– Как ты думаешь, что такое паническая атака? – спросила я.

– Это когда у тебя сдают нервы?

Я раз за разом замечала, что такие женщины, как Андреа, которые делают все, умны, способны и трудолюбивы, склонны считать тревогу признаком слабости. Должно быть, со мной что-то не так, говорят они себе.

Я заверила ее:

– Это больше похоже на то, когда накопленное напряжение наконец выплескивается наружу. И давай проясним: это не имеет никакого отношения к твоей психологической устойчивости.

Хотя Андреа и верила, что может справиться со всем – ради мужа, семьи, друзей, клиентов и персонала, – ее организм сигнализировал о другом. Нараставшее истощение теперь превратилось в настоящий кризис. Она больше не могла отрицать, что что-то нужно изменить. Визит Андреа в отделение неотложной помощи на почве стресса был приглашением к тому, чтобы понять себя и осознать свою привычную модель поведения – делать слишком много для других, пренебрегая собственными потребностями.

Она посмотрела на меня, затем опустила глаза.

– То, как ты относишься к окружающим, – рискнула высказаться я, – это созависимость.

При этом слове Андреа вскинула голову.

– Созависимая? Я? – сказала она. – Терри, ты же знаешь, что я ни от кого не завишу. Наоборот – все зависят от меня.

Это был не первый раз, когда клиентка не согласилась с моими наблюдениями. Так происходит потому, что большинство людей, по моему профессиональному опыту, не понимают, что такое созависимость на самом деле.

Мифы о созависимости

Существует много путаницы и заблуждений относительно созависимости. Прежде чем мы продолжим, давайте разберемся с самыми распространенными мифами.

Миф № 1. Созависимость возникает только в отношениях с людьми, имеющими пагубные привычки.

Ложь. Хотя созависимость действительно может проявляться в отношениях, где один из партнеров сталкивается с серьезным разрушительным поведением, это далеко не единственный сценарий. Созависимые отношения могут возникать в любых динамиках, где один человек постоянно жертвует своими потребностями ради другого, особенно если тот ведет себя деструктивно или требует постоянного спасения.

Миф № 2. Созависимы только женщины.

Ложь. Хотя мы обычно думаем о созависимости как о женском недуге, человек любого пола может быть созависимым.

Миф № 3. Созависимость случается только в романтических отношениях.

Ложь. Созависимость может наблюдаться в любых отношениях, с членами семьи, коллегами, клиентами, романтическими партнерами и друзьями (привет всем моим созависимым подружкам молодости).

Миф № 4. Созависимы только эмоционально слабые люди.

Ложь. Созависимость не имеет ничего общего с тем, чтобы быть «слабым» или «сильным», – все дело в границах. Я видела, как многие волевые, уверенные в себе и смелые женщины скатывались в дисфункциональные поведенческие модели, смоделированные их родителями. «Слабый» – определенно неподходящее слово.

Миф № 5. Созависимого всегда можно распознать.

Ложь. На самом деле многие не отождествляют себя со старым определением созависимости и даже не могут обнаружить ее внутри себя – именно поэтому я написала эту книгу.

Проверка. Задумайтесь на минутку о том, как вы сейчас понимаете созависимость. Как это соответствует представленным мифам и объяснениям или отличается от них?

Созависимость в прежнем понимании

Многое из того, как мы понимаем созависимость сегодня, возникло в 1970-х годах, когда в области помощи людям с разрушительным поведением и в системе реабилитации начали появляться новые теории заботы, границ в отношениях и созависимости. Уточним: созависимость не является клиническим диагнозом или расстройством личности, но она признана распространенной проблемой в области психического здоровья.

С публикацией книги Мелоди Битти «Спасать или спасаться?» в середине 1980-х термин «созависимость» обрел популярность, и женщины по всему миру согласились с ним и вздохнули с облегчением.

В своей книге Битти подчеркнула отсутствие консенсуса относительно определения созависимости. Десятилетия спустя, притом что многие блестящие мыслители привнесли в наше понимание симптомов и моделей такого поведения свои нюансы и вариации, консенсус относительно того, что такое созависимость, не найден до сих пор. Тем не менее большинство психологов согласятся, что люди, демонстрирующие созависимое поведение, слишком привязаны к другому (обычно это партнер, родственник или лучший друг / подруга) и вкладывают в него слишком много сил ради поддержки, самоутверждения и самоидентификации. Такая чрезмерность приводит к тому, что человек автоматически, инстинктивно и даже компульсивно организует свою жизнь вокруг другого, создавая однобокие и нездоровые отношения, в которых он жертвует собственными потребностями, чтобы удовлетворить потребности другого, – даже если его не просят о помощи.

Термин «созависимость» развивался с конца восьмидесятых и девяностых годов. Однако самый устойчивый стереотип о созависимых состоит в том, что это – многострадальные, беспомощные женщины, не способные избежать нездоровых отношений со своим любимым человеком, зависимым от каких-то веществ. Такая оценка понятна, учитывая, что многие первопроходцы в области созависимости разрабатывали свои теории в контексте зависимости и выздоровления.

Переосмысление: высокофункциональная созависимость (ВФС)

Раз за разом мои клиентки вроде Андреа не соглашались с моими наблюдениями за их созависимым поведением, потому что не узнавали себя в старом определении созависимости. А поскольку они себя не узнавали, они полностью отвергали эту идею. Они были очень способными, успешными и слишком ответственными, чтобы быть «зависимыми» или полагаться на других.

Но я очень хотела, чтобы мои клиентки смогли выявить неработающие модели отношений, которые причиняли им боль. Только тогда они могли пресечь поступки, вызывавшие усталость и обиду. Без этого понимания путь к исцелению был закрыт, и, следовательно, для необходимой помощи требовалось гораздо больше времени. Я хотела, чтобы люди увидели себя в дисфункциональных моделях созависимых отношений, чтобы мы могли поработать над тем, что лежит в корне проблем.

Постепенно я поняла, что смотрю на созависимость с другой точки зрения, отличной от старого определения. Я видела ее через призму сверхфункциональности и сверхбдительности моей клиентки и боли, которую это поведение причиняло. Я не была привязана ни к каким традиционным представлениям. Я просто хотела помочь людям изменить модель поведения, вызывавшую усталость, выгорание и обиду.

Я обнаружила, что даже небольшое переосмысление имеет огромное значение. Я придумала термин «высокофункциональная созависимость», или ВФС, для описания вида созависимости, наблюдаемого у большинства моих высокоэффективных клиенток ежедневно. Кроме того, я сама страдала от нее в течение многих лет, до тридцати с небольшим. Я определяю ВФС как чрезмерную вовлеченность в чувства, решения, деятельность и обстоятельства ваших близких в ущерб собственному внутреннему миру и эмоциональному и/или финансовому благополучию. Отношения ВФС могут включать размытые границы и несбалансированные усилия и контроль, при этом человек с ВФС часто берет на себя ответственность за удовлетворение потребностей другого и пытается контролировать большинство аспектов отношений с ним.

Высокофункциональные созависимые часто умны, надежны и успешны. Они не идентифицируют себя с зависимостью, потому что они, скорее всего, делают все для всех вокруг. У них может быть потрясающая карьера, они могут эффективно организовать быт, заботиться о детях или стареющих родителях, лавировать между внеклассными занятиями, координировать разные встречи и заодно быть жилеткой для своих друзей, помогая решать их проблемы.

Итог: чем вы способнее, тем меньше созависимость похожа на созависимость. Но если вы слишком многое делаете, слишком отдаете и слишком сосредоточены на других – ваше внутреннее спокойствие и благополучие под угрозой. Независимо от того, как мы это называем, это проблема.

А поскольку мы чертовски эффективны, то делаем все, чтобы наши сверхусилия и контроль казались непринужденными. Так никто не заметит, как нам тяжело.

Заботливое напоминание. Высокофункциональная созависимость обходится очень дорого, но мы часто не осознаем цену.

Ситуация усложняется тем, что в нашем обществе многие черты ВФС (вдумчивость, забота, продуктивность, щедрость, бескорыстие) поощряются, из-за чего сложнее понять, насколько твое поведение дисфункционально. Как часто мы слышали в детстве: «Будь добрее», или «Ты чего такой хмурый, улыбнись», или «Если тебе нечего сказать, лучше промолчи». В нас воспитывают и одобряют самоотречение и созависимость.

Когда я добавила к слову «созависимость» термин «высокофункциональная» и поделилась обновленным определением, все мои клиенты без стыда подняли руки. Это я. Привет. Это моя проблема. Внезапно «созависимость» стала вполне узнаваемой. Как только мои клиенты идентифицировали себя как ВФС, происходил значительный сдвиг в их самопознании. Теперь можно было приступать к работе.