Мария Лунёва: Искушение недотроги. Ставка на темного ректора

Искушение недотроги. Ставка на темного ректора

Пролог

Холодные лучи бледной луны едва пробивались сквозь густые кроны высоких деревьев, нависающих над разбитым трактом, ведущим в поместье моей тетушки. Я испуганно следила за искаженными тенями, что отбрасывали деревья на обочины. Казалось, они живут своей жизнью и наблюдают за нами.

Карета, скрипя и покачиваясь, едва ползла по дороге. Дыхание двух изможденных лошадей вырывалось морозным паром. Мы не смогли поменять их на переправе, и теперь они едва передвигали ноги.

Тяжело вздохнув, я взглянула на хмурого отца. Он, казалось, ничего не замечал вокруг, просто смотрел вперед пустым взглядом и ничем не интересовался.

Неделю назад мы похоронили маму. Темные напали на нее у самого дома. Мы слышали крики, но не успели. Когда папа поднял ее с земли, никакая магия уже не была способна вернуть ее нам.

А через три дома слышались новые женские крики… Это была самая страшная ночь, наполненная огнем и смертями.

К власти пришла новая династия потомственных некромантов, и мир вокруг словно сошел с ума. Темные праздновали два дня. Светлых убивали ни за что. Вырезали кварталами и бедных, и богатых.

Не щадили никого.

Я сжала подол детского платьица, до сих пор не понимая, в чем наша-то вина. Да, прежний правитель был тираном, он принижал темных.

Но… Но при чём здесь мы?

– Папа, – выдохнула я, но отец никак не отреагировал.

Он сам будто уже умер и остался на кладбище вместе с матушкой.

А я… А я просто замерзла и хотела есть. Мечтала вернуться в наш уютный дом, а не тащиться к тетке, которую и не видела никогда, потому что знала, папа оставит меня там, а сам уедет.

Куда? И предположить не могла.

Лес вокруг сгущался, будто непроходимая стена, сотканная из неясных теней и шорохов, стрекота насекомых и уханья сов.

– Папа, – снова позвала я отца.

Он мазнул по мне взглядом и отвернулся.

Стало совсем одиноко. Мне хотелось тепла, чтобы обняли и успокоили, сказали, что все будет хорошо.

Взяв в руки свою любимую тряпичную куколку, прижала ее к груди.

Хоть так… Чувствовать, что не одна. От нее приятно пахло маминой ароматной водой, которую я незаметно украла из родительской спальни после похорон. Мне хотелось оставить у себя хоть какую-нибудь память о ней.

Мы ехали дальше. Тьма сгущалась. Ветви, как скрюченные пальцы мертвецов, тянулись к карете.

Но внезапно лес отступил, словно прервался. Вдали, на высоком холме, чернел древний погост. Мне стало совсем не по себе. Светлые обходили стороной подобные места, считая их пристанищем личей и нежити, тех, перед кем целитель бессилен.

И чем больше я всматривалась в туманную дымку, тем отчетливее различала покосившиеся от времени надгробные доски и тяжелые гранитные камни. На фоне бледного неба темными провалами зияли склепы. Лунный свет отражался от их кованых оград.

Я поморщилась. Холодный ветер, прилетевший с кладбища, принес с собой запах тлена и почему-то грибов.

Выглянув в окно, я заинтересованно склонила голову. Над высоким кустарником, тянувшимся полосой вдоль дороги, мерцали зеленые парные огоньки.

Блуждающие души? Или… Глаза голодных тварей, притаившихся в тени?

– Папа, – я повернулась к отцу, – там что-то странное.

В ответ он качнул головой.

– Но, пап, – настаивала я, заметив, что огоньков становится больше.

– Сиди спокойно, Кейтлин, – процедил он. – Осталось совсем немного пути.

Обняв себя за плечи, я обернулась на окошко, соединяющее нас с возницей. Старик дремал, завернувшись в плед. Желание постучать и разбудить его я подавила – отец будет недоволен.

От страха хотелось плакать, но я сидела как мышка, боясь спросить еще хоть что-нибудь.

А между тем зеленые огоньки подбирались все ближе. Мне казалось, что я вижу в сумраке оскаленные морды.

– Ну, папа, – пропищала я, дрожа от ужаса, – хотя бы взгляни.

– Кейт, там ничего нет и быть не может! А огоньки – это просто светлячки.

– Нет! – я сжала руки в кулачки. – Почему ты не веришь мне? В чем я перед тобой виновата? В чем?

Он смутился и, выдохнув, уставился под ноги.

– Ты бросишь меня, я знаю, без мамы я тебе не нужна. Но сейчас я говорю правду, там какие-то странные огни.

– Боги! – воскликнул возница. – Но… пошли! – он стегнул лошадь, но было поздно.

Выглянув в окно, я взвизгнула и забралась на диванчик с ногами.

Из клубящегося молочно-белого тумана вынырнули твари – мертвые псы. В их глазницах пылал потусторонний зеленый огонек. Местами сохранившаяся шерсть вздыбилась, в тощих боках зияли дыры. В нос ударил жуткий запах разложения. Твари зарычали и бросились к карете.

По округе разнеслось испуганное ржание лошадей. Они встали на дыбы, забив передними ногами и силясь вырваться из упряжи. Вскочивший кучер с перекошенным от ужаса лицом отчаянно дергал поводья, мне хорошо его было видно через окошко. Но все было тщетно, первое же запрыгнувшее на козлы умертвие вцепилось в его горло.

Раздался чвакающий звук. Завизжав, я не понимала, где ждать спасения. Карета резко встала, словно натолкнулась на какую-то преграду. Отец приподнялся с места и выглянул.

– Лошади, – тихо пробормотал.

Повернув голову, он посмотрел на меня так, что сердце в груди застучало с бешеной скоростью.

– Я очень любил твою маму, Кейт, прости меня за то, что без нее жить я не желаю. Но я обязан позаботиться о тебе. Она не простит мне, если я погублю и тебя.

Забравшись рукой за пазуху, он вытащил наш родовой медальон, вставленный в серебряную оправу горный хрусталь сверкнул в свете полной луны.

– Я убью, сколько смогу, моя маленькая девочка, а после ты активируешь его и пойдешь по дороге прямо.

– Пойдем вместе! – прошептала, чувствуя, как по щекам скатываются слезы.

– Магии в нем хватит только на одного, родная, я расчищу тебе путь, а ты будь смелой, моя девочка, и никогда не сомневайся в том, что я тебя любил.

– Но, папа, пожалуйста! – зарыдала я в голос.

– Я без мамы не жилец. Прости меня за это.

Склонившись, он обнял и тут же отпустил. В его руке сверкнуло острие меча…

– Я не позволю им тронуть тебя, родная. – Он улыбнулся. – С тобой все будет хорошо.

Он открыл дверь и выскочил наружу… Сжав в руке медальон, я ощущала, как в ладонь впиваются грани чистого, что слеза, хрусталя…

… Бой длился долго. Я не позволяла себе выглядывать в окно. Нежить рычала и кидалась на отца, и тут же тела огромных псов падали, разрубленные надвое. Но и его силы были не бесконечны.

В какой-то момент все стихло.

Закрыв глаза, я ощутила сковывающий душу замораживающий холод.

У меня был выбор: остаться здесь, рядом с папой, или попытаться спастись.

Зачем? Я не понимала, как теперь буду жить. Кому я нужна? Кто обнимет перед сном и расскажет красивую историю о драконах и прекрасных магах?

Никто! Я осталась одна.

Всхлипнув, медленно открыла дверь и выбралась наружу.

Папа лежал рядом с передним колесом. В его руке все еще был меч.

– Кейтлин, – донеслось до меня тихое.

Подбежав, я упала перед ним на колени.

– Папа, – коснулась ладонью покрытой кровью щеки, – папочка. Не оставляй меня. Я прошу тебя.

– Так надо, доченька, так уж случилось.

– Я не хочу быть одна.

– Ты вырастешь и встретишь достойного мужчину. Он оценит тебя и будет любить так же, как я любил твою маму, – его голос звучал все тише. – А меня отпусти. Не плачь, родная. Не плачь. Сожми талисман и иди. Я уничтожил свору, но погост восстал, это лишь затишье. Не теряй времени.

– Зачем, папа? Забери меня с собой к маме…

– Иди, Кейтлин! Я не для того вез тебя сюда, чтобы потерять по дороге. Ты моя наследница. У тебя будет прекрасное будущее. Главное, никогда ничего и никого не бойся, поступай так, как считаешь правильным, и не заставляй нас с мамой разочаровываться в тебе. Талисман перед собой и пошла вперед. Не смей оборачиваться. Не смей, доченька… – он затих.

Взгляд папы стал пустым и безжизненным.

Он все же оставил меня.

Посидев еще немного, я в последний раз обняла его и поднялась…

… Тяжело передвигая ногами, шла вперед. Хрусталь на цепочке, зажатый в моих руках, слабо мерцал, отгоняя мертвых. Они скалились вдоль обочин. Крестьяне в рваной простой одежде.

От них шла такая вонь, что дышать становилось невозможным.

А я все брела будто в никуда. Остывшую душу сковал страх. Свет луны слабо освещал густые кусты. Зеленые огоньки глаз нежити следовали за мной, поджидая, пока магия в талисмане не иссякнет.

И тогда они доберутся до меня.

Невзирая на возраст, я понимала это. Никто не защитит и не придет на помощь.

За спиной раздался глухой жуткий рык, испугавшись, я споткнулась. Амулет выпал из моих ослабевших пальцев прямо в грязь. Хрусталь вспыхнул и погас. Упав на колени, я нащупала в темноте цепочку.

Передо мной из кустов выскочил здоровенный, частично разложившийся огромный пес, его челюсть была странно вывернута. Зарычав, он шагнул ко мне. Я закричала и подняла руки, снова уронив амулет.

Ждала боли, но она не пришла.

Вместо рыка я услышала предсмертный хрип. Убрав руки от лица, сообразила, что передо мной, словно щит, стоит мужчина в темном длинном плаще. Обернувшись, поняла, что он один. Даже без лошади. Отбросив в сторону теперь уже точно упокоенного пса, он обернулся.

– Ты из той кареты, малышка?

Услышав вопрос, я всхлипнула.

– И как дошла так далеко?

Я нащупала в грязи амулет и подняла, показав его.

– Светлая, – кивнул он…

А я во все глаза смотрела на нежить, которая быстро пряталась по кустам.

– Вы, дяденька, темный? – прошептала, догадавшись, кто передо мной.

– Да, – он слабо улыбнулся, и в лунном свете я смогла рассмотреть его лицо. Он не был взрослым. Юноша. Высокий, крепкий, темные волосы спускались к плечам.

– Вы убьете меня, как маму? – мой голос дрогнул.

– Нет, я здесь, малышка, чтобы больше никто никого не убил. Смертей больше не будет. Светлых никто не тронет.

– Всех уже убили, – шепнула я. – За что нас? Что мы сделали вам?

– Совсем недетские вопросы ты задаешь, малышка, – присев рядом, он стянул свой плащ и накинул мне его на озябшие плечи.

– Вы ничего нам не сделали. Никто не имел права трогать вас. Сколько тебе лет?

– Девять, – выдохнула, косясь на зеленые огоньки за деревьями.

– Не бойся их. Лич, что поднял погост, мертв. Я казнил его. – Он пригладил мои растрепавшиеся волосы. – Куда мне отнести тебя?

Я пожала плечами.

– Папа сказал идти прямо и никуда не сворачивать.

– В поместье Гресвудов? – он склонил голову набок. – А ты Мариса Гресвуд?

– Нет. Она моя кузина. А я Кейтлин.

– Кейтлин О’Мюрин? – внезапно он назвал мое имя. – А на дороге остался, выходит, твой отец. – Он тяжело вздохнул. – Это огромная потеря. Твой папа был великим артефактором. Я надеялся, что успею вас нагнать. Мне так жаль, малышка. Действительно, жаль.

Я закивала и опустила свой амулет. Он был пуст.

– На шею его и никогда не снимай. Это накопитель.

Незнакомец забрал из моих рук цепочку и, заведя за волосы, защелкнул замочек.

– Куда мне теперь? – спросила еле слышно.

– К тетушке. Вырастешь в красавицу, и мы снова с тобой встретимся.

– А я тебя узнаю? – подняв голову, я взглянула в его лицо.

– Главное, что я узнаю тебя, Кейтлин, – он улыбнулся. – А сейчас забирайся мне на спину.

– А где твоя лошадь?

– Мне она ни к чему, малышка.

Стоило мне повиснуть на нем, как мы взлетели в воздух. Под нами клубился темный туман с зеленоватыми всполохами.