Но здесь так нельзя. Выкинут из фильма – как пить дать. А я Печеньке слово дала. Так что придётся проучить индюка по‑другому.

Глава 7

Клара.

– Я не понимаю… – Гулким шёпотом выдыхаю в воздух под носом слова отчаяния. От стыда кровь к щекам приливает, кожа потеет, грим течёт и расплывается.

В моей голове всё выглядело куда проще, чем оказалось. Нет, первую сцену я отыграла блестяще – по словам Марата, несмотря на то что он заставлял меня раз пять подъезжать на мотоцикле к жёлтой ленте, которой обозначили место преступления. Но вот дальше… Стоим на месте и не двигаемся – и всё из‑за меня! Недовольные вздохи съёмочной команды, ругательства режиссёра, уставшие, проклинающие глаза гримеров и стилистов, колкие замечания Роберта и слабая поддержка Игната, который, несмотря ни на что, даёт советы и продолжает верить, что у меня всё получится.

Камера. Мотор.

Приглушённый тканью свет прожектора светит в лицо, а напротив – он, кого я успела возненавидеть в первые минуты знакомства. Я никак не могу пересилить себя и сексуально улыбнуться ему. Эту улыбку, заигрывание голосом, а главное, любовь с первого взгляда с нетерпением ждёт даже труп, который уже устал лежать лицом в мокром мху и даже стал натурально пованивать.

Я пытаюсь, честно! Но как только смотрю на Роберта, всё тело сковывает невидимыми цепями. Мышцы лица каменеют. Язык словно свинцовый – не двигается. Улыбка выходит настолько неестественной, что я чувствую себя куклой с пластилиновыми губами.

– Нет, я так больше не могу! – вопит от негодования Марат, швыряет на землю матюгальник и спешит в лес, чтобы проораться как следует и отпинать куст папоротника.

За последний час режиссёр делает так уже третий раз. Роберт спешит за ним – будет настаивать, чтобы меня вышвырнули.

– Эй, не переживай, – Игнат тут как тут. Мои плечи утопают в его огромных руках. – Все поначалу боятся камеры, это нормально.

– Я не боюсь камеры! – рявкаю на него от собственной беспомощности. Уже вижу, как с позором еду домой на поезде в плацкарте и оправдываюсь перед бабулей. – Просто не могу! Вот так…

– Как?

– Улыбаться в лицо человеку, который не нравится. Лицемерить не умею. Не приучена. Если считаю вашего Роберта уродом, то никак по‑другому не получится…

– Хмм, – нахмурившись и одновременно улыбнувшись, Игнат понимающе заглядывает в душу через призму глаз. Как будто сквозняком прошибло. Неприятно, словно он всю подноготную видит. – Роб всех раздражает, не только тебя, – произносит, сбавив громкость. – Такие, как он, ярко горят, но быстро. Уже через пару лет никто и не вспомнит о таком актёре. А для тебя это шанс, нужно просто…

– Не умею я играть! Не училась этому, – на манер капризной барышни, больше от безысходности и усталости, складываю руки на груди и топаю ногой.

– Марат очень рисковал, утверждая на главную роль девушку без специального образования и без опыта.

– Думаешь, я совсем тупая и не понимаю? Что мне делать?

– Будь собой, – произносит, мягко улыбнувшись. – Роберт – человек неприятный, а вот его персонаж – другое дело! Старший следователь, опытный полицейский. Честный. Спасает жизни и борется с преступностью. Забудь о Робе. На площадке его нет, есть только следователь Лётчик Андрей Геннадьевич.

– Ладно, я попробую, – выжимаю из остатков внутреннего запаса позитива слабую улыбку.

И опять всё по‑новой.

Камера. Мотор. Начали!

Эти слова вместе со щелчком хлопушки будут сниться в кошмарах.

Спустя пару дублей слышу заветное:

– Стоп, снято!

И сердце к горлу подскакивает. От радости. Но сил нет ни капли, чтобы хоть как‑то выразить эмоции.

Мне всё ещё стыдно и неловко. Всем телом и душой ощущаю себя лишней. Здесь все знают свою работу, кроме меня.

Вечером команда устроила вечеринку в честь начала съёмок. А я словно случайно залетела на чужой праздник. Разговоров их не понимаю, да и не хочу вникать.

Пить не собираюсь, танцевать не умею.

Хочу свалить с этого праздника жизни.

Радуюсь тому, что меня никто не замечает, никто не пытается остановить.

Захожу за один из трейлеров, чтобы сократить путь до своего вагончика, и останавливаюсь. В заднем кармане джинсов вибрирует мобильник.

Достаю устройство, тыкаю пальцем в покрытый «паутиной» экран, читаю сообщение от Ворона:

«Правда что ты уехала в столицу?»

«Малая, я тебя не отпускал!»

Вот и всё.

Как бы далеко я ни бежала, моя реальная жизнь настигнет везде. А я и думать про Ворона забыла, как и о его решении жениться.

Ответить нужно – Ворона нельзя игнорировать, это может плохо кончиться. Рано или поздно мне придётся вернуться домой, и я ещё в своём уме, чтобы отвергать правила игры, установленные на районе.

Не успеваю напечатать ответ – чужая ладонь сжимает рот так крепко, что я на секунду теряю дыхание. Паника обжигает грудь, но инстинкты включаются быстрее, чем мозг успевает придумать хоть одну умную мысль. Как только хватка слабеет, я резко бью локтем назад, выворачиваюсь и со всей силы заряжаю кулаком в челюсть нападавшему.

Раздаётся хруст, короткий вскрик, и фигура падает в ближайшие кусты.

Я ошарашенно застываю, разглядывая жертву собственного удара.

– Игнат?!

Он, пошатываясь, садится на землю и, держась за челюсть, ухмыляется. Запах перегара от праздничного портвейна рассеивается в воздухе.

– Вот это у тебя правая, – сипит он и, чертыхнувшись, сплёвывает в сторону сгусток крови. – Я хотел поговорить.

– Ты что, придурок?! – шиплю, всё ещё держу кулаки наготове. – Я могла и в висок попасть.

Он поднимает ладони, изображая миротворца.

– Верю! В следующий раз буду осторожнее.

Протягиваю руку и помогаю актёру подняться. Нос и щеки обжигает ядовитый запах перегара.

Отворачиваюсь, стараюсь не дышать.

– Что хотел?

– Я придумал, как облегчить тебе жизнь, – усмехается как‑то язвительно. – Роб возомнил себя королём, считает себя талантом, презирает всех актёров, у кого нет актёрского образования.

– Строитель, – подытоживаю. – Строит из себя…

– Ему не место в сериале про мусаров. Это моя территория, понимаешь? Моя! Сделай так, чтобы он сам свалил из проекта. Тогда Марат точно поставит меня на главную.

Идея неплохая. Да что там – зашибательная.

Играть в команде с Савченко Игнатом – о таком и мечтать не могла! Вот же Печенька обрадуется.

– Что нужно делать? – с готовностью спрашиваю.

– Да так, ничего особенного. Просто сделай его жизнь на площадке невыносимой, – подсказывает Игнат.

Это я могу. Да. Почему нет?

– С чего ты взял, что он сбежит? – для приличия делаю вид, что всё ещё раздумываю над его предложением.

– Наша «принцесса» заботится о своём психологическом здоровье, – хрюкнув от смеха, сипло сообщает Игнат. – Если потрепать ему нервишки, он точно свалит.

Поболтав с бабушкиным кумиром ещё немного, я решила не откладывать дело в долгий ящик.

Воспользовавшись тем, что наша «принцесса» развлекается на всеобщей вечеринке, и своим умением открывать любые замки при помощи заколки, проникаю в вагончик телезвезды.

Сперва осматриваюсь, прицениваюсь.

Внезапно накрывает азарт. Адреналин охлаждает кровь, замораживает чувство страха и способность адекватно соображать.

На столе – пакет с семенами чиа. На вид – гадость, будто пакет с сушёными муравьями.

Осенило!

Ник, пока наряжал меня в гримерке, пытал рассказами о своей муравьиной ферме, которую привёз с собой: их нужно каждый день кормить и поить.

Эти москвичи – настоящие психи! Заводят муравьёв как домашних питомцев!

Уже через пятнадцать минут я без труда завладела муравьиной фермой и заменила семена насекомыми.

Этого оказалось мало. Адреналин намертво сцепился с желанием вытравить Роберта из сериала.

Заменила беруши в банке на маленькие женские тампоны.

Зубной щёткой почистила унитаз, особо хорошо прошлась под ободком.

Натёрла все его трусы жгучим красным перцем.

Заменила воду в графине на медицинский спирт.

В бутылку с шампунем выпшикала всю пену для удаления волос, найденную тут же на полочке.

Уходя, смачно харкнула в одну из крокодиловых туфель.

Глава 8

Роберт.

Ощущение, будто голову закатали в чугунный таз с бетоном.

Виски давит, во лбу пульсирует боль.

Слипшиеся глаза не желают открываться – противятся, не хотят видеть хозяина в таком непотребном виде после вечеринки.

О том, что творится во рту, лучше даже не думать.

Перебрал вчера. Всё из‑за Чукчуки. Бестолочь и бездарность! Нервы на пределе, держусь только на том, что скоро все закончится.

Требование всего организма немедленно утолить «сушняк» заставляет подняться. Обычно я не пью во время съёмок, но вчера сорвалась. Чукчука за съёмку пары дублей довела до белой горячки!

Похоже, выводить меня из себя – это её единственный талант.

Преодолев тяжесть в теле, поднимаюсь с кровати, хватаю со стола желанный прозрачный графин с кристально чистой водой. Прижавшись сухими губами к прохладному стекоу, судорожно делаю несколько больших глотков…

– Чёрт побери! – задыхаясь сиплю.

Горло обжигает, словно залили лавой. Резкие испарения спирта – как крапива по глазам. Глотку рвёт от дикого кашля, хоть бы лёгкие остались на месте. Кому нужен актёр без лёгких?

Спустя пару минут всё же удалось очухаться.

Смешно… Узнать бы, кто так пошутил!

Приколы на съёмочной площадке – неотъемлемая часть моей работы.

Чтобы успокоить желудок после спирта и окончательно прийти в себя, делаю любимый полезный завтрак.

На автомате кидаю в чашу блендера банан, заливаю кефир, на глаз отсыпаю из пачки семена чиа и нажимаю кнопку. Бело‑жёлтая масса бурлит и смешивается. Предвкушая насыщение витаминами и полезными микроэлементами, делаю несколько глотков прямо из чаши.

Первый глоток странный: будто что‑то хрустит на зубах. Второй – ещё хуже: кисло‑горький привкус, и по языку бегут маленькие ножки. Смотрю в чашу – и в следующий миг понимаю, что это вовсе не семена. В блендере копошатся десятки муравьёв, разбросанные кусками по всей массе.

То ли спирту не понравилась закуска, то ли муравьям знакомство с бананом, но все продукты в желудке резко подскочили к горлу. Чудом успел добежать до душевой, позволив ингредиентам муравьиного винегрета покинуть тело в раковину.

Вытираю рот, умываюсь холодной водой. Чищу зубы.

Лучше отправлюсь на утреннюю пробежку. Это всегда успокаивает нервы и приводит мысли в порядок.

Надеваю спортивные трусы, сверху шорты. Меняю футболку на новую.

Выходя из трейлера, не глядя засовываю руку в банку с берушами, стоящую на полке у двери, выхватываю пару, вставляю их в уши и выхожу на улицу.

Странное чувство неопределённого характера в области паха и задницы.

Как будто муравьи забрались ещё и в трусы и пытаются проникнуть в святая святых.

Но я точно знаю, что никаких муравьёв там нет.

Вытряхнув из головы лишнее, трусцой бегу по тропинке между вагончиками, затем наворачиваю круги вокруг лагеря.

Чем сильнее жжение в заднице – тем быстрее скорость.

Чёрт!

Спустя пару минут задница горит огнём. Полыхает.

На горизонте – парочка красивых девчонок‑костюмеров в компании мужиков‑техников. Стоят на тропинке, курят электронные сигареты, кофе распивают.

Уставились на меня, прикусили языки. Знаю, о чём думают. Мужики завидуют моей форме, а девушки – восхищаются.

Подбегая ближе, выпрямляюсь, сжимаю задницу в кулак.

Девчонки резко на выдохе ржут, да так, что сквозь беруши слышу.

Одна из них дымом подавилась, вторая стакан с утренним кофе опрокинула и заревела чайкой.

Мужики отвернулись, лупят себя по коленям.

Сконфуженно вынимаю из уха берушу, онемев, впиваюсь взглядом в белый тампон.